– Куда это они? - спросила она.
– Заправляться, - машинально соврал я. - Или реверс менять. Подождем, да?
– А Лешка где?
– В кабине машиниста. - Лучше горькая правда, чем сладкая ложь.
Мама покачала головой и усмехнулась, вздохнув:
– Фантазеры…
Она поправила свои красивые волосы и снова вздохнула:
– Пошли домой. Кактус не урони.
Домой… Где он, наш дом-то? В туманной дали. За бескрайними просторами. Где Алешка? Где полковник папа?…
Я перехватил поудобнее кактус, и мы пошли… домой. В свое купе.
А Лешка тем временем перевел состав, по указанию Котяры, на какую-то заброшенную ветку с совершенно ржавыми рельсами, лежащими на гнилых шпалах. На шпалах и между ними росли грибы-поганки. Шпалы под колесами погружались в трухлявую насыпь и вяло поскрипывали.
Это и была та самая, обесточенная ветка. Перед поворотом на нее пришлось опустить пантографы и запустить резервные двигатели - дизельные. Алешка и с этим справился - а что, дело знакомое: «дед - машинист, отец - машинист…»
Дизели фыркнули, состав снова двинулся.
Ехали по гнилому пути довольно долго. Незаметно состав втянулся в какие-то заросли, которые вскоре превратились в густой дремучий лес.
Лес становился все гуще и теснее. По ветровому стеклу кабины порой скребли длинные ветки - поезд словно вошел в зеленый тоннель, из которого - кто знает, где выход.
Даже в кабине чувствовалась пахучая лесная сырость. Даже грибами запахло.
Ненадолго лес распахнулся, и впереди показалась небольшая голубая речушка, вся заросшая по песчаным берегам зелеными тростниками. Через речушку был переброшен хилый древний мостик.
– Ея, - сказал Котяра.
Он стоял за спиной у Алешки, в дверях кабины, не желая подцепить таинственный спиндилез.
– Чего? - не понял Алешка.
– Река такая, дорогой мой. Ея называется.
– Бывает, - равнодушно отозвался мой брат - юный машинист поезда дальнего следования.
– Река моего детства, - как-то хвастливо добавил Котяра. Будто он сам, в своем далеком счастливом детстве, проложил русло этой реки.
А Лешка, наверное, подумал: неужели у бандитов тоже бывает детство?
Состав медленно и осторожно перебрался на другой берег реки счастливого детства и снова углубился в лес.
– Скоро заворачивать будем, - предупредил Котяра. - Я тут все знаю. Тут где-то моя историческая родина.
Действительно, через полкилометра от основного ржавого пути отделилась еще более ржавая ветка.
– Мы тут в партизан играли, - ударился Котяра в воспоминания. - Вражеские составы подрывали.
– Оно и видно, - буркнул Алешка. - Постарались.
Путь, и правда, был не только ржавый, но и кривой.
– Все! Приехали! Глуши мотор.
Электровоз остановился в совершенно глухом месте. Кругом - лес и какая-то одинокая развалюха. Видимо, бывшая крохотная станция.
Котяра собрал свою команду и отдал распоряжения:
– Так, дорогие мои, отцепляем вагон, отпускаем электровоз и располагаемся на отдых. - Он достал из кармана рацию и вышел на связь: - Олег! Поздравь с благополучным прибытием. Товар в сохранности. Потери в личном составе незначительны. В заложниках - полковник милиции с сотрудниками.
Он помолчал, послушал, что ему отвечают. Потом сказал:
– Вас понял. Перехожу в режим ожидания. Присылайте транспорт. А мы пока отдохнем на природе. Шашлычки забацаем, в речку окунемся. Чао, дорогой мой. - И он повернулся к своей братве: - Что рты разинули, дорогие мои? Отцепляйте штаб-квартиру.
– Вы полковника-то отпустите, - сказал Алешка. - Чего с ним связываться, с ментом?
– Щас! Мы его отпустим, а он на нас спецназ натравит, волкодавов. Нам еще сутки здесь сидеть. Давай, дорогой мой, отправляйся. - И пошутил: - Дорогу-то найдешь?
– А деньги?
– Хватит с тебя. Подумаешь, порулил в свое удовольствие. По-хорошему, с тебя еще содрать за проезд. Да уж ладно, я добрый.
Очень добрый. Но очень жадный.
Алешка понуро забрался в кабину и отправился в обратный путь, просигналив перед отъездом несколькими длинными и короткими сигналами. Бандиты ничего, конечно, не поняли. А папа понял. Он сам научил нас нескольким важным морским сигналам, когда мы плавали с ним на лодке по Белому морю.
Алешка очень кстати вспомнил об этом и дал сигнал: «Иду на помощь!» К сожалению, за шумом дизелей он не услышал прозвучавший из вагона «Шапито» прерывистый свист: «Отставить! В помощи не нуждаюсь!»
Первым делом, когда мы встретились, Алешка отругал меня за несообразительность. Он мягко и тактично укорил меня:
– Ну и дурак же ты, Дим! Сорвал такую операцию. И что теперь делать?
Я промолчал - упрек был справедлив. Да, героем стать не просто. Даже если очень хочется.
Мы молча сидели в своем купе и думали, что делать дальше. Тут, очень кстати, нашелся начальник поезда и взял на себя всю заботу о пассажирах.
Мы рассказали ему все, что знали сами. Но сначала мы спросили: где он был?
– А прятался, - просто ответил Юрий Иванович. - Сначала обыскал весь состав, полковника надеялся обнаружить. Но, конечно, в «Шапито» проникнуть не удалось. При первой же попытке враги меня обнаружили и бросились в погоню. Я от них оторвался и сховался сперва в одном туалете. Как шум затих, стал в окошко вылезать. Глянь - а из моего купе, тоже в окошко, Котяра лезет. Застрял, конечно. Замяукал. Ну, тут его «котята» прибежали. Кое-как его выдернули, на ноги поставили. А я в другой туалет перебрался - подозрительно ведь, если один все занят и занят. Так я во всех туалетах и посидел. А уж потом в дизельном отсеке засел - найди меня там, сам чуть не заблудился. Ну, а когда состав тронулся, думаю, надо ночного времени ждать. А потом выбраться и по-фронтовому «языка» взять.
И тут он вспомнил про бандита, который до сих пор сидел в стенном шкафу его купе.
– А ведь «язык»-то у нас имеется! Сейчас мы его допросим, - злорадно сказал Юрий Иванович, - и все от него узнаем. А уж там решим, что делать дальше. Главная обида - радиосвязь они попортили, помощи не попросишь.
Юрий Иванович собрал всю оставшуюся поездную бригаду, даже повара, отдал распоряжение готовить состав к отправлению и, в первую очередь, успокоить и накормить пассажиров.
А потом мы пошли с ним в его купе, допрашивать пленника.
Тот мирно спал себе в шкафу, растеряв свою агрессивность.
Юрий Иванович вытащил его на свет божий и содрал пластырь со рта. Бандит хлопал глазами.
– Тебя как звать-то? - спросил начальник поезда. - Шурик, вроде?
– Шурик. - Подумал и добавил: - Вроде…
– Ну вот, вроде Шурик. Я - старый вояка. Всю войну прошел с оружием в руках. Ты кино про войну смотрел?
Шурик кивнул.
– Видел, что делают с пленными, которые молчат на допросе?
Шурик опять кивнул.
– Ты головой не тряси. Отвечай членораздельно.
– Их… это… расстреливают.
– Молодец, Шурик. Все понял. И не кивай, а говори языком.
– Я все понял.
– Сообщники твои далеко. А мы рядом.
– Все скажу, гражданин начальник, что знаю.
– Что везли в твоем вагоне?
– Честное слово, не знаю.
Тут Алешка не выдержал и дал ему в лоб щелбан:
– Не ври, Шурик. Я - и то знаю. Деньги там, в вашем «Шапито». Фальшивые доллары.
Шурик поник головой.
– Кому вы их везли?
Шурик опять замотал головой.
– Опять врешь, - сказал Алешка сурово. - Олегу вы их везли. А он их заберет на свой транспорт.
В общем, какой-то странный допрос получился. Юрий Иванович спрашивал бандита Шурика, а отвечал на его вопросы юный герой Алешка.
И когда он все разнюхал?
Короче говоря, от бандита Шурика мы ничего не узнали. Все рассказал нам Алешка.
В этом вагоне «Шапито» бандиты тайно везли свои фальшивые доллары, чтобы продать их местным жуликам. Это, наверное, те самые доллары, о которых писал свою заметку майор милиции А.Тарасов. Теперь эти деньги прячутся где-то в пойме реки Еи и ждут своих новых хозяев. Которые должны их забрать и рассчитаться настоящими деньгами.
– Юрий Иванович, - задумчиво спросил Алешка, - а вот этот их вагон…
– Товаро-пассажирский, - уточнил Юрий Иванович.
– Этот вагон снаружи не запирается?
– А как же, Алексей! В нем же грузы перевозят. И запирается, и пломбируется.
– Пломбировать нам ни к чему, - все так же задумчиво сказал Алешка. - А вот запоры…
– Что надумал? - сразу понял Юрий Иванович.
– Я еще не все продумал, - увильнул Алешка от прямого ответа. - Многое будет зависеть от вас и вашего боевого друга.
– Сделаем, - пообещал Юрий Иванович. - Мы хоть и деды, но деды боевые. - Он опять посмотрелся в зеркало. - Ну думай, думай… А я все-таки побреюсь.
– Может, потерпите? - посоветовал Алешка.
Юрий Иванович еще раз изучил то, что осталось от его красивой в недавнем прошлом бороды. Эти неравномерные клочья. Издалека - будто пенек, заросший мхом и лишайником. А посреди - красным мухомором торчит курносый нос.
– А чего ради терпеть это безобразие? - Юрий Иванович все чаще советовался с Алешкой, полагаясь на его здравый смысл.
