- Э-э, не обманешь. Нынче народ не тот. Ему в морду дашь, а он драться лезет. Сбрейте, а? - Старик повесил сумку на сучок, снял пиджак, сложил его аккуратно, оправил рубашку под ремнем, выпятил грудь и рукой взмахнул. - Я что сказал?! - закричал он. - Развелось всяких рыжих и бородатых. - И заплакал: - Сбрейте, а? Дайте мне сто лет прожить.
- Пожалуйста, - сказал парень с бородой разноцветной. - Мы подарим вам вечность. Нам, папаша, не жалко.
- Ау-у! О-ля-ля! Где вы? - На дорожку выбежала запыхавшаяся девушка в джинсах.
- Поехали! - Она увидела Ольгу, сказала: - Абрикосинка, подосиновик, настурция!
И не успела Ольга ответить, девушка уже командовала:
- Пошевеливайтесь, до нуля остались мгновения... Не мешкайте, бородатые. Обленились тут без меня.
Парни подхватили рюкзак и мотор.
- Куда ж вы, сынки? - обиженно спросил старик. - И не поговорили как следует...
Снизу, с воды, раздался хохот, загремели уключины. Звук весел пошел по воде, удаляясь.
- А может, всех бородатых в застенок? А может, всех бородатых на каторгу? И наголо! - бормотал старик в неуверенности.
Ольга от него отвернулась.
Старик пиджак свой поднял, почистил.
- "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью..." - запел он. - Слушай мою команду! Обрить! Наголо!
Когда Ольга обернулась, старик сказал ей:
- Умные? Им кажется, что они выше? А почему они выше? Хамье! - И запел нежно: - Сонюшка, я иду-у... - И пошел сквозь кусты.
- Я знаю, что я теперь буду делать, - сказала Ольга. - Я теперь буду смеяться.
Мимо нее по дорожке шла сиреневая женщина с заграничным портфельчиком. Вслед за женщиной, словно на поводке, торопилась девчонка с черными кудрями, та самая девчонка, которая, конечно, покрасивее Ольги.
- Вы только на меня посмотрите, - говорила эта девчонка. - Я для вас в самый раз.
- Я на тебя уже посмотрела.
- Я сниматься хочу.
- Все хотят.
- А я больше всех хочу. Я три года перед зеркалом упражнялась.
- Все упражняются. И не морочь ты мне голову.
- Я умею петь басом. - Девчонка запела на непонятном языке с восточным акцентом. И заплясала. И так увлеклась, что не заметила даже, как женщина скрылась.
- Тьфу! - сказала она, обнаружив побег. - Стоило глотку портить. Строит из себя режиссершу, а сама ассистентка. Что она понимает! Уж если я им не нравлюсь, тогда понятно, почему нет хороших картин.
Ольга вскочила на парапет.
- Ничего тебе не понятно. Черная ты ворона. Бутылка из-под чернил! Кривляка! Ну, что уставилась? - Ольга принялась петь, кстати, тоже на непонятном языке, и плясать. - Подумаешь, - сказал она, отдуваясь. - Так петь и плясать все могут, только стесняются. Еще перед зеркалом упражнялась три года. Не могла это время на дело потратить. Черная ночь ты. Копоть!
Девчонка попятилась. Ольга соскочила с парапета, взмахнула руками.
- Кар-ррр! Ты в зеркало не видела, какая ты уродина? Ты посмотри и умри от досады. Я сейчас прысну!
Девчонка вскрикнула и пустилась бежать.
- Наповал! - сказала Ольга. Посмотрела вокруг, в глазах ее сверкал боевой огонь. - Берегитесь, - сказала она. - Я буду смеяться над всеми!
КАРТИНА ВОСЬМАЯ
Вечер приблизился к городу, он развел темные краски на площадях и на улицах. На другом берегу реки дома тесно прижались друг к другу, как заговорщики. Ветер утих.
Из парка на набережную вышла Ольга. Увидела шута (дядю Шуру), обрадовалась. Шут стоял с букетом цветов, важный и бледный.
- Дядя Шура! - крикнула Ольга.
Шут вздрогнул, поморщился от досады.
- Опять ты? Могу я иметь личную жизнь?
Ольга засмеялась.
- Чего ты смеешься? Не смейся.
Ольга уселась рядом.
- Дядя Шура, у вас глупый вид. Ха-ха-ха. Ну до чего же у вас глупый вид!
- Перестань хохотать, - сказал ей шут (дядя Шура). - Это тебя не касается, какой у меня вид.
- Как же... Вы, наверно, влюбились. Потеха. Комедия... Дядя Шура, вы элегантны, как торшер.
Шут посмотрел на Ольгу печальными глазами.
- Иди-ка ты лучше домой.
- А что, и смеяться нельзя? - спросила Ольга.
- Смейся, - сказал ей шут.
- Ну и буду. Я теперь решила так жить. Я теперь над всеми буду смеяться. Я теперь всем покажу.
- Смейся, - сказал шут (дядя Шура). - Показывай.
- Сейчас. - Ольга огляделась.
По набережной гуляли нарядные люди - воскресенье было. Прямо к ним шел Тимоша. Он смотрел на Ольгу большими глазами.
- Ага! - Ольга заерзала от нетерпения. - Иди, иди. Ну, подходи поближе... - Голос ее стал мягким и сладким, как пастила.
Тимоша подошел, облокотился на парапет.
- Хорошо, что я тебя разыскал.
- Это просто отлично, даже прекрасно, - сказала Ольга. - Дорогой Тимоша. Юрик!
Тимоша помигал немного.
- Ты на нас не сердись...
Ольга перебила его:
- Что это у тебя с носом?
- А что? - Тимоша потрогал свой нос.
- Он же у тебя как огурец. Ты, когда чай пьешь, лимон носом давишь. А уши! Уши - как у слона. Ты, когда спишь, ушами глаза закрываешь.
Тимоша слегка отодвинулся.
- Ну, ты даешь, ну, я пошел.
- Иди, иди, - Ольга ему улыбнулась. - Иди червяков копай. Носатый крот. Неудачный потомок слона. Червячный спекулянт. Лопоухий щенок. Ушастый головастик. Боевая киса-мяу. Шестью шесть!
Тимоша сжал кулаки, пододвинулся к Ольге и, не зная, как ему поступить, спросил дядю Шуру:
- Что с ней?
Дядя Шура пожал плечами.
Тимоша снова уставился на Ольгу.
- Неужели? - прошептал он. - Ой-ей-ей... Может, ты пить хочешь? Я сейчас. Я тебе принесу лимонаду. - Он оглядывался на бегу и сокрушенно качал головой.
Ольга откашлялась.
- Вот балбес! Он что, не понимает, что я над ним смеюсь? Бывают такие, которые не понимают.
- Смейся, смейся, - сказал дядя Шура. - Показывай. Над товарищами смеяться легче всего. На крайний случай, их можно обвинить в отсутствии чувства юмора.
- Какой он товарищ! Все они только и думают, как бы меня побольнее боднуть.
Как раз в этот момент мимо них проходил гражданин в макинтоше. Он остановился напротив шута (дяди Шуры).
- Здравствуйте, - сказала Ольга. - Вы еще не поправились? Вы меня узнали?
- Здравствуйте, дитё, - ответил ей гражданин. - Во-первых, я никогда не болел. Во-вторых, я тебя, конечно, узнал. Мне это легко дается. Хоть я лично и не имею детей, но все дети мира - мои дети. Цветы жизни... Гражданин потянул носом. - Аромат. - Он наклонился к дяди Шуриному букету. - Разрешите насладиться? Прекрасные эфироносы. Дары природы.
Он посмотрел величественным взором вдаль.
- Да, ничего не скажешь, наша река одна из красивейших городских рек мира. Не правда ли, в этом понятии есть какая-то глубина.
- И ширина, - пискнула Ольга.
- И ширина, - согласился мужчина.
- И длина, - рискнула Ольга.
- И длина, - спокойно и терпеливо согласился мужчина. - А между прочим, вы ведь прохожих ногами мараете. Вы уже не дети, чтобы сидеть верхом на парапете.
- А где нужно сидеть? На тротуаре? - спросила Ольга.
Гражданин улыбнулся ей:
- Я терпелив. Дома сидеть нужно. Изучать классику высочайших умов.
На реке печально прокричал буксир, и, словно эхо, откликнулся ему другой голос:
- Сынки-и, где вы-ы? Уплыли! - На набережную вылез подвыпивший старикан с продуктовой сумкой. - Сынки-и, я вас простил. Мне с вами поговорить желательно. Я без разговора болею... - Старикан увидел Ольгу обрадовался. Сделал из пальцев козу. - Рыженькая. Забодаю, забодаю. Рыжичек, я их простил, а они уплыли. Я им в папаши годен, в деды. А может быть, наголо? - Старик махнул рукой, словно у него в руке была сабля. Всех - наголо!
- А вы не кричите, - сказал ему гражданин в макинтоше. - Люди любуются красотой нашего прекрасного города, а вы кричите.
Старикан приподнял свою сумку.
- Наклонись, милый. У меня в этой сумке два утюга лежат. Я тебе дам по кумполу, ты и расколешься, как арбуз.
- Что?! - Гражданин в макинтоше голос повысил: - Вы, простите, ихтиозавр.
- А ты-то? Верблюд нестриженый. Павлин!
- Старое чудовище!
- Чертополох мокрый. Горшок с букетом.
- Ха-ха-ха, - сказала Ольга. - Я прысну.
Шут (дядя Шура) вытащил милиционерский свисток. Свистнул, призывая к порядку. Гражданин в макинтоше и старикан разом повернулись.
- Мы ничего, - сказал старикан. - Мы вот встретились. - Старикан обнял макинтоша. - Здравствуй, друг Петя!
- То есть как это - ничего? Сначала обзывает, а потом ничего? Я вам не Петя!
Старикан посмотрел на него с презрением. Обнял шута (дядю Шуру).
- Действий не было. Нецензурщины - не дай бог. Сынок, закон не нарушен!.. Георгинчик! - сказал он гражданину и пошел, потряхивая сумкой. - Сонюшка, я иду-у!..
Гражданин в макинтоше приподнял свою модную шляпу.
- Извините, закон действительно не нарушен. Не смею мешать. Я все понимаю. Вы на посту. - И он удалился на цыпочках, чтобы ни звука, ни шороха.
- Смейся, ты хотела смеяться, - сказал Ольге шут.
- Сейчас. - Ольга прокашлялась.
Прибежал Тимоша с бутылкой.
- На, попей лимонаду.
Ольга взяла у него лимонад, отпила глоток. Вдохнула свежего воздуха, который, как и подобает, немножко припахивал нефтью.
