вежливо сказал Тоська.
Но Мишка теперь не любит Тоську. Не за что его любить. Он тогда убежал, не стал спасать Колю. Да и настроение у Мишки сейчас плохое.
— Чего тебе? — грубо спросил он.
Тоська всегда гордый, а тут словно не замечает Мишкиной грубости.
— Мишка! У тебя деньги есть?
Мишка знает, как в таких случаях отвечать: его научила тетя.
— Есть, да самому нужны! — сказал он.
Дескать, на чужой каравай рот не разевай, а пораньше вставай да свой затевай!
Но Тоська проглотил и это оскорбление:
— Дай взаймы!
— На что тебе?
— Дай, для дела!
— Не дам!
А Тоська все свое:
— Дай! Хоть дня на три дай!
Что это с Тоськой? Всегда такой гордый, а теперь просит, унижается. А никогда раньше не просил.
— На что тебе? — спросил Мишка еще раз, но уже помягче, по-человечески.
— Надо и все! Дай по друбже!
— По дружбе? А от Кольки ты тоже по дружбе удрал?
— Да я для Кольки и прошу! — вырвалось у Тоськи. Он не должен был этого говорить, умер бы, а не проговорился, да уж очень обидно стало, что Мишка укоряет его, посмеивается над ним.
Но теперь Мишка уже не смеялся. Он впился глазами в Тоську и хрипло от волнения спросил:
— Как для Кольки? А где Колька?
— А дашь?
— Дам! Дам!
И Мишка схватил Тоську за руку и потащил его в свою комнату.
А в комнате на комоде лежит гипсовая свинка. Она — невелика, но если станешь поднимать — удивишься: тяжелая!
Это — Мишкина копилка. У него с мамой такой уговор: все, что он выручит от телеграмм, все откладывают в копилку — на черный день. А черный день, это — когда мама захворает или когда Мишка захворает, и надо будет платать врачам за леченье и покупать дорогие порошки. Или если надо будет купить пальто или сапоги.
У этой гипсовой свинки на спине щель. Туда спускают монетки. И медные, и серебряные. Можно даже бумажный рубль засунуть. А когда придет черный день, тогда свинку разбивают и деньги тратят.
Но сейчас, без спросу, разбивать нельзя. Надо попробовать достать, не разбивая. Мишка умеет так доставать. Ему уже приходилось — надо было пятачок купить карандаш.
Повернули свинку вниз спинкой, стали вытряхивать монетки. Помогали спичкой. И выковыряли из свинки четыре серебрушки: двугривенный, пятиалтынный, гривенник и пятачок. Пятачок вылез легче всего: он самый маленький.
Стало у них пятьдесят копеек. Неужели еще трясти?
— Хватит? — спросил Мишка.
— Может, хватит.
Но Мишка подумал и стал трясти еще… Вот теперь, пожалуй, хватит.
— На!..
А гордый Тоська не берет. Возьмешь, так Мишка может подумать, что он просил для себя. И Тоська даже заложил руки за спину: мне, мол, наплевать на твои деньги, пойми, что я не для себя просил. И говорит:
— Пошли!
Мишка сгреб деньги и за Тоськой. А куда? Как вы думаете?.. Ой, нет, совсем не туда, а прямо к Тоське домой — во флигелек.
Но перед тем, как идти, Тоська внимательно огляделся: не следит ли кто?
Вот он — Коля!
Сигизмундова избушка невелика: комнатка да кухня. Комнатка мала, кухня еще меньше. Им очень тесно. Тетя говорит, что они спят стоя.
Но Тоська идет не в комнатку и даже не в кухню. Оказывается, у них в сенях выгорожен маленький чуланчик. Откроешь такую незаметную дверку, и вот он! А в нем нары. Они сколочены из досок, и на них спят.
И на этих нарах — Колька! Настоящий живой Колька! Наш Колька!
Он лежит. Он, видно, еще хворает, не поправился. Но глаза уже живые. А увидели Мишку — и вовсе повеселели.
— Коля!
— Мишка!
И больше слов нет. Только смотрят друг на друга и радуются. Смотрят и смеются.
Тут дверь приоткрылась, и в тесноту втиснулась Яночка. Увидала Мишку и сразу набросилась, зазвенела:
— Зачем пришел? Кто тебя звал?
Тоське тоже попало:
— Зачем привел?
Тоська стал объяснять:
— Он денег принес. Он не разболтает.
— Никому не скажу! — поклялся Мишка.
Тогда Яночка немного подобрела, вывела Мишку на крылечко и шепотом, по секрету от Коли, сказала:
— Ты не думай! Мы тебе отдадим, когда тату получит. Нам надо Колю кормить, а то мы бы не просили.
А потом Яночка взяла корзинку да еще берестяный бурачок под молоко и пошла на рынок.
Она сейчас купит Коле еды на Мишкины Деньги. Вот какая у Мишки радость!
Но откуда же у них Коля? Как он появился тут?
Тоська стал объяснять.
Оказывается, он тогда нарочно увел всех от Колькиной двери на всполье. Увел будто для того, чтоб посоветоваться, как помочь Коле. Но он успел потихоньку передать ключи Гэле.
И как только все ушли, Гэля отперла дверь и унесла Колю к себе, чтобы спасти его. И никто этого не видел, значит, никто не мог разболтать.
Вот они какие хорошие — эти поляки. А Тараса Бульбу сожгли совсем другие. Его сожгли паны. Тоська с Гэлей не стали бы его сжигать!
Когда Гэля стала тогда брать Колю на руки, он закричал: «Больно! Больно!» А она сказала: «Молчи, а то услышат!» И еще сказала: «Я тебя спасу!» И он больше ни разу не крикнул, не простонал.
Вот когда стало понятно, почему Тоська все время сидел дома.
А когда же ему бегать?
Ему надо веселить Колю, сидеть около.
Они его даже учат! Он помаленьку читает, считает, палочки пишет!
Вот это да!
Правда, Сигизмунду не нравится, что Коля у них. Но он его не гонит и не выдает: рабочие никого не выдают!
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Песенка-помощница
⠀⠀ ⠀⠀
Когда Мишка узнал, где скрывается Коля, тогда и Сережке рассказали об этом. Ведь Сережка — самый верный парень, самый надежный друг: умрет, а не проболтается!
И теперь они стали жить по-новому: продадут телеграммы, а потом, втихомолку, чтобы никто не заметил, — к Тоське. И торчат там, в чуланчике: учат Колю и веселят.
Мишка не учит. Учат Сережка, Яночка и Тоська. А Мишка около них сам учится: и читает, и считает, и палочки пишет.
Придет домой — вспоминает азбуку. «Азбука — к мудрости ступенька». Вот Мишка и твердит:
— А, Бы, Кы, Лы, Ны…
Сообразит: «Ой, не так!» И начнет снова:
— А, Бы, Вы, Кы, Лы… Ой, опять не так!
Тетя, как всегда, подслушивала за дверью. И вдруг поняла: Михаил учит азбуку. И решила помочь.
Вообще-то она — баба-яга! Но иногда делает и
