Чудом спасшийся от гибели Вадимка с великим трудом пришел домой, на свой родной хутор. И всюду на пути исстрадавшийся, но возмужавший парнишка видел столкновение добра и зла, на своем трудном опыте изучал алгебру классовой борьбы. И всюду добро, носителями которого были в первую очередь коммунисты, побеждало, и именно благодаря людской доброте Вадимка смог выдержать все выпавшие на его долю испытания.
Но дома Вадимку ждали испытания не менее суровые. В 1920 году гражданская война на Дону закончилась. Контрреволюция, однако, еще пыталась изменить положение, не оставляла планов поднять казаков против Советской власти. Появился бандитизм, бороться с которым было не так просто. Контрреволюция однако просчиталась. Трудовое казачество помогло разгромить банды, создавало отряды самообороны. Во главе этой борьбы стояли коммунисты. Вадимка, глубоко потрясенный жестокостью белогвардейцев, всем сердцем потянулся к добру и правде коммунистов.
Основная идея повести - это идея доброты и в высоком философском смысле и в простом жизненном ее проявлении. С большой силой личной убежденности писателя-коммуниста М. А. Алпатов без громких фраз, деклараций и нажима, просто и искренне показывает на фактах, взятых из самой жизни, что носителями добра являются коммунисты. Ведь именно они желали добра не для себя лично, а для огромного большинства трудовых людей. В этом убеждается юный герой повести на своем нелегком жизненном опыте.
Писатель с большой убедительностью показал возмужание Вадимки, глубокие перемены, происшедшие в его душевном мире, которые привели Вадимку в стан красных. Героизм шедших на смерть коммунистов, которых одним мановением руки погнал на расстрел жестокий и холодный в своем высокомерии белогвардеец Мальцев, мужество командира отряда самообороны Верчикова, переход честного фронтового казака дяди Василя на сторону Советской власти - все виденное и пережитое помогло простому хуторскому пареньку, плохо разбиравшемуся в политике, найти свое место в новой жизни.
Герой повести Вадимка наделен автором очень привлекательными чертами, писатель искренно любит Вадимку, живет его жизнью, страдает его страданиями. Вадимка добр, доверчив, глубоко привязан к родным, особенно к матери. Он не герой, но сама жизнь закаляет его, делает более мужественным, помогает в решительные минуты проявить твердость и находчивость. Вадимка очень любит природу - неоглядную, постоянно меняющуюся, такую близкую и родную донскую степь. Вадимка любит животных, он крепко привязан к своим коням Гнедому и Резвому, нежно о них заботится, печалится об их судьбе.
Книга М. А. Алпатова - произведение светлое, проникнутое глубоким оптимизмом. Страшные, жестокие события гражданской войны даются автором сквозь призму восприятия юного и чистого душой Вадимки.
Читатель найдет в повести М. А. Алпатова "Вадимка" глубину патриотического чувства, ясность философской идеи, народные характеры и правду жизни.
Член-корреспондент АН СССР
З. Удальцова
Глава 1
НА КРАЮ РУССКОЙ ЗЕМЛИ
Никогда еще Новороссийский порт не видел столько народу, как в эту темную и сырую мартовскую ночь 1920 года. Все, что из белой армии юга России дошло до моря, сгрудилось тут сейчас. На берегу пылали интендантские склады; эти гигантские факелы ярко освещали багровым полыхавшим светом всю гудевшую человеческую махину. Еще вечером это была армия, теперь она распалась на отдельных людей, управляемых только страхом и неизвестностью. Сколько трудных дней, пробиваясь через невылазную кубанскую грязь, эти люди жили надеждой, что у черноморского берега их ждут "пароходы и крейсера". Они и теперь еще ждали, что вот-вот, как в чудесной сказке, вдруг появятся эти волшебные корабли. Но слепящий свет огромного пожарища мешал видеть море. Из непроглядного мрака был слышен только плеск волн о берег. Море не шло им на помощь. Что же будет с ними дальше? Каждый искал своих земляков, с ними легче будет встретить роковое завтра. Ночью красные уже заняли город, утром они займут и порт.
Но жив живое гадает. Люди в обтрепанных, мокрых шинелях, заношенных шапках выхватывали из огня огромные тюки английского обмундирования и тут же на холоде одевались во все новое от белья до шинели. Набрасывали на плечи резиновые плащи, спускавшиеся со спины клином. Тащили английские консервы, сколько могли унести. Стоял густой смрад - несло горелой шерстью, горелым жиром, душило еще чем-то нестерпимо вонючим. Людские голоса сливались с треском и гулом пожара.
- Спасибо союзничкам, дай им бог здоровья!
- Всю гражданскую воевали в отрепьях, годами вшей кормили, а тут кто-то нам приберег все это...
- Чего стараетесь? Один черт, утром красные сдерут это с нас, дай бог, если не со шкурой!
- Хоть ночь побудем в сухом да в чистом! Хватай! Мотай! Тащи! Глотай!
На пристани No 5 от пожара было видно как днем. Несколько человек притащили ящик с водкой и ящик английских консервов из разграбленного "чихауза" и стали устраиваться выпить. Новенькое английское обмундирование свалили на заляпанную грязью пристань и уселись вокруг разостланной шинели, служившей столом. Донцы в буро-зеленых галифе, френчах, шинелях, фуражках с длинным матерчатым козырьком сами себя не узнавали. Не так просто оказалось русскому человеку взять в толк, почему в этой заморской одеже столько несуразностей! Дело началось с английского белья. Рубахи оказались непомерно длинными. Зачем люди тратили зря столько материи? Еще хуже обернулось дело с подштанниками - вместо них были какие-то недомерки с обрезанными штанинами. Кто-то сказал, что это называется трусики. Кому нужны подштанники, которые не греют! Но куда денешься! За гражданскую войну приходилось видать и не такое! Обнаружилось, что иностранная обувь была совсем несподручной. Вместо сапог англичане, оказывается, носят несуразные ботинки с халявками до самых колен, а халявки приходится зашнуровывать. Сколько времени и терпежу надо! Видно, англичанам делать больше нечего! Но что поделаешь, если от русских сапог остались одни голенища!
Рядом с усевшейся компанией лежал на ворохе английских шинелей Вадимка - парнишка лет четырнадцати. Одетый во все английское, он был совсем незаметен на этой куче. Отблеск пожара по временам выхватывал из темноты его лицо с закрытыми глазами. Спутники сунули ему распечатанную банку консервов, он ел, но смертельно уставшему пареньку больше всего на свете хотелось спать. Он даже лег на бок и поджал ноги, как это делал дома, собираясь уснуть. Вдруг ясно вспомнилось, как по вечерам, когда он засыпал, к нему подходила мать, гладила его по голове и шептала:
- Ну, спи, сынок... Ничего не болит?
Ему показалось, что и сейчас она здесь, рядом, он даже как будто почувствовал прикосновение материнской руки. Из-под сомкнутых ресниц у Вадимки выкатились слезы. Он вытер их рукавом, шморгнул носом и крепче зажмурил глаза. Авось удастся уснуть, чтобы не видеть того, что творится вокруг! Но сон не шел. Из страшной неразберихи впечатлений перед Вадимкой стояло одно - его прощание с Гнедком и Резвым - конями, с которыми он коротал весь последний отступ, они были его лучшие друзья.
- Ничего! - утешал он себя. - Их теперь, наверно, уже напоили, накормили. Им будет хорошо!
Житель Новороссийска, которому он вместе с бричкой отдал своих коней, может быть, окажется добрым человеком!
Всю гражданскую войну Вадимка сидел дома. Но когда донская белая армия в последний раз отходила на юг, ему вдруг не повезло. На этот раз даже Алеша не выручил. Был на их хуторе Суходоле казак Алеша Кудинов. С германской войны вернулся он с четырьмя Георгиями и медалями во всю грудь. Но гражданская война пришлась Алеше не по нраву - какой же мне неприятель рязанский пехотинец, с каким мы вместе ходили в наступление на немцев в Карпатах? Какая может быть война между людьми одного отечества? Незаконная это война! И решил Алексей Спиридонович Кудинов в гражданскую войну держать нейтралитет, не служить ни белым, ни красным. Потому-то ему и довелось служить и тем и другим. Приходили красные - хутор выбирал Алешу председателем сельсовета, приходили белые - хутор выбирал Алешу хуторским атаманом. Главной своей обязанностью на этих должностях Алексей Кудинов считал одну - не давать разорять хутор. Труднее всего приходилось, когда через хутор перекатывался фронт. Тут власти Алеши не хватало, чтобы защитить хуторян. Обе воюющие стороны поедали скудные запасы продовольствия, а кавалерия, сверх того, растаскивала последнее сено. И белые и красные без конца требовали подводы.
- Нету у меня подвод! Все в разгоне! - твердил Алеша.
Он надевал в эти дни свой полный бант георгиевских крестов и все медали, верил, что у военного человека не поднимется рука, чтобы хлестать плетью полного георгиевского кавалера. Должен же солдат знать, как трудно достаются ордена! И это оправдывалось. Ни белые, ни красные Алешу ни разу не пороли. Каждый раз его грозили расстрелять, но дело кончалось тем, что белые или красные, рассыпавшись по дворам, сами начинали выгонять подводы.
