Гоша так и подскочил.
- Да ну! - но тут же насупился. - Не пустят. Пока все уроки не выучу, не выпускают. Да еще проверяют.
- Уроки? - протянул Макар удивленно. - Уроки... Хочешь никогда не учить уроков, а знать всегда на пятерку?
- Спрашиваешь! Еще давно, с первого класса мечтаю.
- Ну так иди ложись спать, - Синицын лукаво прищурился. - Утро вечера мудренее.
Гоша приблизил свое лицо к лицу Синицына. Его глаза блестели, как звезды.
- Правда? - засопел он. - Да я тебе... я тебе свой ножик подарю! Смотри, четыре лезвия, во! Одно, правда, сломанное...
И он торопливо сунул в руки Синицына свой бесценный дар. Макар хотел засмеяться и сказать, что может достать тысячи таких ножиков, но посмотрел в большие глаза Гоши... и почему-то ничего не сказал. Только торопливо сунул ножик в карман.
ДОЛГОЖДАННЫЙ ПРИЗ! НО...
Макар не обманул Гошу. На следующий день тот уже стучался рано утром в квартиру Синицыных. И только Макар открыл дверь, Шурубура ворвался в прихожую, чуть не сбив его с ног.
- Вот был концерт! - завопил он. - Вот удивились все!
- Чему удивились? - Макар заулыбался.
- А тому, что я знаю уроки! Когда я им сказал, что уже выучил, они подняли меня на смех...
- Кто - они?
- Мама и Людка, сестренка. Налетели на меня - ты ничего не учил, садись за уроки! А я им говорю: спрашивайте.
- Что спрашивать? - давился от смеха Макар.
- Ну, пусть погоняют, думаю, - подмигнул Гоша. - Сестричка моя косички кверху и хвать задачник! Я говорю: то-то и то-то. Посмотрела в тетрадку, а задачка-то уже написана! И упражнение по-русскому выполнено. Вот лица у них вытянулись! Проверяли, проверяли...
- А я что говорил, - важно подбоченился Макар.
- Слушай, - Гоша понизил голос, - ведь упражнения и задачка в тетрадках моим почерком написаны. Фокус-покус!
- А что тут удивительного?
- Ведь я-то их не писал, точно! Сам впервые увидел. Вот посмотри, даже строчки загибаются вверх, как у меня. Как же это, а?
- А чего смотреть? Ты что, хотел, чтобы чужим почерком у тебя в тетрадке было написано? Тогда все сказали бы, что не ты выполнил задание.
- Верно, - согласился Гоша. - Но кто же все-таки моим почерком писал в тетрадке, а? Ты не знаешь случайно?
- Не ломай над этим голову. У тебя своих забот мало, что ли?
Откровенно говоря, Синицын был сейчас рад не меньше, чем простодушный Гоша. А может, даже больше. И вот почему.
В последнее время ему стало страшно скучно жить на белом свете. Уроки учить не надо, они уже всегда заранее написаны и приготовлены, а времени свободного хоть отбавляй. Вот тут и начиналась для Макара мука мученская. Первое время он целыми днями болтался на улице, играя с кем попало и во что попало. Но это было не очень интересно, потому что только с настоящими друзьями можно увлекательно играть и путешествовать по незнакомым улицам или просто пойти в кино, а потом оживленно обмениваться мнениями: "Тот ему кэ-эк даст!", "А тот ему кэ-эк врежет!"
Но Синицыну не с кем было ходить в кино, спорить о прочитанной книге. Едва только он приглашал кого-нибудь на интересный сеанс, как слышал в ответ: "А уроки?" Правда, кое-кто находил время пойти иногда в кино с Макаром, тем более что он всегда каким-то чудом доставал билеты, но это случалось не каждый день, да и соглашались разделить с ним компанию не те, кого хотелось бы Макару.
Играя с кем-нибудь во дворе, в самый разгар веселья Макар вдруг слышал: "Ну, хватит, пойду уроки учить! А то сегодня задали ой-ой-ой!" И Макар Синицын, всесильный волшебник, начинал униженно упрашивать, умолять: "Ну, еще немножко, да успеешь ты выучить эти уроки..." Мальчишка неохотно соглашался, но в конце концов и он уходил, и Синицын оставался один.
И вот что странно: избавившись навсегда от заботы об уроках, Синицын ежедневно только и слышал вокруг: "Уроки! Уроки!" На переменах в школе Макару казалось, что уж в это время никто и не заикнется об уроках, но нет! Кому-то вдруг придет в голову решать у доски хитроумную задачку, тотчас вокруг такого собирается толпа, шумят, спорят, каждый предлагает свое решение и с пеной у рта отстаивает его. Сначала Макар с чувством превосходства ввязывался в эти споры, но потом и это забросил. Он всегда знал решение - и самое правильное.
Постепенно Синицын заскучал. Он часто валился на диван и до одурения смотрел в потолок. Телевизор тоже не радовал его - что толку сидеть перед ним в одиночку, да и передач интересных мало, все про трудовые успехи да разные достижения. А Макар мог без всякого труда всего достигнуть. Когда дома не было мамы, он хлопал в ладоши и требовал какую-нибудь диковинную игрушку. Наигравшись, выбрасывал ее. Скоро все игрушки надоели ему, жизнь стала казаться неинтересной...
И тут он опять встретился с Гошей. Правда, Гоша младше его, но ненамного. Он и читать умеет, и писать, с ним можно в любую игру поиграть и в кино сходить. А самое главное: он так восхищается Макаром Синицыным, принимает его за настоящего волшебника!
Для Синицына жизнь снова стала увлекательной и веселой.
А еще больше он оживился, когда в школе появилось объявление о том, что между командами знатоков "Альбатрос" и "Любознательный" состоится турнир на литературную тему. Синицын с нетерпением ожидал его.
"На этот раз я вам покажу!" - думал он радостно.
И этот день наступил. В пионерской комнате опять собрались команды и болельщики. Еще с порога Макар увидел большой портрет Горького и плакат под ним: "Всем хорошим во мне я обязан книгам".
Синицын уверенно направился к своей команде, но его остановил Живцов:
- Куда? Ты не участвуешь в турнире.
Макара даже в жар бросило.
- П-почему это я не участвую?
Вид у него был такой расстроенный, что Зина замялся:
- Ты что, забыл? Мы же постановили на собрании исключить тебя из команды... Вообще-то ты можешь участвовать в турнире, но как болельщик.
- Ну ладно! - с угрозой процедил Синицын. - Попомнишь меня...
Он круто повернулся и пошел к болельщикам - отпетым двоечникам и троечникам. Те встретили его удивленно, зашептались.
Скрипнув зубами, он сел и стал искать глазами Дашу. Она сидела в первых рядах команды, щеки ее горели от возбуждения.
- Сегодня турнир особый! - объявила Влада Изотовна. Команда-победительница получает переходящий приз Клуба знатоков и находчивых. Его изготовил специально для нас бывший ученик нашей школы, а ныне мастер фабрики музыкальных инструментов Петр Семенович Галущак.
Она подошла к деревянной коробочке и открыла ее. Все ахнули. Среди разбушевавшихся волн реки покачивался маленький белоснежный корабль. Влада Изотовна нажала кнопку - и полилась привольная мелодия: "Шуми, Амур, шуми, наш батюшка..." Любимая песня Макара! А белоснежный корабль резал волны и неустрашимо шел вперед...
Начался турнир.
Первым выступил Живцов и, оглядывая команду "альбатросовцев", спросил звенящим голосом:
- Где находится самая большая книга?
Синицын уже знал ответ. С любопытством следил он, как засуетились "альбатросовцы", громко зашептались. Пашка Многолет пробежал по рядам и вернулся на место.
- В одной из библиотек Нью-Йорка. Ее высота - три метра, толщина - один метр, а вес - сто центнеров. Листают ее с помощью особой электроаппаратуры. Однако мы считаем, что величина книги определяется не ее весом, а содержанием.
Влада Изотовна слегка покачала головой:
- Не сто, а сто двадцать пять центнеров. Но на вопрос дан правильный ответ. Три очка. А за дополнение еще два очка.
Пашка Многолет довольно заулыбался. Он вдруг дурашливо подмигнул и затараторил:
...Вот столицы достигает.
Царь к царевне выбегает,
За белы руки берет,
Во дворец ее ведет
И садит за стол дубовый
И под занавес шелковый,
В глазки с нежностью глядит,
Сладки речи говорит.
Откуда эти строчки, из какой книги?
Несколько голосов сразу рявкнуло:
- Из "Сказки о рыбаке и рыбке"!
Другие запротестовали:
- Нет, из "Сказки о царе Салтане"!
Синицын смотрел на Живцова. И когда тот утвердительно кивнул головой, Макар с места крикнул:
- "Конек-горбунок"!
- Болельщику Синицыну за правильный ответ три очка, - объявила Влада Изотовна.
Макар поймал быстрый взгляд, брошенный на него Живцовым. Многие стали оглядываться на Синицына, а тот не упускал подходящего момента. Как на его счастье, "Альбатрос" подобрал такие заковыристые вопросы, что редко кто мог не то что правильно, а хотя бы приблизительно ответить. Так, например, все удивились, когда Пашка сказал, что Робинзон Крузо существовал на самом деле, только под другой фамилией. Требовалось ответить, сколько лет и на каком необитаемом острове жил прототип Робинзона Крузо? Конечно, только один Макар Синицын мог сказать, что настоящего Робинзона Крузо звали Александр Селькирк и он четыре года жил на чилийском острове Хуан-Фернандес.
То же самое произошло, когда Пашка стал допытываться, какую последнюю книгу в жизни написал Александр Дюма. Кто кричал: "Три мушкетера", кто - "Граф Монте-Кристо", а Пономаренко даже ляпнул, что "Графиню Рудольштадтскую". И только потом, после всех, встал Синицын и спокойно объявил:
