тут в дверь осторожно постучали, и через мгновение в кабинет вошли Цинь Шэн и его родители. Парень оказался таким же тихим, как и на сцене, но в каждом его шаге ощущалась некая уверенность, как у любой прирожденной звезды и любимца публики.
Цинь Шэн на секунду остановился, затем сел в кресло, стоявшее напротив кресла для пациентов, тем самым заняв место Чэн Ю. Психотерапевт отставил мольберт в сторону и стал внимательно разглядывать парня. Он редко видел такой взгляд, полный отчаяния. В нем преобладала не агрессия, а самобичевание. Чэн Ю также отметил, что родители Цинь Шэна производили впечатление обеспеченных и хорошо воспитанных людей.
Психотерапевт попросил Лин ненадолго выйти и подождать с родителями пациента в коридоре. Ему хотелось поговорить с Цинь Шэном наедине.
3
– Расскажи о себе, – Чэн Ю сел на место пациента, не сказав парню ни слова.
– Хочу снова играть. У меня скоро очень важный конкурс, и я не могу его пропустить. Я обязательно выиграю главный приз, – медленно произнес Цинь Шэн.
Отзвуки волшебной мелодии все еще окружали его, но Чэн Ю уловил тревогу в голосе музыканта.
– Ты великолепно играешь на скрипке. Наверное, долго учился? Очень восхищаюсь музыкантами, – сказал психотерапевт с улыбкой.
– Долго, но оно того стоит. Джульярдская школа – вот моя цель, – ответил Цинь Шэн. – Это лучшее музыкальное училище в мире.
– Спасибо, что поделился со мной своей мечтой. Почему бы тебе не взглянуть на мои картины? – Чэн Ю встал с кресла и подошел к полке, на которой он выставил некоторые свои работы. – Какие-то я дарю своим пациентам, но есть и те, что я по разным причинам не могу отдать. Поэтому оставляю их себе в качестве сувениров. Уже и забыл, что накопил столько.
Цинь Шэн внимательно рассматривал картины Чэн Ю, и его взгляд остановился на незаконченной работе с изображением контура скрипки.
– Вы уже начали картину для меня? Думаете, сможете меня вылечить? – спросил парень.
– Я считаю, что у живописи и музыки много общего. Посредством них мы являем миру наши сокровенные тайны, мечты, страхи, желания и проблемы. Разве это не удивительно? – сказал Чэн Ю.
– Но я не могу играть. На сцене я чувствую, что не могу даже рукой пошевелить… Почему? Я посвятил свою жизнь скрипке, я поклоняюсь ей. Пожертвовал всем ради нее! Но почему же я не могу играть? Будто заперт в огромном ящике и не могу из него выбраться. Я больше не чувствую скрипку. Вы понимаете, господин Чэн? Точно так же, как кисть является продолжением вашей руки, струны и смычок являются частью меня. Но я больше не ощущаю этого единения! – Цинь Шэн поднял голову и посмотрел на небо за окном. – В таком случае лучше умереть… Без скрипки я не могу жить…
Чэн Ю взглянул на него и произнес:
– Попробуй дотронуться до моей кисти…
Мальчик взял кисть с мольберта и ощутил нечто совершенно не знакомое ему.
– Когда ты впервые испытал эти чувства к скрипке?
– Когда мне было пять. Родители впервые повели меня на концерт, и, когда я услышал музыку, у меня перехватило дыхание. Эта судьбоносная встреча со скрипкой зажгла мое сердце, и после я каждый день жил только ею, – ответил Цинь Шэн.
– Значит, это твой собственный выбор и родители на него не влияли?
– Нет, это я посвятил себя скрипке, – в глазах парня светились тепло и нежность.
«Значит, моя первоначальная теория оказалась неверной. Попробуем начать сначала», – подумал про себя Чэн Ю. Он от всего сердца желал увидеть, как Цинь Шэн снова засияет на сцене.
4
– Он сказал, что ощущает себя запертым в огромном ящике, но никто не навязывал ему игру на скрипке, все только поощряли это и восхищались им… Можно ли тогда сказать, что его неспособность играть вызвана психологическим расстройством? – задалась вопросом Лин.
– Лин, ощущение того, что попал в ловушку, что не можешь играть, не можешь продолжать, – это ненастоящий ящик, всего лишь метафора. Теперь нам нужно выяснить, как выглядит ящик Цинь Шэна. Его собственная мечта? Его собственный выбор? Что заставляет его чувствовать себя как в ловушке? – ответил на это Чэн Ю, внутри него нарастала тревога. Он надеялся, что Цинь Шэн сможет продолжать играть, потому что это было важно для парня настолько же, насколько важно для него самого рисование.
– А что, если… мы создадим этот ящик? – предложила Лин. – Психотерапевты используют такой метод во время консультаций.
Чэн Ю понравилась эта идея, и он с восторгом улыбнулся помощнице.
* * *
Когда Цинь Шэн пришел на вторую консультацию, первым, что он увидел в кабинете, была большая картонная коробка из-под холодильника и баночки с красками.
– Ящик, специально для тебя. Представь, как он заманивает и не отпускает тебя, – сказал Чэн Ю парню.
– Вы издеваетесь?
– Вовсе нет. Мы с тобой чем-то похожи. И я, как психотерапевт и художник в одном лице, также боюсь оказаться загнанным в ловушку. Наверное, это самое ужасное чувство. Внезапно ты не можешь делать то, что у тебя получается лучше всего. Я бы испытывал те же чувства, что и ты. Думал бы, что не смогу так жить. Однако не лучше ли взглянуть на этот самый ящик и задаться вопросом, почему он заманивает тебя в ловушку? – Чэн Ю улыбнулся.
Цинь Шэн нерешительно посмотрел на него и, кивнув, забрался в коробку. Внутри все было выкрашено в черный цвет.
– Тебе трудно дышать, Цинь Шэн? – спросил Чэн Ю.
Парень долго молчал. Через некоторое время он произнес:
– Нет, все в порядке. Но, господин Чэн, тут так темно, я ничего не вижу.
– Цинь Шэн, что для тебя значит играть на скрипке? Почему ты играешь? – Чэн Ю включил на компьютере музыку и, усевшись на пол рядом с коробкой, начал задавать вопросы.
Из динамиков послышалась мелодия «Transcendence», которая медленно растекалась по кабинету и заполняла собой пространство. Музыка – удивительная вещь. Одно и то же произведение может создавать разную атмосферу в зависимости от места и времени.
Чэн Ю ощущал, как мелодия играет только для них двоих и передает невероятные эмоции и чувства.
– Потому что я должен играть, чтобы жить. Если бы не скрипка, не знаю, кем бы я был… Лишь знаю, что я прирожденный скрипач, у меня нет другого выбора, – медленно произнес парень. – Когда я держу смычок, мне не нужно думать о следующей ноте. Мое сердце интуитивно чувствует мелодию, и каждая частичка меня поет от восторга, когда музыка струн наполняет меня. Пока бьется мое сердце, мелодия будет течь, подобно реке. Как будто есть
