потом вдвоём с матушкой всё перестирать, испечь хлеба на неделю и повеселиться.
Когда она ушла, Мэри заскучала. Без Марты в доме стало совсем одиноко. Мэри вышла в сад и несколько раз обежала вокруг фонтана. Она считала круги и, обежав десять раз, почувствовала себя лучше. При свете солнца всё вокруг преобразилось. Высокое голубое небо раскинулось над Мисселтвейтом и пустошью – Мэри поминутно подымала голову и вглядывалась в вышину, пытаясь представить, что она лежит на одном из белых облачков и тихонько скользит по небу. Интересно, что бы она при этом ощущала? Она прошла в огород – Бен Везерстаф работал там с двумя помощниками. Он тоже заметно повеселел и сам заговорил с Мэри.
– Скоро весна, – сказал он. – Чуешь, как пахнет?
Мэри втянула в себя воздух.
– Пахнет приятно, чем-то свежим и влажным, – согласилась она.
– Это землёй, – отозвался Бен и налёг на лопату. – Земля здесь хорошая, жирная. И настроение у неё хорошее: скоро будет ей работа! Она любит, когда весна наступает. Зимой она скучает – делать ей тогда нечего. А теперь уже внизу, в темноте, жизнь просыпается. Солнце грядки греет. Вот увидишь, скоро из земли первые побеги полезут.
– А что это будет? – спросила Мэри.
– Крокусы и подснежники, а ещё нарциссы. Ты видела их раньше?
– Нет. В Индии после дождей ужасно жарко и влажно и всюду зелень, – отвечала Мэри. – По-моему, там за одну ночь всё вырастает.
– Нет, эти за одну ночь не вырастут, – покачал головой Везерстаф. – Придётся тебе подождать. Они тут пробьются, там побег дадут, а через денёк, глядишь, и листочек раскроется, а там, может, и второй. За ними только углядывай!
– Я постараюсь, – пообещала Мэри.
Вскоре она услышала знакомый шелест крыльев – это опять прилетела малиновка. Она была такая весёлая и смелая, так прыгала у неё возле ног и так лукаво на неё поглядывала, что Мэри, не удержавшись, спросила Везерстафа:
– Как по-твоему, она меня не забыла?
– Забыла! – с негодованием фыркнул Везерстаф. – Да она каждую кочерыжку на огородах помнит, не то что людей! Раньше она здесь ни одной девчонки не видала, вот ей и любопытно про тебя узнать. Так что и не пытайся – от неё всё равно ничего не скроешь!
– А в её саду тоже жизнь пробуждается? – спросила Мэри.
– В каком это саду? – проворчал Везерстаф, внезапно помрачнев.
– Там, где старые розы растут. – Мэри так хотелось узнать про тот сад, что она не могла молчать. – Скажи, а цветы там все погибли или какие-то выжили? А розы там ещё есть?
– Ты у неё спроси, – отвечал Бен Везерстаф, кивнув на малиновку. – Она одна и знает. За десять лет туда никто больше не заглядывал.
«Десять лет, – подумала Мэри. – Какой долгий срок!»
Она родилась десять лет назад.
И она пошла дальше, погружённая в свои мысли. Сад ей уже нравился и малиновка тоже. А ещё ей нравились Дикон и матушка Марты. Да и сама Марта тоже стала ей нравиться. С непривычки это показалось Мэри так много! О птичке она уже думала как о человеке. Мэри вышла на дорожку, идущую вдоль длинной стены, заросшей плющом, и стала прогуливаться по ней. И тут произошло нечто удивительное – и всё благодаря маленькой подружке Бена Везерстафа. Она услышала щебет – глянула на обнажённую клумбу слева: малиновка прыгала по ней, притворяясь, будто что-то клюёт, чтобы Мэри не подумала, что она следует за ней. Но Мэри-то знала, в чём дело, и чуть не задрожала от радости.
– Ты меня помнишь! – воскликнула она. – Ты меня не забыла! Ты самая красивая на свете!
Мэри засвистела по-птичьи и ласково заговорила с малиновкой, а та прыгала, вертела хвостиком и щебетала, будто что-то отвечала Мэри. Её красная грудка раздувалась и блестела, как атлас; она казалась такой красивой, важной и нарядной, словно хотела показать, что и малиновка может походить на людей. «Мистрис Мэри» забыла о своём дурном нраве и радовалась, видя, что малиновка ей доверяет и можно нагнуться, пощёлкать языком и поговорить с ней по-птичьи.
Подумать только, эта пташка так близко её подпустила! Знает, значит, что Мэри никогда ни за что на свете её не обидит и не вспугнёт! Знает, потому что совсем как человек, только ещё гораздо, гораздо лучше! От счастья Мэри едва дышала.
Клумба, по которой прыгала малиновка, была не совсем голой. Стеблей на ней не осталось, многолетние цветы все срезали, чтобы клубни отдохнули за зиму, но ближе к стене росли кусты, какие повыше, какие пониже, и, когда малиновка подскакала к ним ближе, Мэри увидала холмик свежей земли. Малиновка вспрыгнула на кучку земли и принялась искать червей. Землю нарыла собака – верно, почуяла крота и пыталась до него добраться. Осталась довольно глубокая ямка.
Мэри смотрела на клумбу и вдруг заметила, что в разрытой земле что-то лежит. Какое-то кольцо из ржавого железа или меди. Как только малиновка вспорхнула на дерево, Мэри протянула руку и схватила кольцо. Нет, это было не просто кольцо – это был старый ключ, который долго пролежал в земле.
Мэри выпрямилась и чуть не с ужасом посмотрела на ключ, висевший у неё на пальце.
– Может, он пролежал в земле десять лет, – прошептала она. – Может, это ключ от сада!
Глава 8
Крылатая проводница
Мэри долго разглядывала ключ. Поворачивала его и так и сяк и думала. Я уже говорила, что она не привыкла просить разрешения или спрашиваться у взрослых. Если это ключ к запертому саду, размышляла она, и ей удастся найти дверку, можно будет её отпереть и посмотреть, что там за стенами и что сталось со старыми розами. Мэри очень хотелось увидеть этот сад – именно потому, что он так долго был заперт. Ей казалось, что он будет совсем не таким, как другие сады, мало ли что за эти годы там могло случиться. А если ей понравится, она будет каждый день туда ходить. Закроет за собой дверку, придумает какую-нибудь игру и будет играть без помех; ведь никто не узнает, где она, все будут думать, что дверь по-прежнему заперта, а ключ зарыт в землю. Эта мысль её очень радовала.
В доме, где было столько закрытых дверей, она не находила себе занятия; предоставленной самой себе, ей ничего не оставалось, как фантазировать. Воображение её стало пробуждаться. Несомненно, этому помог сильный, свежий, чистый ветер, дувший с вересковой пустоши. Это он разбудил у неё аппетит, разогнал кровь по жилам, расшевелил ум.
