и проснулся, когда его грубовато толкнули в плечо:
— Говорят, меня ждёшь?
Перед ним стоял Мрак, чье лицо было под стать имени. С последней их встречи у царского охранника щёки впали, а скулы ещё больше заострились. Не кормит его, что ли, Ратибор?
— Мне к царю надо, а твои молодчики встали стеной и не пущают… — Яромир потянулся и зевнул.
— Правильно делают. Приказ есть приказ.
— А коли дело срочное?
— Все, от кого царь вестей ждёт, тайное слово знают. Скажи его — и тебя в любое время дня и ночи пропустят, — ухмыльнулся Мрак. Знает ведь, собака, что Яромиру это слово неведомо.
— Я должен был оставаться на передовой, но обстоятельства заставили вернуться в Светелград. Пусть царь меня и не ждал, но гостю наверняка обрадуется. А я ему непременно расскажу, как меня тут встречают. Будто бы я чужак какой. Нехорошо! — Для пущей убедительности Яромир поцокал языком.
Мрак призадумался. Было видно, что он колеблется. С одной стороны, новый глава царской охраны упивался собственной значимостью и правом «не пущать», с другой — Яромир и впрямь был не абы кем.
— Ладно, щас доложу, — решил он, раздвинул полог, нырнул за дверь и пропал на три четверти часа.
Когда Яромир уже готов был ломиться в дверь, Мрак снова появился и буркнул:
— Царь тебя примет. Только смотри, близко не подходи! Не меньше пятнадцати шагов до трона чтоб оставалось.
— Это что ещё за новые порядки? — удивился Яромир.
Но Мрак вместо ответа снова решил позубоскалить:
— Мало ли… а вдруг ты чародей под личиной? Или вообще заразный? От всех, кто проводит много времени на передовой, навьим духом смердит.
— Ну и шуточки у тебя! — усмехнулся Яромир и только потом догадался, что Мрак не шутит.
— У нас говорят, многие за беспечность поплатились, подцепили хворь упыриную. Если слюна упыря али злыдня на кожу попадёт, человек не сразу чудищем оборачивается, но нутро уже гниёт. Нельзя допустить, чтобы какой-нибудь такой недомертвяк напал на царя.
— Не на кожу, а в кровь, — поправил Яромир. — Укусить упырь должен. А злыднями вообще не так становятся. Сперва человек помереть должен, а после…
— Ты мне зубы не заговаривай! — перебил его Мрак. — Мы тут поболе твоего знаем. Сказано не подходить к царю — вот и не подходи. А коли не нравится, катись отседа.
— Никуда я не уйду. У меня дело важное.
Яромир насупился. Да что этот Мрак о себе возомнил? Но правила есть правила, придётся соблюдать.
— Ща проверю тебя. Возьми в руку этот амулет. Кулак сожми крепче. Не жжёт? Ага, вижу, что не жжёт. Ну, значит, ты не вражина. Проходи. А, нет, стоп. Оружие сдай. — Мрак потянулся к его мечу.
Скрипнув зубами, Яромир отстегнул ножны от перевязи и оставил у двери, наказав:
— Только попробуй тронуть. Руки оторву!
Мрак скривился, будто полынного настоя хлебнул, и прошипел:
— Борзый ты больно, сын Защитницы. Смотри, как бы с тебя спесь не сбили…
— Ты, что ль, сбивать будешь? — Яромир сжал кулаки, готовый хоть сейчас драться, но его противник, пожав плечами, посторонился и кивнул на двери, ведущие в тронную залу:
— Иди уже. Царь знает, что ты здесь. А ждать он не любит.
И Яромир, походя толкнув Мрака плечом, вошёл.
В тронной зале ему доводилось бывать и прежде, но сейчас он едва её узнал. Когда-то тут было светло и на расписных стенах играли разноцветные блики — так золотой солнечный свет преломлялся в витражных стёклах. Сейчас же окна оказались закрыты ставнями, а некоторые и вовсе заколочены. В воздухе висел тяжёлый свечной запах, в лицо дохнуло затхлостью давно не проветриваемого помещения. «Как в склепе», — подумалось Яромиру.
Он остановился, как было велено, в пятнадцати шагах от двух пустых тронов — царя и царицы. Следом вошли двое молодцев, коротко кивнули, зачем-то заглянули за портьеры, затем под троны и замерли у их подножия, положив ладони на рукояти мечей. Им, значит, можно с оружием? Сердце кольнула обида. Пока одни воюют, другие в тылу отсиживаются, да ещё и новые порядки наводят. Взять бы этого Мрака — да на передовую! Яромир мысленно прибавил к списку дел, которые следовало обсудить с царём, ещё один пункт.
Время шло. Ратибор не появлялся. Яромир начал подозревать, что его нарочно заставляют ждать. Но зачем? Наверняка это тоже Мрак устроил…
Когда Яромир уже собрался покашлять, чтобы напомнить о себе, портьера зашевелилась, и в залу размашистой походкой вошёл царь. Лицо его было осунувшимся и каким-то землистым. На согбенные плечи словно давила непосильная ноша. Хмурый цепкий взгляд вперился в Яромира.
— Говори: зачем пожаловал? — Ратибор устало опустился на трон. Говорить ему приходилось громко, чтобы покрыть расстояние в пятнадцать шагов.
— Здравия желаю, государь! — поклонился Яромир. Тут, наверное, следовало бы справиться о здоровье самого царя и царицы, но перво-наперво с языка сорвалось другое: — Дозволь узнать о судьбе царевича Радосвета! Правду ли говорят, будто он в темнице, ал и шутят?
— Чистую правду. — Ратибор вцепился в подлокотники. — Не ждал я, не гадал, что мой собственный сын негодяем окажется. Печально сие.
У Яромира перехватило горло, и он выкрикнул:
— Не может такого быть! Я много времени провел близ царевича, но не слышал от него дурных слов и не видал дурных дел. Готов поклясться честью моего рода, именем матери — чем угодно!
Упоминание Лады Защитницы смягчило черты Ратибора, с его уст сорвался тяжёлый вздох:
— Как же нам не хватает твоей матушки… Будь она рядом, не допустила бы такого позора. Кто мог подумать! Единственный сын, моя кровь и плоть… Знаю, вы с ним дружны были.
— Мы больше чем друзья — побратимы.
— Вот и скажи мне, побратим, как такое могло произойти? Тебя я не виню, ибо
