она о его существовании? Знает, что его можно купить за один доллар? И я задумалась о моих собственных родителях и обо всех фотографиях, сделанных в день их смерти на озере Квейк. Тех, на которых их машину вытаскивают из озера; тех, где их тела извлекают из машины, о кадрах, сделанных в момент установления личности: на одном из папиного бумажника вынимают права, на другом – удостоверение личности из маминой сумочки. Не сомневаюсь, в полицейских досье и газетных статьях было много фотографий, которые я могла никогда не увидеть, и мысль об этом заставила меня, впервые с тех пор как они умерли, захотеть поехать на озеро Квейк и увидеть все своими глазами. В тот вечер, когда я пила «Ширли Темпл» с Марго Кинан, я сказала, что вряд ли захочу когда-нибудь съездить на озеро Квейк. А она ответила, что это ничего. Не стала говорить, что однажды я передумаю, как любят взрослые. Приняла как есть. Но теперь, главным образом из-за книги и того снимка, я передумала. И ведь до озера просто рукой подать, оно было в пределах пешей доступности, если, конечно, знаешь кого-то, кто умеет читать карту, управляться с компасом и разводить костер. А я такого человека знала.
Изучив фотографию, я первым делом отправилась в библиотеку «Обетования». Там я сняла толстый словарь с нижней полки книжного шкафа и посмотрела определение слова «чудо». Конечно, не обошлось без вмешательства божественного провидения, которое не подчиняется научным принципам и законам природы, в качестве примера приводилось чудо воскресения из мертвых. Для моих скромных нужд такое определение не подходило, много чести, казалось чересчур помпезным для ситуации, в которой я очутилась. А вот следующее, сообщавшее, что под чудом следует понимать крайне маловероятное или экстраординарное событие, стечение обстоятельств или свершение, которое приводит к желательным последствиям, мне понравилось куда больше. Сработает ли наш план, доберусь ли я до озера Квейк, что и стало бы наступлением желательного последствия, этого я пока не знала. Но Бетани нашла книгу, а потом я наткнулась на ту фотографию с нетронутой посудой на складном столике, под которой стояло «чудом спаслись». Все это я готова была назвать крайне маловероятным или экстраординарным стечением обстоятельств. Жаль, я не могла поделиться с Бетани Кимблс-Эриксон, в кои-то веки она не ошиблась насчет маленького чуда. Но только на этот раз.
* * *
– Поговорим о ведерках из-под творожного сыра, которые стоят под твоей кроватью? – спросила меня Лидия на индивидуальной консультации в начале мая.
– Хорошо, – сказала я, не очень удивившись тому, что она знала о них (кто бы сомневался). Меня смущало другое: почему она никак не дала понять, что нашла их, ведь за такое обычно сразу наказывали. Наша консультация проходила за столом для пикника недалеко от хлева. Консультации на открытом воздухе были редким явлением, особенно когда их проводила Лидия. Но день был очень погожий, самый теплый за последнее время; солнце светило так ярко, так приветливо, что даже она не устояла. Возможно, моя открытость во время предыдущих сеансов сыграла не последнюю роль.
– Ты, видимо, задаешься вопросом, почему я никогда не упоминала о них, – констатировала она очевидное, проводя рукой по своим гладко причесанным светлым волосам, свернутым в тугой пучок на затылке.
– Я сомневалась, известно ли вам о них. Но, разумеется, вы не могли не знать.
Она стряхнула с блокнота крошечного черного жука.
– Ты не очень-то старалась их спрятать. Уверена, ты ожидала, что их обнаружат во время осмотра комнаты, что указывает на твое желание быть пойманной с поличным.
– Я думала, они заменят мне мой кукольный домик, – призналась я. Это была чистая правда, как и все остальное, что я говорила во время наших последних бесед после звонка в больницу. На самом деле так оказалось даже проще, куда легче, чем выдумывать и изворачиваться.
– Ты считаешь их адекватной заменой? – спросила она. Мы уже посвятили целую индивидуальную консультацию и часть групповой кукольному домику.
– Нет. Не совсем. Они не приносят мне того успокоения, которое я находила в работе над кукольным домом. Я их даже не вытаскивала с тех пор… – Я попыталась вспомнить, когда это было в последний раз, и отрицательно покачала головой. – Не могу вспомнить.
Лидия открыла книжку, которую все время носила с собой. Маленькую в черной кожаной, кажется, обложке. Возможно, это и была кожа. Записи она делала в тетради. Она перевернула несколько страниц, и я заметила, что это ежедневник с датами на каждой странице.
– Когда ты вернулась с каникул, – сказала она, водя ручкой по странице и сверяясь с ней. – Мы инспектировали комнаты в следующие выходные, и у тебя появились…
– Три лампочки, – закончила я за нее. – Да, я забыла. Они от той гирлянды, которую Рэй прикрепил к крыше. Ее оборвало ветром в сочельник.
Где-то рядом застучал дятел, по крайней мере, звук раздавался совсем близко. Я повернулась, чтобы посмотреть на него. Деревья стояли еще голые, но ветви покрылись ярко-зелеными почками, похожими на комки мятной жвачки. Птицу я так и не разглядела. Когда я обернулась, меня встретил взгляд, которым Лидия смотрела на меня, когда ожидала более пространного ответа, чтобы ей можно было перейти к следующему вопросу.
– Мы с бабулей вышли на улицу, потому что не могли понять, что стучит по крыше. Лампочки все еще горели, пока гирлянда то взлетала, то опускалась обратно. – Я подумала, что не стоило делиться этим воспоминанием, потому что я только отравляю память о том моменте, но Лидия не сводила с меня глаз, и я закончила: – Потом Рэй снова вернул ее на место.
Лидия забарабанила ручкой по столу.
– Как же получилось, что ты раздобыла эти лампочки, да еще и поместила их в ведро, которое прятала под кроватью без малейшей необходимости, учитывая, что у тебя есть право украшать свою комнату?
– Когда он снимал гирлянды, часть лампочек перегорела, и я выкрутила три, прежде чем мы выбросили испорченные. – От того, что я сказала это вслух, прямо в ухмыляющееся лицо Лидии, я почувствовала себя довольно глупо.
– Значит, это могла оказаться даже не та самая гирлянда, которую ты видела с бабушкой?
– Наверное. Я точно не знаю.
– И все же ты не смогла удержаться, чтобы не взять эти три лампочки, спрятать их в своем чемодане, привезти в «Обетование» и приклеить к внутренней стороне ведра?
– Да. Именно это я и сделала.
– Я знаю, что ты так и сделала, Кэмерон, но это всего лишь хронология событий. Мы пытаемся понять, что заставило тебя так поступить. Почему
