— Ну, вот и ладненько, — хихикнула старуха. — А на дорожку я вас ещё и водичкой угощу. Хорошая водичка. Газированная. Садитесь-ка за столик.
И они послушно уселись за столик. Старуха вышла из-за прилавка. Она оказалась невысока ростом, и чрезвычайно горбатой. Череп её был сокрыт платком, но всё равно было видно, что там топорщатся неровности.
Она поставила на стол два стакана. В том, который достался маме Игоря, пузырилась жидкость чёрного цвета, а у Игоря — зелёного.
— Отведайте моей газировочки, — попросила старуха.
И они выпили.
* * *
Сначала они петляли по городским улочкам, а потом оказались на лесной тропе. Шли уже очень долго, да к тому же и долго. Но Игорь не обращал внимания на усталость. Он находился в таком разморенном состоянии, когда ни одна мысль не могла принять чёткую форму; и вообще — в голове была какая-то противная, вязкая каша.
В одной руке он нёс весьма тяжёлую корзину, а другой рукой сжимал ладонь мамы. Но на маму он не смотрел. И вообще: то единственное, на что он всё-таки смотрел, был горб старухи. При каждом шаге этот горб либо резко подпрыгивал вверх, либо же заваливался в сторону.
И почему-то эти прыжки горба показались Игорю чрезвычайно смешными, и он громко рассмеялся.
Старуха остановилась, и повернулась к нему. И вновь у неё был тот жуткий, прорезанный чёрными морщинами лик. Её единственный выпученный глаз неистовствовал, метался в сантиметре от его лица.
Игорь в последний раз хмыкнул, но тут поник плечами и пробормотал:
— Извините, пожалуйста. Я больше не буду.
— О, наглый мальчишка, неужели ты думаешь, что эти жалкие извинения тебе помогут?! — прорычала старуха.
Игорь ожидал, что вступится его мама, но она почему-то безмолвствовала. Тут старуха хмыкнула, и высунувшийся из её пасти клык чирикнул по предплечью мальчика, расцарапал его в кровь.
И тут она спросила вкрадчиво:
— Ты надеешься, что мама тебя в обиду не даст, да?
— Д-да, — пролепетал Игорь.
— Ну, и зря ты надеешься. Ведь мама твоя далеко… Ой, как далеко!
— Неправда, моя мама рядом! — воскликнул мальчик.
Он повернул голову, и тут обнаружил, что сжимает в руке вовсе не мамину ладонь, а палку. Причём палка была такой трухлявой, что её и в качестве оружия использовать нельзя было.
— Ну что, получил? — хмыкнула ведьма. — Кто теперь смеяться будет?! А?!
И она разразилась пронзительным, злым хохотом. Игорь отступил на шаг, и тут почувствовал, что корзина, которую он нёс, шевелится. Взглянул туда, и увидел, что корзина полна извивающихся тёмных гадов.
Он вскрикнул от отвращенья, хотел отшвырнуть корзину в кусты, но старуха выхватила корзину, и прорычала:
— Моё добро! Не сметь швыряться!
— А я и не спорю. Мне вашего добра не нужно, — лепетал Игорь, и всё пятился назад по тропке.
— Куда ты? — вкрадчиво спросила старуха.
— За меня, наверное, уже мама волнуется.
— О-о, можешь быть уверен: она за тебя совсем не волнуется.
— Тем не менее, я побегу к ней.
— А не хочешь ли посетить мой скромный домик?..
Хотя их отделяло уже двадцать шагов, голос старухи звучал так отчётливо, будто она говорила прямо возле уха мальчика. Он замотал головой, приговаривая:
— Нет, нет. Как-нибудь в другой раз.
— В другой раз? — задумчиво спросила старуха.
— Да, да.
— Ну, что же. Я позволю тебе немного побегать. Это будет даже забавно, но всё же ты никуда от меня не денешься, и, будь уверен, сполна заплатишь за свои насмешки. Беги же! Беги!
Игорь повернулся и побежал по тропке, прочь от ужасной старухи, а в спину ему ударяли раскаты оглушительного хохота, в котором был целый океан ярости, и ни одной капельки счастья.
Он мчался, перепрыгивая через корни, и бежать ему было легко, потому что тропа вела под уклон. И он сообразил, что старуха уводила его в холмы.
Игорь бежал, и ему казалось, что за ним гонится нечто, и нагоняет, и вот сейчас набросится, и вцепится, и разорвёт. Он разгонялся ещё быстрее, и это продолжалось до тех пор, пока он не вылетел на берег реки. Там он поскользнулся и плюхнулся лицом в леденистую, родниковую воду…
Родниковая вода освежила, придала сил, выгнала из головы ту мутящую чувства одурь, которая появилась, когда мальчик выпил зелёную старухину газировку. Он поднялся, огляделся.
Оказывается, солнце уже скрылось за вершинами холмов, и до сумерек оставалось не больше часа. Игорь начал вспоминать, где он расстался со своей мамой. Воспоминания возвращались нехотя, а кое-что и вовсе осталось сокрытым. Так, например, он совершенно не помнил, как перебирался через эту реку со старухой.
Но всё же он пришёл к выводу, что в последний раз видел маму на базарной площади. При этом воспоминании он так разволновался, что даже проговорил вслух:
— Там она выпила этой чёрной газированной гадости, и осталась… наверное… и я очень, очень надеюсь, что с ней всё в порядке.
Сзади раздался резкий, хрипловатый крик. От неожиданности Игорь тоже вскрикнул, и обернулся. Оказывается, это голосил чрезвычайно крупный и угольно чёрный ворон. Оглашая округу своими насмешливыми криками, он полетел к холмам.
— Ну, вот и ладненько, — пробормотал Игорь. — А я иду искать свою маму.
Он быстро нашёл брод, и без особых проблем перебрался на противоположный берег. Теперь до заброшенного города было рукой подать…
* * *
В отчаянии метался Игорь по лабиринту узеньких и однообразных улочек. Он уже привык к тому, что краем глаза замечает некие фигуры. Тем не менее, за всё это время ему так и не встретился ни один живой человек. Он не нашёл базарной площади, он совсем запутался, он устал, а между тем приближалась ночь. Сгущались угольные тени. И всё чаще слышались шипящие, грозные голоса.
Ему казалось, что он уже по сотому разу пробегает по одному и тому же месту. Порылся в карманах, и не нашёл ничего, кроме мелкой монеты, положил её на покрытую мхом мостовую, и побежал дальше. А через пять минут вернулся на то же самое место, и только его монета была раздроблена на мельчайшие ошмётки, из которых некий шутник выложил изображение черепа.
И тогда мальчику стало так страшно, и такое он испытал отчаянье, что, не в силах бежать дальше, просто уткнулся в растрескавшуюся стену ближайшего дома и горько зарыдал.
Но вот почувствовал Игорь, что за его спиной кто-то стоит. Мальчик чувствовал чужой, леденящий взгляд, и волосы на его затылке встали дыбом. Он не плакал больше, но он и пошевелиться не смел. Он не мог заставить себя повернуться. Игорь только сжимался потихонечку и оседал к мостовой, так как больше всего ему хотелось просочиться сквозь землю, и, таким образом, ускользнуть от этого неведомого.
А потом тяжёлая, широкая ладонь легла ему на плечо, и Игорь закричал. И хотя он был уверен, что сердце вылетит у него из глотки, оно почему-то так и не вылетело.
Вопль его эхом отозвался среди домов, а потом мальчик услышал громкий голос, в котором, однако, не чувствовалось никаких эмоций: ни злобных, ни радушных.
— Довольно кричать. Дай-ка, погляжу на тебя.
И сильная рука развернула мальчика. Он зажмурился, но потом всё же тихонечко приоткрыл глаза, и обнаружил, что перед ним стоит высокий человек в старинном камзоле. Тень от широкополой шляпы скрывала лицо незнакомца.
Наконец этот некто сказал:
— Пошли, — и, сильно сжимая Игоря за плечо, повёл его по улице.
— Куда вы меня ведёте? — спросил мальчик.
— К себе домой.
— Но зачем?
— Ну, ты же не хочешь оставаться здесь на ночь?
— Нет. Вовсе нет.
— Вот и правильно. А то съедят тебя.
— Но больше всего я хочу найти свою маму. Вы знаете, где она?
— Нет.
— Но… вы можете хотя бы вывести меня к базарной площади?
— Нет.
— Вы не знаете, где базарная площадь?
— Нет.
Незнакомец явно не настроен был разговаривать. Он без конца заворачивал на узенькие улочки. А шаги у него были такими широченными, что Игорю приходилось едва ли не бежать.
— Как вас зовут-то? — спросил мальчик.
— Рудомир, — отозвался его провожатый.
— Вы живёте в этом городе?
— Я живу за его стеной.
— А как этот город называется?
— Название его не для твоих ушей.
— Э-э… Ну, а чем вы занимаетесь?
— Я охотник.
— На кого же вы охотитесь?
— На кого придётся.
— У вас, наверное, есть ружье?
— Нет, я пользуюсь либо луком, либо своими руками.
— А у вас есть телефон?
— Нет.
— А электричество у вас есть?
— Я не знаю, о чём ты говоришь. И вообще: ты утомил меня своими расспросами, так что лучше помалкивай.
Неожиданно они оказались за той стеной, которая стояла на границе поля и леса. И зашагали они среди окраинных, ветхих домишек. Игорь очень надеялся, что ему доведётся увидеть дорогу и, быть может, даже их машину, но над полем нависал густой свинцово-серый туман, так что ничего он не увидел.
