Владислав Крапивин - Та сторона, где ветер

Владислав Крапивин

ТА СТОРОНА, ГДЕ ВЕТЕР

Телевизионная пьесса в двух частях

по одноименной повести Владислава Крапивина

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Действующие лица:

Владик - мальчик одинадцати лет.

Генка Звягин - двенадцати лет.

Илька - восьми лет.

Яшка Воробьёв - десяти лет,

Шурик Черемховский - двенадцати лет,

Антон Калинов - десяти лет - компания "змеевиков".

Серёга Ковалёв,

Витька Ковалёв - "голубятники"

Иван Сергеевич - отец Владика.

Мать Генки.

Отец Генки.

Бабушка Генки.

Тамара Васильевна - мать Ильки.

Мать Яшки Ворбьёва.

Дядя Володя - знакомый Тамары Васильевны.

Вера Генриховна - учительница английского языка.

В эпизодах:

Генка Звягин в возрасте четырёх лет;

ребята занимающиеся с Верой Генриховной;

мальчишки из компаний "змеевиков" и "голубятников";

рабочие в школьном коридоре;

хозяйка огорода.

Лето. В школьном коридоре вдоль стен стоят друг на дружке вытащенные парты. Маляры красят дверь. Двое рабочих волокут по коридору забрызганный известкой шкаф, из которого выглядывает пожилой, видавший виды скелет - житель кабинета биологии. Ремонт...

В одной из классных комнат - тоже со следами известки на полу и стёклах - четыре парты. За партами маются несколько пятикласников. Это неудачники, схлопотавшие переэкзаменовку по английскому языку.

Пожилая сухопарная "англичанка" Вера Генриховна раздельно диктует:

ВЕРА ГЕНРИХОВНА: Ай гоу ту зэ ярд... Пишем: ай гоу... Звягин! Ты опять смотришь в окно! Ты смотрел туда весь учебный год, по крайней мере, на уроках английского языка. Потрудись заниматся хотябы сейчас. Пора понять, что до решающей контрольной осталось всего две недели.

Генка, лохматый скуластый парнишка, досадливо повернулся к доске и сделал вид, что слушает. Вера Генриховна, отвернувшись, начинает писать мелом.

ВЕРА ГЕНРИХОВНА: Все пишем без ошибок и запоминаем: Ай гоу ту зэ ярд... Ай...

Она неожиданно поворачивается. Генка не пишет. Он опять смотрит в окно. По его лицу видно, что всеми помыслами он там, на солнечной летней улице.

Вера Генриховна раздосадована. Её можно понять: ради чего она бьётся с оболтусами вроде Звягина?

ВЕРА ГЕНРИХОВНА: Звягин! В конце концов, если тебе всё равно, перейдёшь ли ты в шестой класс, можешь отправлятся на улицу! Ступай!

Генка пожимает плечами и для приличия человека, к которому придираются зря. Берёт с парты учебник и тетрадь и степенной походкой покидает клас. Но в коридоре его сдержанность лопается, он подлетает к окну. А за окном

АВГУСТ - МЕСЯЦ ВЕТРОВ.

Жёлтые кучевые облака стоят над городом, над рекой. Солнцем залиты крыши. На крышах мальчишки. В небе, под облаками парят пёстрые прямоугольники воздушных змеев.

Маленький Илька промчался по улице, остановился перед тенью змея, упавшей на тротуар. Весело и прищуренно глянул вверх.

ИЛЬКА: "Жёлтый щит"... "Леонардо"... "Битанго"... "Стрелец"...

Он помахал змеям, как своим друзьям, и помчался дальше.

... Вдоль палисадников, по заросшей лопухами окраинной улице компания мальчишек тащит странное сооружение на колёсах от детского велосипеда. Ребята веселы ивозбуждены, словно после победного боя. Среди них Антон Калинов и Яшка Воробьёв по прозвищу Ворбей - тонкошеий и тонконогий веснущатый пацанёнок лет десяти.

МАЛЬЧИШКИ(наперебой): Теперь пускай стреляют!.. Ха, из рогаток!.. А как увели! Никто и не моргнул... Теперь поищут!..

ЯШКА (с гордостью): А говорили "не получится"! Я везде пролезу.

Неожиданно компания остановилась: навстречу шагал признаный афторитет и командир - Генка Звягин.

ГЕНКА (стараясь за сдержаностью скрыть досаду, что такое дело провернули без него): Вот это да... Когда успели?

ЯШКА: Только что. Они все у Серёги Ковлёва на голубятне собрались, а катапульта у забора осталась! Мы верёвку накинули и р-раз!..

ГЕНКА: Никто не видел?

ЯШКА: Ха! Ты что! Мы это дело за одну секунду!

ГЕНКА (с прорвавшимся удовольствием): Ну, будут теперь голубятники лапу сосать! Фиг им дострелятся до наших "конвертов"!

И все глянули в небо, где дрожали в потоках воздуха змеи: прямоугольники, косо перечёркнутые дранками - конверты.

ЯШКА: Мы её пока у меня за сараем спрячем. Можно? Мамка туда не заглядывает.

ГЕНКА: Давай... Вобще-то испытать эту штуку надо. Стрельнуть куда-нибудь.

АНТОН КАЛИНОВ: Ильку уже за Шуриком Черемховским послали. Шурка в технике разбирается. Придёт - стрельнем.

Генку всегда раздражал непререкаемый авторитет Шурика в вопросах науки и техники.

ГЕНКА: Сами что ли, не разберёмся? Из детского сада, что ли? Айда!

Они вкатили катапульту в Яшкин двор.

ЯШКА (опасливо косясь на окна): Мамка может увидать...

ГЕНКА: Что ты всё вздрагиваешь! Попробуем разик и запрячем. Никто не заметит.

Все обступили катапульту. Сложная система требовала, что бы в ней разобрались. Антон Калинов взялся за рычаг с примотаной поварёшкой.

АНТОН: Эту штуку отвести и зацепить. Я видел, как они делали... А колесо закручивается. Изо всех сил.

Генка перехватил у него рычаг.

ГЕНКА: Взялись! Воробей, крути колесо... Да сильней крути, не лопнешь... А снаряд где?

АНТОН: Вот, кирпич можно...

ЯШКА: Ага! А если он кому-нибуть по башке сбрякает?

ГЕНКА: Кому он сбрякает? Он же вверх полетит.

ЯШКА: А потом-то вниз!

ГЕНКА: Ну и что? Сразу уж по башке! Метеоритов вон сколько на землю падает, а ещё ничью голову не стукнуло... Ну-ка, приготовились.

Он взял спусковой шнур. Все отошли в сторону. Посреди солнечного двора грозно темнела катапульта, затаив в себе тугую силу сжатых диванных пружин и скрученных верёвочных жгутов.

Генка махнул рукой, что бы отошли ещё подальше. Прищурился и рванул верёвку. Катапульта с лязгом подпрыгнула. Но плохо, когда нет спецеалистов: кирпич пошёл не вверх, а просвистел через двор и грянул в старый курятник, где хранились пустые стеклянные банки.

Звон, грохот, летящие осколки. Летящие со всех ног ребята - кто к калитке, кто к забору. Все знают, что с воробеихой - Яшкиной матерью - шутки плохи.

Только Яшка не побежал, заметался у катапульты: надо прятать. Остался и Генка. Они вдвоём ухватили орудие и сразмаха закатили за сарай. Яшка поспешно прикрыл катапульту листом фанеры. Потом они вместе кинулись к забору.

Генка успел перемахнуть. А неудачливого Яшку подоспевшая Воробеиха ухватила за штаны, и он брякнулся назад в траву. Из-за забора Генка слышал шум перепалки.

ЯШКИНА МАТЬ: Ах ты бандит! Дружки - шпана, и сам такой же сделался! Ну подожди, ты у меня сейчас попробуешь лекарства!..

ЯШКА (плаксиво и привычно): Ну чего! Чего дерёшся! Ой, не буду! Ну чего ты!..

Приникнув к щели, Генка увидел, как Воробеиха тащит сына в дом, награждая тумаками.

Он огорчённо качнул головой, потёр лохматый затылок. Уколола совесть: сам спасся, а всегда страдающего Воробья не смог избавить от неприятности.

Но, в конце концов, кто виноват? Прыгал бы как следует. Да и не убьёт Воробеиха собственного сына. Она крикливая, но отходчивая...

Генка встряхнулся, сунул кулаки в карманы, поправил за ремешком учебник и тетрадь. И зашагал к дому.

Генкин отец в сенях дома зашнуровывал стоящий на табуретке рюкзак и хмуро поглядывал на дверь. Генкина мать помогала ему.

Отец затянул узел, привычным движением кинул рюкзак за спину. Бросил на локоть плащ.

ОТЕЦ: Ладно... Пора.

МАТЬ: Минут пять ещё подождал бы... Может, сейчас придёт.

ОТЕЦ: "Минут пять". А самолёт меня будет ждать? Откуда ты взяла, что он сейчас придёт? Каждый день до ночи по улицам свищет, двоечник...

Он решительно направился к двери. Генкина мать, вздохнув, пошла вместе с ним. Дверь на крыльце распахнулась, прикрыв от родителей Генку - он стоял, прижавшись к косяку и слушал разговор.

ОТЕЦ: В общем так и передай: не перейдёт в шестой - шкуру спущу.

Он сошёл с крыльца и зашагал к калитке. Мать, вздыхая, пошла провожать.

Когда калитка закрылась, Генка юркнул в дом.

В комнате он хмуро пнул табуретку, выдернул шнур приёмника, из которого доносилась дребезжащая музыка. Сел у подоконника и сердито задумался.

Из кухни заглянула в открытую дверь бабушка, сокрушенно покачала головой и пошла мыть посуду. Загремела кастрюлями и сковородками.

Этот звон раздражал Генку. Он повернулся к двери.

ГЕНКА (громко, что бы слышно было в кухне): Чем каждой тарелкой греметь, взяла бы все сразу да об пол!

БАБУШКА: Уехал отец-то, оставил ирода на погибель нашу. Не будет сладу.

ГЕНКА (с мрачным уровольствием): Не будет.

БАБУШКА: Мать-то все глаза проплакала из-за тебя, неуча окоянного. Ни зимой, ни летом учится не хочет, лодырь бессовестный.

ГЕНКА: Не хочет... А если не может?!

БАБУШКА: А чего ты можешь? Только обед спрашивать, да по крышам шастать. А что бы язык этот английский учить, толку нету.