- Ну, и что же ты сказал бы им?
- Как это что?! Да я бы, черт побери, решил раз и навсегда проблему войны и мира! Проблему топлива! Проблему распространения коммунизма! Кое на кого нагнал бы страху, а кое-кому оказал больше доверия... Тогда все пошло бы по заведенному мною порядку! Ну, чего ты уставился? Да пойми, дружище, что тебе ничего не стоит заставить мир плясать под твою дудку! Достаточно лишь разок взлететь над городом и прокричать в мегафон свою идейную платформу! Вот и все. Всемирная известность тебе обеспечена! Ты - лидер нового движения! Пророк, бог! И вместо этого ты прозябаешь здесь да еще улыбаешься. Думаешь, я сморозил глупость? Брось скалиться, как дурак. Вон губы до крови растянул. Кровь сотри...
- Это я от счастья, Джерри. Ну, а кровь... своя ведь, не чужая...
- Ты что, не знаешь - ведь только глупцы, круглые идиоты всегда счастливы и вечно всем довольны? - Джером уже не скрывал своей неприязни к Полю. - Я же по глазам вижу - смеешься! А мне это, конечно, обидно. Поэтому будь любезен, объясни...
- Не серчай, Джерри, но вот что я тебе скажу. Думай я, как ты сейчас, о полете не могло быть и речи. Вот в чем загвоздка! Кто хочет преодолеть силы гравитации, должен прежде всего победить силу предрассудков. Это сложившиеся веками представления о том, что ценно в нашем мире...
- О чем это ты?
- А хотя бы о жажде власти, честолюбии. О деньгах и предметах роскоши, которые радуют нас лишь потому, что у других их нет, или потому, что кто-то выбивается из сил, создавая их... Долго рассказывать...
Вскочив со скамейки, Поль оттолкнулся от земли и через секунду был уже наверху, среди пальмовых листьев. Там он сорвал недозревший кокосовый орех и снова приземлился рядом с Джеромом.
- Это и будет мой обед, - любуясь плодом, сказал Поль.
Джером решил узнать о своем госте побольше.
- Ты никак вегетарианцем заделался? - спросил он.
- Верно, - ответил Поль. - Хотя не уверен, нужно ли это. Уж больно мне хотелось преодолеть притяжение упрямицы земли, может, и перестарался. Что же касается моей теории по этому вопросу, все это родилось потом. Летать - это почти то же, что и плавать: отталкиваешься ногами и барахтайся... Правда, в воздухе одних легких мало, там нужно иметь свой собственный "кислород", питающий душу, сердце...
- Ладно, - прервал его Джером, - вернемся к практической стороне вопроса. Согласись, ведь мы жаждем власти, почестей и денег лишь потому, что не в силах побороть свой привычный эгоизм. Но ведь твой случай, - ткнув Поля пальцем в грудь, продолжал Джером, - разве не тот же самый эгоизм? Летаешь себе и посмеиваешься над людьми... Я же сразу подумал, что ты без ущерба для себя сможешь принести огромную пользу обществу. Что в этом предосудительного?
- Не думаю, что общество от этого выиграет, Джером... Но я вовсе не намерен унести свое изобретение с собой в могилу. Вот в этой тетрадке, которую я хочу подарить дочери, изложено все необходимое о том, как человеку научиться летать.
- И это уместилось в такой тетрадке?! - удивленно воскликнул Джером.
- Причем она не вся исписана, - открыл тетрадь Поль. - Кое-что добавит и Люция. Ведь ей придется пойти другим путем - от теории к практике, и она не станет блуждать вслепую, как отец...
Джером захотел полистать тетрадь и уже протянул за ней руку, но Поль, словно не заметив его движения, снова сунул ее за пазуху.
Вчера Джером так разозлился на Долорес, что не успел схватить ее за руку. Как раз в тот момент Люция закричала душераздирающим голосом:
- Смотрите, он уже душит!.. Не давайте ему! Ради бога, не позволяйте! Отнимите кролика!
Длинноволосый приятель Люси, с которым она заявилась незадолго до этого, уже, развалившись, спал в автомобиле, а Люси еще хватило сил поздравить мать и побыть немного с гостями. Мать шепнула ей на ухо, чтобы она поглядела на себя в зеркало и выпила кофе покрепче, но Люси не послушалась. И вот результат - припадок истерии.
Многие знали, что Люси употребляет наркотики, поэтому никто не обратил внимания на ее театральные крики. Тогда она принялась орать, что все они негодяи, садисты, удавы, а потом, отчаянно рыдая, помчалась прямо по кактусам в глубь сада.
Джером с виноватым видом бросился вдогонку. Догнав Люцию, он усадил ее на скамейке в глухом углу сада, положил руку ей на плечо и принялся утешать падчерицу. Перед ней был исстрадавшийся человек, который без утайки поведал, почему он купил жене именно питона, и признался, что этот шаг был своего рода последней попыткой вернуть хоть бы частицу прошлого... После этой исповеди он все же не удержался, чтобы по-отцовски не пожурить девушку:
- Вот если бы я сейчас в своем одиночестве обратился к наркотикам, это еще куда ни шло - мне терять нечего. Но ведь тебе, Люси, всего-навсего двадцать два! И проблем у тебя особых нет...
Джерому показалось, что никогда еще он не беседовал с Люцией так вдохновенно, аргументированно, с таким дружеским участием. Люси терпеливо выслушала его, потом вздохнула и выложила начистоту свое отношение ко всему этому. Защищая мать, она все же довольно метко проехалась насчет ее критического возраста, а потом разоткровенничалась о своей интимной жизни, различных комплексах и, наконец, о наркотиках...
Сначала Джером остолбенел, узнав о распутстве падчерицы, но вскоре почувствовал в этой изощренной исповеди соблазнительно-опьяняющую прелесть. У него уже пропала охота поучать или распекать Люси - он лишь осторожно выведывал у нее новые подробности да изредка вставлял примеры из собственной жизни. А потом с чувством прижал Люси к груди и стал ласково поглаживать ее по волосам.
Немного погодя Люция призналась, что когда у нее не было парня, она испытывала болезненную ревность к матери, потому что была по-детски, но все же довольно сильно влюблена в Джерома, своего отчима...
Джером снова вспомнил об оскорблении, нанесенном ему женой, и это толкнуло его на своего рода месть и словно позволило распахнуть дверь, которую он никогда прежде не решился бы приоткрыть. Рука Джерома соскользнула на грудь падчерицы, он резко опрокинул девушку к себе на колени и стал осыпать страстными поцелуями.
Вернулись, вернулись они, эти счастливые и сладостные минуты, благодаря которым он так часто вспоминал тот зоопарк! И все могло кончиться вполне естественно, если не романтично, но тут Люси первая услышала вдалеке голоса, заметила приближающуюся мать... Вскочила и ударила отчима по лицу.
Джером ничуть не обиделся: что ж, Люси нужно было хоть как-то реабилитировать себя. Вторую оплеуху, которой наградила его Долорес, тоже можно было как-то оправдать, не будь жена сама во всем виновата. У женщины похитрее хватило бы сообразительности сделать вид, что ничего не произошло, и не устраивать публичный скандал. Однако Долорес с Компаньоном, видно, нужны были козыри, чтобы продолжать свою игру, и теперь-то уж они непременно пустят их в ход.
- Поверь, я ужасно рад, что ты собираешься передать свою тайну Люции, - сказал Джером, не в силах скрыть волнение. Он взял Поля под руку и предложил пройтись немного по саду. - Так уж получилось, что я стал фактически отцом Люции, - с жаром продолжал он. - Своих детей у меня нет, поэтому я считаю Люцию единственной наследницей и продолжательницей моего бизнеса...
- Но? - с чуть заметной иронией перебил его законный отец.
- Вот именно, к сожалению, есть одно "но". Я, по-моему, уже рассказывал тебе, что две недели тому назад она разбила новехонький автомобиль. Говорят, по пьяной лавочке, но я-то доподлинно знаю, что дело тут в наркотиках. Пришлось заплатить не только за машину, но и... за молчание. А вчера вот здесь, под этим кустом, Люси без обиняков призналась, что наркотики позволяют ей видеть звуки и слышать краски! А в какой раж она вошла, когда пыталась убедить меня, что одно такое "путешествие" в мир галлюцинаций значит для нее больше, чем три года учебы. Да она ни о чем и думать не хочет, кроме развлечений, шляется со всякими подонками и понемногу увязает в болоте. Вот так-то, Поль. Поверь, мне неприятно обо всем этом тебе рассказывать... Да и родная мамаша могла бы уделить дочке больше внимания. А что я? Мне нужно было делать деньги, и ничего я для них обеих не жалел. После вчерашнего разговора с Люси решил утром осмотреть ее комнату. Боже, чего там только нет! Тут тебе и химикаты, и лекарства, и косметика, и порнография!.. Все для секса, о сексе, во имя секса...
В комнате Люси Джером обнаружил на стене и портрет Поля, но об этом он, естественно, умолчал.
- Наткнулся я там и на наркотики, - так и не услышав от Поля ни слова, продолжал после паузы Джером. - Какие-то ампулы, сигареты с марихуаной... Нашел и злополучный ЛСД. Говорят, капнешь немного на сахар - и можешь отправляться чуть ли не в рай... Все это, конечно, ерунда. Обыкновенное самовнушение, мода. Проглотил я кусочек - хоть бы хны, попробовал другой - и снова ни черта... Видать, закалка у нас получше, мозги дурману не поддаются... И вдруг ты заявляешь, что отдаешь ей свою тетрадку. Этакое открытие - и ей! Ведь это все равно что выбросить записи в первую попавшуюся урну!
