Сахар со стеклом - Аня Чацкая

Без поддержки отцовских денег я чувствовала себя достаточно неуверенно, но гордость толкала вперёд, будто сильный порыв ветра, который дует в спину и помогает сделать следующий шаг. Если у нас и было с отцом что-то общее, то это невероятное упрямство, из-за которого ладить друг с другом не получалось с самого детства. Ещё в начальной школе я чётко дала понять родителям, что никаких бальных танцев в моей жизни не будет, но они решили не прислушиваться к моим словам: точнее отец настоял, чтобы я продолжала. Поэтому на третье занятие я как бы невзначай стукнула партнера так, что он разрыдался от боли, а еще в течение часа у него текла кровь из носа. Конечно, после этого с малолетней бунтаркой никто связываться не хотел, и отец под натиском матери отступил от идеи фикс сделать из меня танцовщицу.

После её смерти за несколько лет у нас с ним постепенно вырисовывались четкие правила совместной жизни, не нарушая которые, мы могли существовать вместе без угрозы для чьего-то здоровья. Психического, конечно. Каким бы разъяренным мужчина был, но поднять руку на дочь, то есть меня, не решился бы, хотя вибешивала я его время от времени знатно. Сама понимала, где перегибаю, но остановиться не могла, продолжая по инерции действовать, как самовлюбленная, истеричная малолетка. Сдерживали только воспоминания о матери, которая меня воспитывала совершенно иначе, поэтому я отступала, прекращая военные действия после первого акта. Правда, в большинстве случаев последствий хватало, чтобы отец впадал в ярость от моего невыносимого поведения на несколько дней, придумывая новые и новые наказания. Так, я лишалась всего: карманных денег, прогулок, телевизора и смартфона, поездок с классом за границу, подарков на праздники. Возмущенная его жестокостью, каждый раз я громко хлопала дверью, запиралась в комнате и рыдала, уткнувшись красным носом в подушку.

Отец оказался изобретательным в силу опыта в управленческой деятельности и нашел выход, который устроил нас обоих. Классе в седьмом мы подписали контракт, согласно которому в мои обязанности входило учиться на отлично, не пропускать дополнительные занятия с репетитором английского и не позорить отца своими выходками перед партнерами по бизнесу и друзьями на мероприятиях, где мы могли пересечься. С другой стороны отменялись все нелепые наказания, запрещалось вмешиваться в то, каким образом я распоряжаюсь свободным временем, и беспрекословно выделялись средства на мои желания. С последним пунктом никаких споров у нас не возникало, денег отец никогда не жалел. В дальнейшем, когда я начала осознанно тратить средства, появилась рабочая схема: веду себя соответственно, притворяясь примерным ребенком, и ежемесячная сумма на личные расходы пропорционально возрастает.

Оставалось только одно: о нашем договоре никто не должен узнать. Для всех окружающих мы счастливая, любящая семья из двух человек, которую потеря жены и матери только сплотила. То, что мы не могли и пяти минут усидеть за столом, спокойно разговаривая, не выносилось за пределы дома. Поэтому я даже не могла пожаловаться подругам на то, какой мой папа - деспот и тиран и как одиноко я чувствую себя все эти годы, хотя и подруг у меня не было. Поэтому для всех он казался воплощением идеального отца, который позволяет мне абсолютно все.

Сегодняшнее утро началось из рук вон плохо - мы появились на кухне одновременно. Такое случалось крайне редко: в дни, когда у меня было утренняя тренировка, я покидала дом значительно раньше, чем отец просыпался, во все остальные дни он уходил раньше моего подъема. Однако, если в его графике внезапно что-то менялось, я пыталась уступить ему кухню и возвращалась к себе в комнату, чтобы дождаться, когда он отчалит на работу. Лучше немного опоздать, чем испортить настроение нашими утренними спорами до конца дня. На этот раз я так сильно спешила, что решила нарушить собственное правило.

Прошла мимо мужчины, который сидел за столом с новым выпуском Harvard Business Review в одной руке и чайной ложкой в другой. Улыбнулась, глядя на него. Мало кто оформляет подписку периодических изданий в печатном виде - ему же каждый месяц курьер привозил домой стопку журналов по бизнесу. Отец завтракал овсянкой с фруктами, от тарелки которой я бы тоже не отказалась, но времени катастрофически не хватало.

- Доброе утро! - равнодушно бросила я, заглядывая в холодильник, который ломился от количества еды.

Бытом в нашем доме, сколько я себя помню, руководила тетя Зина. Коренастая женщина с короткой мужской стрижкой напоминала Фрекен Бок, но от этой известной укротительницы собак, Карлсонов и Малышей ей, к счастью, досталась только похожая внешность. Она не была грубой и властной, к моему непослушанию относилась терпимо, а то, что у неё не было своих детей и ей всю жизнь приходилось воспитывать чужих - ничуть не испортило её характер. Зина объединяла в себе роли домоправительницы и главной поварихи, а для мелких поручений у нее были помощники на полставки - садовник, который возился с шикарным газоном и мамиными клумбами, горничная для уборки и стирки, штатный водитель, чтобы съездить за покупками. Папа не экономил на нашем комфорте и преданную сотрудницу пытался разгружать по мере возможности. Возраст у неё уже не тот! Единственное, что она никому не позволяла делать - готовить вместо неё. Но семья у нас была не капризная, в ежедневной заботе мы не нуждались, и дома нас почти не бывало - так что Зина приходила трижды в неделю.

Сейчас я искала только питьевой йогурт, который могла вкинуть в себя по дороге - такси уже подъезжало.

- Что читаешь? - спросила, чтобы поддержать беседу и избежать неловкой тишины. Последние два дня мы с отцом виделись лишь перед сном: я возвращалась после тренировок слишком поздно, а он соблюдал режим и в это время уже уходил к себе.

- Об ошибках в ценообразовании Netflix, - охотно ответил он, отрывая взгляд от печатного текста и переводя его на меня. Он искренне улыбался, а я смущалась, не понимая, что произошло между нами - впервые беседа была похожа на настоящую. - Как твои успехи?

- Имеешь в виду спортивные или в учебе? - мои брови от удивления взлетели вверх - шутливо-ироническая интонация вырвалась сама собой.

- А какими ты гордишься больше всего? - он снова улыбнулся, принимая моё настроение и оценивающе окинул проницательным, пытливым взглядом серых глаз,