а потом выходит такая вся довольная, светится от счастья. И говорит, что все, заключила сделку с кем-то и мажорчик скоро с ней останется. Я тогда у виска покрутила, назвала ее поехавшей и даже подробности не стала узнавать. Но, знаешь в чем прикол?
— Да, буквально через пару дней после вечеринки. Он стал заваливать ее цветами, подарками, ходить за ней словно пес. Да только Настя сначала порхавшая, как бабочка, вдруг стала на себя не похожа. Нервная, дерганная, от зеркал шарахающаяся. Начала жаловаться, что ей что-то мерещится. Что будто кто-то ее по ночам по имени зовет. И все приговаривала, что ее обманули. Что заключенный договор — ошибка. И что она не может на это пойти. Постоянно приговаривала «не могу это сделать».
— Что же она не могла сделать? — задаю вопрос не Милане, а скорее всего самой себе, пытаясь понять логику погибшей.
— Я не знаю, — голос девушки становится злее, — но, чтобы она там не натворила, исход этого дела отразился на нас двоих. Мажор ее кинул, пропал. Настя рыдала в трубку и просилась прийти. Я подумала, что от меня не убудет. Может удастся мозги ей вправить и наконец-то привести в чувство. Только вот… ничего у меня не вышло. Дура эта теперь под землей, а я здесь. И что самое страшное, она тот договор в моей ванной заключила, представляешь? Плакала на плече, ставя меня в известность, мол, что я тоже в опасности. А я ведь еще так тогда удивилась, когда на утро после вечеринки, меня наша уборщица спросила можно ли смывать какие-то ступеньки с зеркала.
— Ступеньки? — переспрашиваю Милану.
— Ну да, типа лестницы вверх и открытая настежь дверь. — Девушка вдруг всхлипывает, а потом начинает реветь. — А я ведь…я ж…понимаю, что эта дверь так и осталась открытой, раз эта сущность так спокойно может у меня появляться. И я не знаю, как закрыть ее обратно…
Глава 18. Тогда
Закончить разговор с Миланой не получилось. Девушка впала в истерику и меня выгнали из ее палаты. Не знаю, что еще она бы смогла рассказать, но и полученной информации хватало с лихвой, чтобы я почти на негнущихся ногах до поста медсестер.
— Домовая, что случилось? Почему бродишь так поздно? — Дежурная Виктория отвлеклась от заполнения журнала и бросила недовольный взгляд на часы. — Скоро отбой.
— Мне нужно позвонить, — прошу ее, — пожалуйста.
— Уже поздно, никаких звонков, — она качает головой. — ты же знаешь правила.
— Но мне очень нужно, правда. Я быстро, никто даже не заметит.
— Нет, Варя, нарушать мы ничего не будем. Дождись утра и спроси разрешения у своего врача. А теперь иди в свою палату.
— Ладно, — неохотно соглашаюсь с ней и даже шагаю в том направлении.
Однако до палаты не дохожу, а прячусь за углом и наблюдаю оттуда за постом. Медсестра делает еще заметки, затем отвлекается на подошедшую санитарку. Та что-то ей говорит и они вместе спешат куда-то. Не теряя драгоценного времени, несусь туда хватаюсь за стационарный телефон. Номер, на который я делаю звонок известен только троим: мне, мама и крестному.
— Слушаю, — коротко отвечает папа и по голосу слышно, как он напряжен.
— Это я.
— Варька, — с облегчением вздыхает он.
— Спасибо за Сеню, я теперь в курсе дела. Смысла в том, чтобы удерживать меня здесь, больше нет. — Оглядываюсь назад, слыша голоса из коридора. — Вытащите меня отсюда, мне нужно быть дома.
— Еще день дочь, мы почти все сделали.
— Пап, мы потеряем время, если я здесь застряну хотя бы на еще один проклятый день. Сделай что-нибудь, пожалуйста.
В ответ слышу тишину. Папа колеблется, взвешивает, ищет правильный выход из сложившейся ситуации. При этом, доверяет мне и даже не задает лишних вопросов. А еще мы оба знаем, что по телефону, пусть даже по специальной линии, лучше многое не обсуждать.
— Жди, — наконец-то бросает папа.
Мы даже не прощаемся, я просто кладу трубку и успеваю юркнуть за спасительный угол как раз до появления медсестры. А оттуда перебежками добралась до палаты. Может быть, я была бы более послушной и терпеливой. Может быть, я бы и не тревожила папу своим звонком. Особенно на тот телефон, который используется для экстренных случаев. Но мне крайне неспокойно. Внутри все заходится крупной дрожью только от одной лишь мысли, что мы опоздаем.
Или уже опоздали.
Именно это слово набатом звучало в моей голове.
— Как дома? — задаю этот вопрос раз тридцатый за прошедший час после звонка.
Сеня окидывает меня хмурым взглядом:
— Холодом веет.
Не смотря на то, что он здесь, домовой даже будучи на расстоянии прекрасно чувствует свой дом. Ведь их связь с этим местом сильнее, чем у человека. По сути, именно домовой является душой и сердцем дома, а не живущая там семья. И когда он говорит, что чувствует холод — это не про окно, которое открыли на проветривание и забыли закрыть.
— Пап, ну где же ты? — возвожу глаза к потолку, прекращая свое бесцельное скитание по периметру палаты.
Не знаю, чудесное ли это совпадение или нет, но стоит мне это произнести, как я слышу знакомый и такой спасительный голос в коридоре. Тут же хватаюсь за ручку и чуть не вырываю ее, дергая дверь на себя.
— Постойте, но так нельзя! — Виктория судорожно выхватывает смартфон из кармана халата и тычет по нему пальцами. — Главврач не разрешит…
— Уже разрешил, — деловито басит мой крестный и его тон не меняется даже когда он видит меня, — Варвара у тебя есть пять минут на сборы.
Говорит он это, естественно, больше для окружающих. Хотя сам прекрасно знает, что мои вещи уже давно собраны. Но мы продолжаем отыгрывать положенные роли, где я не его крестница, а подозреваемая.
— Да, но как так-то? — в недоумении смотрит медсестра то на меня, то на крестного и при этом прижимает телефон к уху. — Еще и все запрошенные бумаги подготовить? В таком-то часу? Да… Я все поняла. Нет, повторять не нужно.
