Ночевал что ли здесь? — рассердился я.— Никуда от него не скроешься! Что теперь делать? Не гнать же его, хотя меня так и подмывало подкрасться и треснуть его хорошенько. Надо же, испортил все настроение!
Тяжко вздохнув, я вернулся на место и стал следить за поплавком.
Поклевок не было. Поплавок неподвижно лежал на воде, Симуш за кустом тихонько выругался. Слышно было по вплеску, как он опять забросил удочку. Нервничает, видно. То и дело червя меняет. Терпения нету, вот и дергает удочку попусту.
Долго я так сидел. Ни одной поклевки. Тогда я решил сменить место, взял удочку и на всякий случай подсек. И тут произошло что-то странное. Поплавка совсем не было видно — ушел на глубину. А леска натянулась, как струна и что-то тяжелое рвало у меня из рук удилище. «Что же это такое? — дрожа от нетерпения, думал я.— Вот эта рыба!»
На миг леска ослабла, и я начал вытягивать из воды что-то засевшее на крючке. Несколько раз это «что-то» показывалось на поверхности, и я разглядел какое-то темно-зеленое тело. «Может, щука? — неуверенно предположил я.— Только как ее вытащить из воды? Леска тонкая, оборвется, не выдержит. А сачком не достану. Симуша, может быть, позвать? Э-э, столько шуму будет! — вспомнил я.— Ладно, как-нибудь оправлюсь».
Перебирая леску, я неосторожно встал на самый край обрыва, нога у меня подскользнулась, и я рухнул в воду. Вынырнув, я попробовал было встать на дно и тут же ушел под воду с головой. Я растерялся, вынырнул опять и, выплевывая воду, закричал:
— Симуш! Симуш! Держи удочку! Рыба!..
Симуш ринулся напрямик через кусты. Он бегал, суетился по берегу как угорелый и отчаянно хлопал руками. «Вот бестолковый! — разозлился я.— Пока он мечется, утонуть можно».
Бултыхая ногами и руками, я подплыл к берегу и, схватившись за ветки, выбрался из воды. Мокрая рубашка и брюки прилипли к телу. Я сразу подбежал к Симушу.
Оттолкнул его, нагнулся, отыскивая удилище, но… его на месте не оказалось.
Я так глянул на Симуша, что тот даже отшатнулся.
— Где удочка? Куда ее дел? — закричал я.
Симуш с недоумением смотрел на меня. И тут я увидел метрах в пяти-шести уплывающую удочку.
— Вон! Вон она! — закричал я, и как чумной снова бултыхнулся в воду.
Симуш только и охнул.
Мокрые брюки мешали плыть. Я чувствовал, что устаю. Но только стоило мне догнать удочку и протянуть руку — она отплывала от меня, словно напуганная.
Я оглянулся. Симуш стоял, разинув рот от удивления. Такое не часто увидишь! «Что делать? Плыть дальше? Не дотяну. Силы кончились. А вернусь — Симуш засмеет. Знаю я его! По всей деревне пойдут насмешки. Разве мало на свете языкастых? Одна Кетерук чего стоит! В школе проходу не дадут…». Все это мигом пронеслось у меня в голове, пока я раздумывал, что делать и глазел на Симуша.
Решил плыть дальше. Собрав последние силы, опять погнался за удилищем. Оно — от меня! Руки у меня одеревенели. Держаться на воде не оставалось больше сил.
К счастью, я обнаружил неподалеку полузатонувшее бревно. Подплыл к нему и ухватился за скользкую кору, чтобы перевести дух. Но размокшее скользкое бревно вдруг крутанулось и меня — словно кто-то потянул за отяжелевшую рубашку — утащило вглубь. Все это случилось так неожиданно, что я не успел и воздуха набрать. Вода полезла в рот, нос. Я забрыкал ногами и руками, но силенок было мало и всплыть не удавалось. «Все! Пропал!» — пронеслось у меня. Тут ноги коснулись дна, я с силой оттолкнулся и, как пробка, выскочил на поверхность. Подплыв к бревну, я ухватился за торец и тут только отдышался.
Симуш по-прежнему торчал на берегу и, казалось, с великим интересом наблюдал за происходящим. Тут меня такая злость взяла на него, что я мысленно поклялся его поколотить, как только выберусь на берег. Махнув на все, я решил возвращаться. Самостоятельно до берега я не добрался бы, это точно. И подталкивая впереди себя бревно, подгребая рукой, как веслом, я двинулся в обратный путь, выбиваясь из сил.
Солнце поднялось высоко, и его лучи почти отвесно падали на воду. Его блики слепили Симуша и, чтобы лучше видеть, он, прикрывая глаза ладонью, смотрел в мою сторону, словно капитан корабля. Мои злоключения с бревном развеселили его. И он начал меня поддразнивать:
— Давай, давай! Погоняй свою конягу!
«Погоди! — подумал я.— Доберусь до берега, я тебе покажу конягу! Человек чуть не утонул, а он радуется, остряк!»
Подогреваемый тайной местью, я усиленно греб. И случайно оглянувшись, увидел рядом с собой удочку. Ну в каком-то полуметре! Сердце у меня так и подпрыгнуло. Но едва я протянул руку, как коварное бревно опять вывернулось, и я снова зарылся в воду. «Фу! Опять воды наглотался! И верно, поспешишь — людей насмешишь!» — осудил я себя. И уже осторожно подгреб на бревне и схватил удочку. Рыба на крючке сразу стала биться и вырываться, но я крепко держал удочку.
Через некоторое время я добрался до мели, отпустил бревно и начал выбирать леску. Симуш сбегал за сачком, встал рядом со мной и напряженно ждал, когда появится рыба. Ее нужно было подхватить сачком еще в воде. Но, как всегда, он не выдержал и стал горячиться.
— Тяни! Тяни же! А то уйдет. Или леску откусит, чего доброго! Ну, что ты как медленно тащишь?
Но вот какое-то тело выплыло на отмель, Симуш ринулся вперед, подцепил ее сачком и выбросил на берег.
На секунду мы остолбенели. «Рыбина», кувыркнувшись в воздухе, и, упав на все четыре лапы, пучеглазо уставилась на нас. Черная лягушка! И огромная. Ей-богу, величиной с лапоть!
От неожиданности я так и сел на землю. Симуш хватился за живот и захохотал. От смеха у него даже слезы выступили.
— Ну и даешь! Вот это рыба! Ох-ох-хо! Знаменитая из нее получится уха! Не забудь ребят пригласить! А то они давно ушицы не пробовали.
Не помня себя, я схватил подвернувшийся
