переспросил доктор.— Какие у нас в медицине водятся.
— Может быть,— все еще не сдавался Керкусь.— Мне все равно… Болячка не стоит того, чтобы ее правильно называли.
Все же, как не упрямился Керкусь, доктор его осмотрел. И в горло заглянул, сунув в рот чайную ложечку.
— Н-да,— озабоченно сказал доктор, вставая.— Оказывается, серьезная штука у тебя, молодой человек. Снимай рубашку! Снимай, снимай!
Керкусь понял, что сопротивляться бесполезно и подчинился. Доктор еще раз прослушал его, велел одеться и, больше не сказав ни слова, вышел с мамой на кухню. Там они о чем-то пошептались. Потом доктор вернулся, открыл свой чемоданчик и начал выкладывать его содержимое на стол.
— Вот что, дружок,— сказал он Керкусю.— Очень мне тебя жалко, но придется сделать укол.
Керкусь подскочил на постели, как ужаленный.
— А-а… без укола обойтись нельзя?!
— Никак нельзя! — развел доктор руками.— Медицина! Ничего не попишешь. Крепись! Раз заболел — значит, будь готов к лечению. Нужен укол!
Керкусь испуганно поглядел на маму, на меня, но промолчал. С тоскливым взглядом задрал рубашку. Признаться, услыхав про уколы, я тоже не на шутку струсил. Попробуй потерпи, когда тебя ткнут толстой металлической иголкой в спину!
К тому же доктор выбрал иглу толщиной, наверное, с шило и решительно направился к Керкусю. Тот от страха сунул голову под подушку.
— Э-э, какой же ты трусливый, дружок! — засмеялся доктор. Они переглянулись с мамой и улыбнулись.
— Если не сделать эту прививку сейчас,— сказал доктор, подняв высоко шприц,— то придется проводить курс лечения в тридцать уколов! А потому наберись мужества. Завтра я проверю твое состояние и решу: надо ли продолжать лечение или нет…
Керкусь, с ужасом посмотрев на иголку, перевернулся, на живот, закрыл глаза и тихонько заскулил:
— Ой, ма-ма!..
Я невольно вздрогнул: ох, уж эти уколы! Кто их только придумал! Его самого бы сто раз кольнуть, тогда он понял почем фунт лиха!
Очередь дошла и до меня. Я, хотя и почувствовал боль, но перенес ее легче, чем Керкусь. Я же мужчина, а не какая-нибудь козявка.
Как только ушел доктор, Керкусь тут же вокочил с постели.
— Ну, отныне никогда болеть не буду, я теперь здоров,— сказал он матери.
— Коли здоров — хорошо. Но не быстро ли ты излечился? Немножко надо было полежать,— предложила мама не совсем ласково.— Говорят, кто не видел, тот хочет видеть, кто не испытал, тот хочет испытать. Ты тоже поступил, видимо, по этой пословице.
От маминых слов Керкусь покраснел, точно рак. Он, как видно, только сейчас понял, что доктор вывел его на чистую веду.
— Ах, зачем тогда я разрешил делать уколы,— горевал Керкусь, ощупывая спину.— Если бы я знал, то не вылез бы из-под одеяла!
Керкусю, оказывается, доктор сделал укол против кори.
С тех пор он не болеет.
Последним был урок географии. В перемену я и Симуш сидели в классе и наспех читали заданное на дом. Вчера, конечно, нам на это не хватило времени. В эту минуту и заглянула старшая пионервожатая Надя.
— Ой, ребята! — обрадованно сказала она.— Хорошо вас застала! Есть задание. После уроков пойдете в первый «а» и займетесь с малышами. Ну, игру какую-нибудь придумайте или еще что. У них учительница заболела. Покуда ей найдут замену, вы их развлечете. Поняли? Значит, договорились?
«Не до игры нам»,— готово было сорваться у меня с языка, но Надя уже хлопнула дверью и исчезла. Кто-либо другой кинулся бы в коридор и догнал пионервожатую, придумал бы сто причин и отвернулся бы, но ни я, ни Симуш не двинулись с места, духу не хватило… Эх… сваливается же на наши головы всякая всячина…
Мы сидели и растерянно смотрели друг на друга. Что нам делать с этими «несмышленышами»? В какие игры играть? Тоже мне — задание! Что, они за клоунов нас считают?
Симуш с такой злостью грохнул по учебнику кулаком, что тот полетел с парты на пол.
— Не пойду! — решительно заявил он.— Что я, глупый?! Я не девчонка в куклы играть!
— А к директору ты не хочешь? А на совет дружины? Для объяснения причин? — ехидно осведомился я у него.— Пойдешь!
Симуш запыхтел, засопел обиженно, но промолчал. С отчаяния ткнулся лбом в парту. Затих.
— Слушай! — позвал я его.— Симуш! А не специально ли это подстроили? Может, проверяют нас, а?
Симуш поднял голову, удивленно посмотрел на меня.
— Как это… проверяют?
— А ты слово давал исправиться? Помнишь? Давал? То-то вот.
Симуш обеспокоенно заерзал на месте.
В этот момент в класс из коридора повалили ребята. Зазвенел звонок. Катюша, проходя мимо, остановилась.
— Что это вы такие кислые, будто щавель ели? Случилось что? — спросила она.
— Ничего,— буркнул Симуш.— По «пятерке» получили!
Катюша фыркнула, прошла на свое место.
Симуш задумчиво уставился в потолок. Я толкнул его локтем, но Симуш не обратил на меня внимания. Тут в класс вошел учитель и Симуш, очнувшись, уткнулся в учебник. Раскрыл книгу и я, но как не вчитывался в написанное, смысл его не доходил до сознания. «Ну и влипли мы в историю,— думал я.— Как бы от нее отвязаться?»
По-моему, Симуш был занят теми же мыслями, потому что учебник праздно лежал перед ним, а сам он, нахмурившись, водил по парте пальцем.
Я хотел было наклониться к Симушу, но учитель заметил это и недовольно посмотрел в мою сторону. Пришлось сделать вид, что мы сидим спокойно. Тут-то Симуш нашел выход. Через некоторое время он подвинул мне скатанную в комок записку. «Михась,— писал он корявыми, пляшущими в разные стороны буквами,— может, этих человечков в футбол поучить играть? Пусть бегают как собачки, высунув язык. Надолго запомнят».
Я отрицательно покачал
