Нюрой поглядели на неё.
— Раз с ним так вышло. Выходит, фильм… зря снимали?
Костя молча переминался с носков на пятки.
— Нет, Ксюш. Точно не зря.
— А что теперь будет со «Стаккато»? — спросила она, отчаянно повернувшись к ним.
Костя с Нюрой переглянулись.
— Ты думаешь, его закроют?
— А вы не поняли ещё? Если Тамара больше не придёт сюда — то что с нами будет? Что со «Стаккато» будет?
— Я тоже себя об этом спрашивал, — раздался голос Серёжи Селезнёва. Костя обернулся ко входу.
— И ты тут?
— Как вижу, не только меня сюда тянет, — сказал он, скидывая куртку на вешалку и переодевая сменку. — А насчёт твоих слов, Ксюш — смотри при Тамаре такого не ляпни, а то она тебе Стикером врежет.
— В смысле?
— В коромысле! Когда Виктор Саныч ушёл, нам всем тоже было несладко. Но после тамариных слов лично я для себя действительно уяснил: нельзя возлагать всю ответственность только на одного человека, каким бы крутым он ни был. Один раз Тамара помогла нам подняться — теперь подняться должны мы сами, и помочь ей, если потребуется…
Громко что-то провыв, Ксюша в слезах кинулась на него и заревела, как дитя. Кажется, Серёжа ненароком высказал то, что вертелось на уме у многих из них, но сказать это никто не осмеливался. Костя с Серёжей смущённо отвернулись: по какой-то причине зрелище плачущей Ксюши у них обоих вызывало дискомфорт.
Аккуратно соскочив с Гардеробуса, Нюра подошла к Ксюхе и приобняла её.
— Всё хорошо, Ксюш, не плачь пожалуйста…
Ксюша уткнулась в неё, словно маленький ребёнок. Костя, вздохнув, потёр пальцами переносицу.
— Что теперь с Тамарой? — всхлипывала она. — Давайте её навестим! Давайте поможем ей!..
— Это… проще сказать, чем сделать, — произнёс Костя. — Мы не знаем, в каких отношениях они с Ромой были.
— Ты считаешь, между ними могло что-то быть? — спросила Нюра, всё поглаживая Ксюшу по голове.
Костя пожал плечами.
— Они дольше с ним были знакомы и… не знаю. Часто тусовались вместе и всё такое. Мне казалось, они были очень близки.
— Да, вполне возможно, — кивнул Серёжа. — Так что ей, наверное, тяжелее всех приходится…
Хлопнула входная дверь. Все обернулись, увидев Свету, которая явно ожидала, что придёт в пустой клуб. Она удивлённо подняла брови, снимая пальто.
— Привет… У вас занятие?
— Это же вы должны определять, товарищ руководитель, — нарочито деловым тоном сказал Серёжа.
— А, ну… — замялась Света. — Были кое-какие дела… Так что я подумала, что Людмила Юрьевна вас организует.
— Дела — с Ромой связаны? — спросил Костя спокойно.
Света тяжело вздохнула.
— Да… И там, ребята, всё совсем непросто.
— В плане?
— Да нужно было как-то похороны организовать. Мы хотели с его родителями связаться, но оба… бесследно исчезли. Телефоны не отвечают, дома никого нет, соседи не в курсе: кто-то только сказал, что жена с вещами куда-то уезжала, но про мужа — ни слова. Я вам больше скажу: Ромина бабушка, мама его отца, подала в полицию заявление, что человек пропал. Она до него дозвониться не может. Что у них там вообще происходит — хрен его разберёт… — Света выглядела совершенно растерянной.
Никто не нашёл нужных слов, все лишь молча переглянулись. История действительно отдавала чем-то нехорошим.
— А вы-то чего тут, раз занятия нет? — спросила Света, решив сменить тему.
Ребята переглянулись.
— Просто… Так вышло, что случайно сюда собрались, — сказал Костя.
— Света, ты не знаешь, как там Тамара? — спросил Серёжа.
Света мотнула головой.
— У меня времени не было дойти до неё… Но сами понимаете, что ей, скорее всего, очень плохо. Я не знаю, как мы теперь без неё…
— Никак, — сказала Ксюша серьёзно, кажется, успокоившись. Она шмыгнула носом и усердно вытирала глаза. — Света, ты должна поговорить с ней. Она… она очень верила тебе, всегда говорила с тобой за всех нас. Давай ты теперь поможешь ей… от всех нас.
— Если нужно, мы пойдём тоже, все вместе, — сказали Серёжа с Костей.
— Она однажды спасла «Стаккато», — сказала Нюра. — Теперь мы должны её выручить.
— Ребята-ребята, полегче! — остановила их Света. — Вы что от неё хотите — чтобы она просто взяла и воспрянула духом после того, как умер её друг? Вы серьёзно? Это так не проходит!..
— В «Стаккато» ей может стать легче, — сказала Ксюша. — Пусть тот фильм и не помог так, как мы хотели, но…
— Ксюша права, — согласилась Нюра. — Если Тамара замкнётся в себе, то ничего хорошего не будет. А нам скоро спектакль играть, все помнят?
Ответом было молчание: помнили все, но после произошедшего играть никто не горел желанием. Никто особо даже и не думал о том, чтобы репетировать — потому что было не до того.
— Мы не хотим заставлять её забывать про Ромку, — сказал Костя. — Потому что это и неправильно. Но если есть шанс поддержать её, выручить, дать понять, что она не одна… То я считаю, что кто-то должен поговорить с ней.
Глубоко вдохнув носом воздух, Света сказала:
— Ладно. Хорошо. Я это сделаю.
— Ты так и не проснулась, — сказала Нюра, на лицо которой была надета кроличья маска. — Хотя угрожала мне этим. Помнишь?
Вокруг всё ещё было фиолетовое свечение, и они по-прежнему сидели в автобусе. Только Тамара чувствовала, что сейчас ей нисколько не любопытно, куда они едут. Не хочется просыпаться. Она видела на удивление осознанный сон, и удерживала собственное сознание ровно на сонной кромке: она не проваливалась вниз, окончательно поверив в происходящее, и не взлетала вверх, чтобы вырваться из оков сновидения. Она чувствовала, что что-то будто бы плохое поджидает её там, наверху. И встречаться с этим ей не захочется.
Почему-то стало грустно.
— Почему на тебе маска? — спросила Тамара Нюру. — Ты что, маскируешься?
— Да, так и есть, — подтвердила Нюра. — Притворяюсь кроликом, хотя на самом деле… Наверное, я не кролик.
— А кто тогда?
— Не знаю. Может, иногда мне хотелось бы верить, что я всё же кролик. Может быть… Всем нам хотелось бы быть кем-то ещё.
Голос из-под маски звучал чуть глухо. Судя по отблескам, она была сделана из плотной матовой пластмассы.
— Нюра, куда мы едем? — спросила Тамара, стараясь не глядеть в окна, за которыми начали скакать зловещие тени, от которых кожа рук покрывалась мурашками.
Нюра медленно повернула голову.
— Туда, куда ты больше всего не хочешь.
— Почему?
— Потому что это совершенно необходимо.
Всё неудержимо рухнуло вниз, пропал и автобус, и сиреневое сияние снаружи, и Тамара почувствовала, что неудержимо падает куда-то вниз…
Она стояла напротив граффити «Скрытый смысл», но через дорогу.
