Ознакомительная версия.
1 класс. "Маруся" 2 " ....... "Свищ" 3 "........ "Атлантида" 4 "......... "Дон дер-Шиш" 5 "......... "Цибуля" 6 "......... "Сатрап" ("Тень отца Хамлета") 7 "......... "Мотня" ("Я - житель") 8 ........... "Царь Иудейский" Главный ..... "Биндюг3"
Срезанные звонки сдаются классному старосте. Он передает их через Комитет одному инвалиду, который за это будет давать нам порох, патроны, пугачи и др. О дне "варфоломеевской ночи" будет дан старостами сигнал в виде белого треугольника, присобаченного к окну на стекле. Не надо ломать большой звонок в учительской, а то догадаться можно кто. Кто будет об этом звонить, тому так заткнем звонок... Режь звонки! Один за всех! Все за одного! Да живет Борьба и Месть! Подпишись, передай дальше, кроме Лизарского и Балды. Ком. Б. и М. 1915 г.". И пошли гулять по гимназии манифесты под шепот подсказки, в толчее перемен, в накуренной вони уборной. Двести шестьдесят восемь шинелей висело в раздевалке. Двести шестьдесят шесть подписей собрали манифесты. Не дали манифеста сыну полицейского пристава Лизарскому и товарищу его Балде. Война была объявлена.
"СОРВАННЫЕ ГОЛОСА"
Через пять дней главари собрались поздно вечером в шалмане. Несмотря на позднее время, все они явились с тяжелыми ранцами за спиной. А в ранцах, там, где бывал обычно многоводный "Саводник" и брюхатый цифрами "Киселев", лежали срезанные кнопки звонков. Белые, черные, серые, перламутровые, эмалевые. желтые, тугие и западавшие кнопочки (раз нажмешь - звонит без конца) смотрели из деревянных, металлических кружков, квадратиков, овалов, розеток, лакированных, ржавых, мореных и крашенных под дуб и под орех. Оборванные провода торчали из них, как сухожилия. Весь город записался в очередь к Афонскому Рекруту. Две недели с утра до вечера привинчивал Рекрут новые звонки, ставил "сорванные голоса", как шутя любил он говорить. Когда же последняя кнопочка была привинчена, Рекрут сказал Биндюгу: - Крой! Через неделю. В субботу была грязь. Не одна галоша захлебнулась в лужах, не один резиновый бот затонул на главной улице Покровска. Когда же, теряя галоши, дорогу и силы, покровчане пришлепали из церкви домой, они долго шарили в темноте по дверям, зажигали спички, прикрывая их ладонью от ветра. Кнопок не было. К ночи весь город знал: новые звонки срезаны!.. - Шо ж таке? - волновались на другой день в церкви на обедне, на углах улиц, на завалинках, у ворот. - Матерь божия! Середь белого дня... грабеж. Мабуть, вони целой шайкой шкодят?.. - Як же!.. Поставила я тесто та и вышла трошки с шабрихой покалякать, с Баландихой. Ну, а у хате Гринька, бильшенький мой, уроки, кажись, учил. Покалякала я трошки, вертаюсь назад, хочу парадное зачинить... шась! Нема, бачу, звоночка... И не было никого округ... И не знала бедная кума, что ее-то "бильшенький", курносый пятиклассник Гринька, сам и срезал звонок...
ЗЕМСКИЙ И СЫН
Уныние царило в городке. Новых кнопок уже не ставили. Гимназисты торжествовали. На всех дверях печально пустовали невыгоревшие светлые кружки с дырками от гвоздей. Только земский начальник позвал Афонского Рекрута. - Ставь новый! - сказал земский. - Ставь, подлец! Да крепче! Знаю я вас, чертей афинских... Все ваши шахер-махеры знаю. Земский погрозил пальцем. Рекрут насторожился. - Нечего, нечего прикидываться! Знаю. Норовишь, чтоб чуть держался, поставить. Чтоб легче хулиганам этим было. Вам, архаровцам, одна выгода. Они сорвали, а тебе, черномазое жулье, заработок. Ну, на этот раз шалишь! Я городового поставлю. Круглые сутки дежурство. Рекрут привинтил новый звонок и побежал в шалман, где ждали его гимназисты. Рекрут объявил: - Земскому новую пупырку присобачил. Резать нельзя. Фараон караулить будет. - Плевал я на всех фараонов! - упрямо крикнул гимназист Венька Разуданов, сын земского начальника, по прозвищу Сатрап. Коренастый, упрямоголовый, он сильно смахивал на отца. (Отсюда и пошло его второе прозвище - Тень отца Хамлета.) - Послушайте, вы, воинствующий мальчик, - сказал Иосиф Пукис, - что это за апломбированный тон? Как бы вы не сняли вместо звонка вот эту гербовую фуражку. Зачем залазить на рожон? Осторожность прежде всему. - Верно, Сатрапка, смотри... Если вляпаешься - вот! Приложу... - И Биндюг поднес к носу Сатрапа свой чудовищный колотушкообразный кулак. Как всегда, кулак подвергся тщательному и любовному обсуждению. Все щупали кулак и восхищались: - Дюжий кулак! Поздоровче моего. - Хороший кулак в наше время лучше неважной головы, - философствовал Иосиф. - Холеси кулак, - восхитился Чи Сун-ча, - такой кулак палаходя босьман. О! Зюбы ньет! - А звонок я все-таки срежу! - упрямо буркнул сын земского.
ГЛАВА ПОЧТИ КИНЕМАТОГРАФИЧЕСКАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ,
ВИДЯ НАВЕРХУ НОГИ, А ВНИЗУ ГОЛОВУ,
МОЖЕТ КРИКНУТЬ АВТОРУ; "РАМКУ!"
Тьма.
Потом, когда глаза наши привыкли, мы видим дверь с дощечкой: "Земский начальник Геннадий Вениаминович Разуданов". - Около новенькая кнопочка звонка. Площадка второго этажа. Кусок лестницы. Внизу, под лестницей, голова с длинными усами и толстым носом. Фуражка с кокардой. Это Козодав. Ему холодно. Он ежится. Он подымает воротник. Он часто моргает. Глаза слипаются. Козодаву хочется спать. Часы в столовой земского начальника показывают два. На столе стакан молока и бутерброд. Кому-то оставлено... По лестнице подымаются ноги. Резиновые галоши в грязи. Одна нога спотыкается о ступеньку: - Тьфу, дьявол! Темно, как у негра под мышкой. Вспыхивает спичка. Рука в изящной перчатке подносит спичку к звонку. Спички одна за другой долго вспыхивают и тухнут. - Ну, на этот раз Рекрут постарался! Внизу голова Козодава. Наверху ноги в резиновых галошах. Козодав, который на минутку заснул, очухавшись, тяжело вбегает наверх... - Ага! Попался! - Надувшись, топорща усы, он свистит. Другой рукой он поймал неизвестного за шиворот. Свистит. - Каррраул!.. Пымал! Неизвестный спокойно оборачивается и властно отрывает от себя руку полицейского. Это сын земского, Венька Разуданов. Он негодует: - Ты что, болван, спятил? А? Заставь дурака... - В... в... винов... ват-с! Не признал в темноте-с. Сделайте божескую милость, простите. Думал, за звонком кто... Дверь раскрывается. Земский в женином капоте, с двустволкой в руках вылезает на площадку, и из-за его спины выглядывают испуганные, заспанные лица жены, свояченицы и прислуги. - В чем дело?! Козодав стоит вытянувшись, рука к козырьку. Веня объясняет: - Этот дурак со сна принял меня, папа, очевидно, за бандита. А звонок сам проспал. Все смотрят на дверь. Там, где только что был звонок, - обрывки проводов и дырочка от гвоздей. Все поворачиваются к Козодаву. Козодав подходит к дверям, не верит глазам, щупает место. Потом разводит руками. Земский трясет его за шиворот: - Вон, мерзавец! Проспал! Венька разыгрывает обиженного и взволнованного. - Я так устал, мама. Занимался все время... А тут это.... Ну, тут идут дела семейные. Поцелуй, там, диафрагма - словом, конец главы. Из кармана Венькиной шинели торчат обрезанные провода и упорно поблескивает кнопка.
ФАРАОН ВЫЗЫВАЕТ ИОСИФА
Пристав сказал Козодаву: - Чтоб у меня эти звонкорезы были пойманы! Слышишь? Оскандалился, черт тебя бы не взял, на весь город!.. Поймаешь - пятьдесят рублей награды. Нет - так ты у меня попрыгаешь, бляха номер два ноля! Фараон с рвением взялся за розыски. Он шел по базару... Не шел, а плыл. Красные шнуры погон на его богатырских плечах взлетали, как весла, в людской реке базара. И на базаре Козодав встретил Костю Гончара шалманского блаженного, пестрого Костю. Разукрашенный, как рождественская елка, бродил Костя по базару. Две новые реликвии лучились на его брюхе: реклама галош "Треугольник" и... большая красная розетка с кнопкой от звонка. Увидев звонок, фараон кинулся к Косте. Он пообещал Косте, если тот скажет, откуда у него звонок, подарить красные погоны, золотые висюльки и все, что угодно. Костя, улыбаясь, рассказал все... Рассказал, как украл звонок из-под нар Рекрута. - Рекрут сховал, а я пошукал трошки, та и взял... Там их сколько много!.. Раз, та еще двадцать раз, та еще... Козодав пообещал еще тысячу разных ярких вещей. Костя принес ему обрывки "Манифеста Борьбы и Мести". Главари были в руках. Чтоб словить остальных, фараон решил соблазнить Иосифа. Он явился в шалман и сел на его нары, дипломатически покашливая. - А-а, господин лейб-городовой, - приветствовал его Пукис, - вы до меня? Чем могу быть нужным? Фараон придвинулся поближе, огляделся, толкнул Иосифа локтем в бок. - Ох, Иосиф, як бачу я, и хитрый же ты! А ну-ну, расскажи, як с Рекрутом звоночек срезали. Я никому ни-ни. Так, послухать охота. Ну, брось корежиться. - Я ни капли вас не понимаю. - Иосиф сделал удивленно-спокойное лицо. Хотя я и Иосиф, а вы фараон, но я не могу понять, откуда вам это приснилось... Козодав вынул бумажник и зашелестел радужными бумажками. Иосиф спокойно продолжал: - И потом, мне кажется, не в обиду вам пусть сказано, что вы, господин лейб-городовой, вы колоссающий обер-подлец! Козодав погрозил кулаком, хлопнул дверью и вышел. По дороге он остановился. Вынул манифест. Начало и конец были оборваны, но список старост остался нетронутым. Поразмыслив, Козодав вырезал из манифеста Сатрапа, сына земского начальника. "Земский за эту бумажку пятишку даст, решил городовой, - а не то и его сынка попрут". Поправив фуражку, фараон пошел в участок, а оттуда в гимназию, к директору...
Ознакомительная версия.
