обиду. А тебя кто-нибудь любит, Пандора? – Тут ему пришлось замолчать, потому что Пандора в ярости набросилась на него.
– Папа! – закричала Лотти и попыталась встать на ноги.
Но Гораций успел раньше. Издав пронзительный боевой клич, он сорвался с жердочки у окна, с налета вцепился когтями Пандоре в волосы и принялся бить ее по голове своим загнутым острым клювом.
Пандора завыла, как раненый зверь, и попыталась схватить Горация. Ее пальцы искрили холодной серебристой магией.
Гораций взорвался. Другого слова здесь не подберешь. Это было похоже на финальную вспышку его огненного перерождения, но сейчас все закончилось в одну секунду – и только пепел осыпался на Пандору, как серый снег, отчего ее волосы и лицо тоже сделались серыми и болезненно тусклыми.
– Гораций, нет! – прошептала Лотти. Она не могла, не хотела поверить, что его больше нет.
– Лотти! – крикнула Софи. – Смотри!
Лотти наблюдала за Пандорой, пытающейся вытряхнуть из волос серую пыль, и не видела, как ее папа встал у окна, где висела любимая жердочка Горация. Он сжимал в кулаке горстку пепла, а потом разжал кулак, и пепел просыпался сквозь его пальцы. Все это время папа смотрел на Пандору, и его взгляд был тяжелым, как камень.
– Он светится, – прошептала Лотти, глядя на папу, окруженного мягким серебристым сиянием.
Он подошел к Пандоре, и казалось, что его бесшумные шаги отдаются в пространстве грохочущим эхом.
– Он вернул свою магию целиком, – пробормотала Софи. – Может быть, гнев разбудил его силу? Не знаю. Но Пандоре сейчас не позавидуешь.
Теперь все было иначе. Этот новый, рассерженный Том просто отшвырнул Пандору к прилавку и пригвоздил к месту, даже к ней не прикоснувшись.
– Здесь моя дочь, и только поэтому я тебя не убью. Хотя я себя сдерживаю с трудом. И если ты снова придешь сюда, ты уже точно отсюда не выйдешь.
Пандора выдавила улыбку, сверкнув зубами, ослепительно-белыми на фоне пепельного лица:
– Мне и не нужно сюда приходить. Я достану тебя отовсюду, где бы я ни была. Вот увидишь.
А потом она просто исчезла, оставив после себя только облачко пепла.
Лотти с трудом поднялась на ноги.
– Извини, – сказала она папе.
Папа улыбнулся и ласково погладил Софи по спине.
– Тебе не за что извиняться. – Он смотрел на Лотти так, словно видел ее впервые. – Ты выросла.
Лотти растерянно заморгала.
– Хотя чему я удивляюсь? Ведь меня не было восемь лет.
– Ты вспомнил! – Лотти шмыгнула носом и вытерла слезы. – Спасибо, Гораций! Ты сдержал слово.
– Это было твое желание? – спросил папа, глядя на свои серые от пепла ладони.
Лотти кивнула и осторожно погладила пепел мокрым от слез пальцем.
– Он горячий, – прошептала она и расплакалась снова. А потом пепел на папиной ладони вдруг заискрился и взвился в воздух. Лотти смотрела как завороженная: весь пепел, рассыпанный по магазину, взлетел к потолку серебристой туманной дымкой и сгустился в фигуру птицы.
– И чего ты ревешь? – спросил Гораций. Сейчас он был птицей, сотканной из тумана, но его голос остался прежним. – Фениксы бессмертны, Лотти. Девочка, я тебе поражаюсь. Ты вообще ничего не знаешь? – Призрачные очертания Горация постепенно утратили блеск и обрели плотность, и он снова стал филином. Только каким-то совсем-совсем маленьким. Сидя на плече папы, он едва доставал ему до мочки уха.
Лотти хихикнула, и Гораций сердито нахмурился.
– В силу необходимости я израсходовал определенную долю магической энергии, – сухо проговорил он, дернув крошечной лапкой. – Теперь я какое-то время пробуду карликовым сычом.
Софи фыркнула:
– Он такой милый, да, Лотти?
– Скоро энергия восстановится, и я снова стану большим, и тогда берегись, мелкая ты грубиянка. – Гораций щелкнул на Софи клювом, но та лишь рассмеялась и выдавила сквозь смех:
– Мелкая! Он сказал «мелкая»! Petite chouette! [6]
Лотти взглянула на папу, смутилась и покраснела. Он по-прежнему смотрел на нее не отрываясь, словно пытался соотнести свои воспоминания о двухлетней малышке-дочке с этой новой, уже такой взрослой Лотти.
– Ты все вспомнил? – робко спросила она. Они с папой словно знакомились заново.
– Кажется, да. – Гораций на папином плече по-прежнему возмущенно шипел и топорщил перья, и папа ласково почесал его пальцем под клювом. – Спасибо, Гораций. Теперь мы начнем все сначала.
* * *
Лотти молча кивнула. Она думала, что, когда к папе вернется память, ей нужно будет о стольком его расспросить. Но сейчас ей хотелось просто помолчать.
У них еще будет время поговорить.
Теперь у них будет время на все.
Филин (фр.).
Моя дорогая, моя малышка (фр.).
Глупенький (фр.).
Отлично, прекрасно (фр.).
Великолепно (фр.).
Маленькая совушка (фр.).
