приобретая прохладный металлический блеск. Оно опустилось прямо в протянутую руку Лотти, и та на секунду зажмурилась, боясь обжечься. Но перо было совсем не горячим, а теплым и как будто живым – живым сгустком магической силы.
– Загадывай желание! – сказал папа с улыбкой, и Лотти закрыла глаза.
Но что загадать? У нее столько желаний…
Никогда не расставаться с Софи.
Рассказать маме о магии, и чтобы она все поняла, и поверила, и никогда не заставляла Лотти уехать из Нитербриджа. И чтобы мама опять полюбила папу, и они снова зажили все вместе, одной семьей. Как в доброй сказке с хорошим концом. Ведь если папа все вспомнит, если он вспомнит, как любил маму, он сумеет ее вернуть, и она обязательно его простит, и все будет хорошо. Правда? Да, наверное. Вот только Пандора сейчас в Нитербридже, и она вряд ли смирится с тем, что Том Грейс вернулся к своей семье. Получается, маме сюда нельзя? Лотти покачала головой, уже окончательно растерявшись. Все так запутанно, так непонятно… Если бы у нее было чуть больше времени на размышления! Она бы придумала, как похитрее сформулировать свое желание, чтобы у нее стало больше желаний – в сказках о джиннах такое бывает, она читала, – хотя с Горацием этот номер наверняка бы не прошел. Он бы сказал, что нельзя быть такой жадной – и хорошо, если бы не клюнул ее прямо в ухо.
– Быстрее, Лотти. Оно уже гаснет! – нетерпеливо воскликнула Софи и громко чихнула, попытавшись понюхать перо.
«Верни папе память, Гораций. Пожалуйста. Вот мое желание».
Лотти почувствовала, как перо у нее на ладони вспыхнуло ослепительной огненной магией и сила ее желания как бы прошла сквозь нее мощной жаркой волной. Сжимая в руке вмиг остывшее металлическое перо, Лотти села на землю – вернее, на холодные каменные плиты, которыми был вымощен задний двор. Она подняла глаза к небу и увидела сквозь прозрачную пелену слез, как Гораций спускается к ней. Его пламенеющее оперение уже успело остыть, и он превратился в огромного филина – все с теми же строгими желтыми глазами. Только теперь эти глаза были большими и круглыми, с черными, как глубокая ночь, зрачками, заворожившими Лотти, когда Гораций спикировал на плечо ее папы, склонился над ней и сказал:
– Дело сделано. Никому не рассказывай, что загадала. Желание сбудется. – Он медленно моргнул. – Но должен предупредить тебя, Лотти. Желания – штука коварная. Они сбываются не всегда так, как мы этого ожидаем.
Лотти не поняла, что означало предостережение Горация. Она просто ждала, когда сбудется ее желание. Никто не расспрашивал, что она загадала, потому что все знали, что об этом нельзя рассказывать никому, и только Фред приставал к ней с расспросами, изнывая от любопытства и сетуя, что он пропустил весь эпизод с пером феникса, потому что так неудачно и так не вовремя хлопнулся в обморок. Похоже, Фред был уверен, что если бы он не лежал без сознания, он бы точно поймал перо и пожелал бы себе пожизненный запас изюма и кофейного сахара.
Лотти все время украдкой поглядывала на папу, надеясь, что вот сейчас он улыбнется и уставится на нее, широко распахнув глаза, когда память разом вернется к нему, но этого почему-то не происходило.
Так продолжалось три дня.
– В чем дело, Лотти? – спросил папа, когда они вместе чистили клетку Генриетты. Сейчас Генриетты не было в магазине. Она отправилась жить к одному противному мальчишке, который наверняка обижал животных и которого, по мнению дяди Джека, следовало проучить. Если он начнет обижать Генриетту, его ждет большой (и весьма неприятный) сюрприз.
Лотти сосредоточенно уставилась на генриеттину подстилку из свежих древесных стружек, словно ждала, что она ей подскажет ответ.
– Я заметил, что ты постоянно на меня смотришь. Как будто чего-то ждешь. Я пропустил что-то важное? У тебя день рождения? Неужели сегодня?! – спросил папа чуть ли не в ужасе.
Лотти улыбнулась.
– Нет, не сегодня, – сказала она и добавила: – Но уже скоро, в конце месяца.
Дядя Джек наверняка скажет папе о ее дне рождения, но зная, какой он рассеянный, Лотти решила, что лучше все-таки подстраховаться. Ведь дядя Джек чуть не забыл о дне рождения собственного сына!
– Так в чем же дело?
– Она переживает за свое желание, – сказал Гораций, ударив когтями по решетке на крыше мышиной клетки. Он не оставил свою пугающую привычку расхаживать по клеткам и таращиться на мышей. Им это не нравилось даже тогда, когда он был попугаем, а теперь, когда он стал хищным филином, мыши отправили к дяде Джеку маленькую делегацию и официально уведомили его, что в их контракте нет пункта, согласно которому их здесь будут терроризировать совами. Причем их нисколечко не убедило его возражение, что никакого контракта у них нет в принципе. Лотти подозревала, что это была затея Фреда, насмотревшегося телевизор.
– Не надо так делать, – сказал Лоттин папа, бережно снимая Горация с клетки и усаживая к себе на руку. – Зачем ты их дразнишь?
– Видишь ли, я проголодался. – Гораций с надеждой уставился на Лоттиного папу, вывернув голову под совершенно невероятным углом, как умеют только совы. – Сильно проголодался. У тебя случайно не осталось тех вкусных липких кусочков?
Гораций пристрастился к корму для ящериц, который дядя Джек делал сам по собственному секретному рецепту: получались черные клейкие шарики с вкраплениями каких-то мелких обрезков, о происхождении которых Лотти не хотелось даже задумываться, памятуя о том, что ящерицы питаются в основном насекомыми.
Папа нахмурился:
– Один кусочек – и все, тебе много нельзя. А потом жди до вечера. Сам полетишь на охоту, когда стемнеет. И я тебя очень прошу – больше не приноси сюда свой обед. А то вчера я подумал, что мыши устроят поминки. Фред и Персик до сих пор носят на хвостах черные ленточки.
Гораций хихикнул. Лотти не сомневалась, что вчера он нарочно принес в магазин «свой обед». Ему всегда нравилось издеваться над мышками.
– Не волнуйся, Лотти, – сказал ей Гораций, с трудом разлепив клюв, склеенный липким кусочком корма для ящериц. – Как я уже говорил, твое желание скоро исполнится.
Лотти зябко поежилась. Иногда, при определенном освещении, желтые глаза Горация казались почти зловещими, и теперь Лотти уже и не знала, можно ему доверять или нет.
– Оставь Лотти в покое! – Софи кубарем скатилась по лестнице, ворвалась в магазин яростным маленьким вихрем и залаяла на Горация.
Гораций перелетел на спинку стула и наклонился над ней.
– Мы просто
