Где-то я недавно такую видел. Но вот где? А! На «Шапито»! Но почему она произвела на Котяру такое впечатление?
Он тут же вручил Алешке деньги, сказал:
– Ну-ну, дорогой мой, - и поспешил в свой вагон.
– Маме не проболтайся, - предупредил меня Алешка. - А то еще обидится.
Еще бы! Мы ведь ее и гулять выводили! Не соскучишься с этим сорванцом.
Но в чем же волшебная сила этой таблички? Люди без совести и чести, с автоматами в руках не боятся злых собак. Они сами как бешеные собаки…
– Я тебе все потом объясню, - пообещал Алешка.
– А спиндилез? - с надеждой спросил я. - Что за собака такая?
– А я знаю? - Алешка с искренним удивлением распахнул глаза. - Какой-то дядька в кино хвалился. Я и вспомнил.
И мы вошли в свое купе.
Оно благоухало степными ароматами. Но мама была грустна, скучала без папы. Правда, была спокойна. Алешка своей табличкой обеспечил ее безопасность.
А как быть, если мама пойдет, например, в туалет? Не повесит же он табличку ей на спину?
Хотя, кто знает? Этот сорванец всегда находит оригинальные решения проблем.
– А чего мы опять встали? - спросила мама. - Не знаете? Проехали немного - и встали?
– Реверс заело, - объяснил Алешка. - Скоро тронемся. А поесть чего-нибудь найдется?
Алешка знает мамины слабости. И умеет ими пользоваться. Ей все время кажется, что он голодный. И любой неприятный или опасный разговор можно тут же направить в мирное русло.
– Ой! Ну как же! - мама засуетилась. Стала переставлять свои букеты на папину полку. Только кактус не тронула.
Алешка с аппетитом стал уплетать остатки жареной еще дома курицы - какая дорога без курицы?
– К нам никто не заходил? - спросил он, прожевав.
– Нет, кому мы нужны? - она с удовольствием наблюдала, как Алешка ест. А как я ем, ее не интересовало, я-то - старший. Почти взрослый.
Вообще, я стал чувствовать какую-то незаслуженную обиду. В поезде творится черт знает что. Алешка садится за штурвал электровоза. Зарабатывает сотни баксов. И самое главное - что-то знает. И что-то собирается натворить. А я? Брожу, как в тумане, натыкаясь на стулья… Впрочем, какие там в тумане стулья? Опять на подхвате. «Сделай то. Сделай это. А я тебе все потом объясню».
Хватит! Надо тоже проявить инициативу. Герой, конечно, из меня не получится. Но на роль отважного рядового бойца и я сгожусь.
А какой боец без оружия?
И я, обглодав куриную косточку, стянул незаметно ключи от чемодана, забрался на верхнюю полку и, пользуясь тем, что мама радостно смотрит Алешке в рот, тихонько отпер его. Приоткрыл крышку, нащупал в глубине тяжелую холодную сталь пистолета, вытащил его и сунул в багажную сетку, накрыв скомканным полотенцем. А попутно прихватил, думая, что это запасная обойма, какой-то небольшой предмет. Это оказалась та самая штучка, которую Зинаида Петровна, «ботаничка», передала папе. И вовсе не обойма. А магнитофонная кассета.
– Мне пора, - сказал тут Алешка. - Меня начальник ждет. Пошли, Дим.
– Из вагона не выходить, - предупредила нас мама. - Поезд, наверное, скоро тронется.
– Без меня не тронется, - уверил ее Алешка.
Мама усмехнулась - фантазер, - не догадываясь, как он прав.
Мы вышли в коридор, прошли его и остановились в тамбуре.
Я показал Алешке кассету.
– Здорово! - сразу же сказал он. - Я сейчас!
Лешка вернулся в купе и прихватил свой плеер.
– Давай сюда. - Он вставил кассету и включил звук.
То, что мы услышали, не стало для нас особой новостью. Это была хрипучая, не ясная запись каких-то переговоров. Тех самых, о которых папа беседовал у нас в купе с «ботаниками». Значит, точно - Зина с Женей наши люди. И они как-то из своего купе наладили прослушку вагона «Шапито». И докладывали о ее результатах папе. Ученики такие, студенты…
Там, в записи, упоминался какой-то папа, но явно не наш. А потом и наш - тоже. И эта фраза нас очень огорчила. «Нужно полковника нейтрализовать. Но осторожно, в поезде наверняка есть его люди».
А мы не люди?
– Дим, - сказал Алешка, - я еще не обо всем догадался. Но знаю, что надо делать.
Здорово! Он не догадался, но знает, что надо делать.
– И что? - усмехнулся я.
– Во-первых, мы угоним их вагон. Что у них там, я точно не знаю. Но они хотят этот вагон где-то спрятать и кому-то передать. За деньги.
– А во-вторых?
– Во-вторых, нужно найти и освободить папу. И тогда мы их всех положим на пол мордами вниз.
– Их сколько? - с сомнением уточнил я. - Пятеро. Не считая Лельки. А нас?
– Четверо. Мы с папой да еще юный герой Юрий Иванович. Ну, конечно, сейчас он не очень юный. Но - герой.
– И тебе тоже хочется побыть героем? - ревниво спросил я.
– Нет, - как-то спокойно ответил Алешка. - Просто я не могу сидеть сложа руки, когда такой беспредел. А ты можешь?
– И я не могу.
– Действуем?
– Действуем!
– Реверс не заест?
– Когда надо - заест.
Алешка засмеялся. И мы пошли воевать.
Возле кабины машиниста топтался бритый бандюга. Но в кабину не входил. Спиндилеза опасался.
– Ну давайте, пацаны, трогайте. Двигайте до разъезда. А там вам скажут, что дальше делать. А я за вами пригляжу. Хоккей?
– Приглядывай, - сказал Алешка. - Только в кабину не лезь. Не положено.
– Ишь ты! Гордый какой!
– Я не гордый, - уточнил Алешка. - Я вам необходимый.
– Твое счастье, - пробормотал парень и посторонился, пропуская нас в кабину.
Алешка тронул состав и повел его к разъезду. Я с гордостью смотрел на него. На его сосредоточенное лицо и уверенные руки. Тонкие, слабенькие. От которых сейчас зависело столько людей.
Двинулись навстречу шпалы, столбы, побежала по сторонам широкая степь. Совершенно пустынная. Только трава да солнце. И парящие орлы.
МАНЕВРЫ НА РАЗЪЕЗДЕ
Поезд шел. Постукивал колесами на стыках. Набегал на бесконечные рельсы и оставлял их за собой.
– Надо посоветоваться, - шепнул мне Алешка, поставив управление на автомат.
Я его понял.
Бритоголовый амбал стоял за раскрытой дверью и курил, стряхивая пепел на пол. Хотя рядом была пепельница, привинченная к стене.
Я обернулся и сказал:
– Закройте, пожалуйста, дверь.
Он хмыкнул.
– Дымок беспокоит? Какие вы нежные.
– Блуждающие токи. Спиндилез, - напомнил я.
Он опять хмыкнул, но уже не так нагло.
– А вам, значит, они нипочем.
– Мы еще молодые, нам не страшно.
– Сам закроешь, - и он отошел подальше, сел на откидное сиденье.
Я закрыл дверь.
– Дим, они куда-то хотят перегнать свой «Шапито». Так?
Я кивнул. Это даже мне ясно.
– Что у них там за сокровища, мы не знаем. Хотя, - он хитро прищурился, - я, кажется, догадываюсь.
Красиво сказал, тактично так: «Мы не знаем, но я догадываюсь».
– Может, наворованное прячут. Может, оружие или деньги. А может, своих беглых бандитов перевозят в безопасное место. А что? Они все время из тюрьмы бегают. По телевизору каждый день их рожи показывают. А что? Это все ерунда. Заплатил сторожу денежки и беги куда хочешь. Не так, что ли?
Я вздохнул.
– И знаешь, что я придумал? - продолжил Алешка. - Когда мы на этот разъезд приедем, когда отцепим состав и подцепим «Шапито», то мы его угоним. Понял?
– А как?
– Повыкидаем бандитов и умчимся.
– А папа? А мама?
Алешка на секунду задумался. Только на секунду.
– Папу они наверняка в своем вагоне заперли. А маму мы в электровоз заманим.
– А это как? Кусочком сыра?
– Кактусом. Это я беру на себя.
Слишком много он берет на себя. Как бы не лопнул.
Оказывается, он на себя не все взял.
– Твоя задача, Дим, разведать, где папа. И облегчить его участь. Или освободить. Уж как у тебя получится.
– А как облегчить?
– Ну, ему же пить не дают. Голодом морят его. Придумай что-нибудь. Войди к ним в доверие, покажи себя с плохой стороны.
А как? Окна, что ли, в вагонах перебить?
Тут дверь распахнулась и появился Котяра. Мы уж соскучились.
– Выдь на минутку, - сказал он Алешке и вежливо поманил его в коридор.
Я стал прислушиваться.
– Ты, дорогой мой, неглупый отрок.
– Я знаю, - скромно согласился Алешка.
– Я машиниста тут поспрошал. Про блудливые токи… Про этот… спиндилез. Про вредность, в общем. Он все подтвердил да еще целую кучу наговорил. Так что, дорогой мой, я тебе верю.
Алешка пожал плечами - это, мол, ваше дело.
– Так ты вот что скажи, где ты эту табличку с собакой взял?
– Мне ее дали. - Алешка сказал это каким-то многозначительным тоном.
– А кто? - Котяра перешел на шепот.
Алешка поманил его пальцем, Котяра нагнулся к нему - весь внимание. И Алешка не разочаровал его. Гаркнул в самое ухо:
– Папа дал!
Против удивления, Котяра не обиделся и не разозлился. Казалось, он даже одобрял Алешкино упрямство. Вот уж кто умеет входить в доверие и показывать себя с плохой стороны!
Котяра даже, кажется, был готов погладить его по голове и дать конфетку. Или пинка, с досады.
