— И если хоть одну крошку оставишь — пеняй на себя!
— Угу! Угу! Угу!
Рудомир схватил со стены шляпу с щегольским пером, натянул её себе на голову, и направился к двери. Игорь не мог справиться с любопытством, и поскорее приставил малахитовое стекло к глазу.
И увидел он то, что, в общем-то, и ожидал увидеть. Это была ожившая мумия в старинном кафтане. Причём кафтан настолько истлел, что во многих местах зиял прорехами, и из прорех этих торчали жёлтые, кривые и изломанные кости. На лице мумии кое-где ещё осталась плоть, но она ссохлась и прилипла к жёлтому потрескавшемуся черепу.
Рудомир подошла к двери, распахнул её, и шагнул в чёрную, наполненную зловещими шорохами ночь. На прощанье охотник сказал:
— Скоро я вернусь. Сиди за столом, и не рыпайся.
— Угу, — кивнул Игорь.
И вот Рудомир хлопнул дверью. Щёлкнул хитроумный замок. Игорь ещё несколько мгновений, не шевелясь, просидел за столом, и это его спасло. Дело в том, что Рудомир решил проверить: послушен ли его пленник, и заглянул в окно. Затем он широкими шагами направился к колодцу.
А Игорь как заворожённый смотрел на блюдо, которое Рудомир принёс последним. При помощи стекла, мальчик увидел, что под железным колпаком бьётся и яростно шипит нечто. Причём удары были такими сильными, что блюдо подпрыгивало, а на железной поверхности появлялись выступы. Игорю казалось, что, стоит ему только встать, и «блюдо» тут же на него набросится.
И тут вновь подала голос девочка:
— Ну, и что же ты там сидишь? «Кушанья» что ли испугался? Так вот: пока ты крышку не открыл, оно на тебя не набросится…
— Вовсе и не испугался, — заявил Игорь, положил стекло в карман, и бросился к камину.
Там он схватил ломик, и пропихнул его меж прутьями решётки (девочка благоразумно отодвинулась). Затем он надавил на ломик сверху — использовал его в качестве рычага. Оказалось, что и ломик и решётка были одинаково ветхими, и одновременно переломились.
С улицы раздалось громкое шипенье, и какой-то глухой удар.
— Скорее, — посоветовала девочка. — Он уже возвращается…
Игорь поспешно начал пропихиваться вниз, а девочка шикнула:
— Осторожно. Здесь узкая труба, ведущая вертикально вниз. Глубина метров десять. Упирайся коленями в её стены, и смотри, на меня не свались.
Мальчик ещё умудрился поставить на место решётку — хотя и выглядело это крайне неубедительно, так как валявшийся поблизости сломанный ломик выдавал место его бегства…
Спустились вниз по трубе, и оказались в каменном подземном туннеле. В воздухе плыла мутно-желтоватая дымка и, благодаря ей, видно было на несколько шагов в ту и другую сторону.
И, наконец, Игорь смог разглядеть на свою избавительницу. Она представляла собой девочку примерно его возраста, то есть — двенадцатилетнюю. Она была в чёрной кофточке, и в чёрных джинсах, которые, однако, весьма истёрлись, и изодрались.
— Кто ты? — спросил Игорь.
Тут сверху раздался сильный удар, и яростный вопль.
— Идём скорее, — сказала девочка. — Охотник вернулся, и заметил твоё исчезновение…
Тут сверху, из трубы, по которой они проползли, посыпались камни, оттуда раздались неистовые удары.
Ребята побежали по туннелю прочь от этого места. Причём бежать приходилось согнувшись. Потолок был не только низким, но и шероховатым.
— Вряд ли, конечно, он сюда протиснется, но от мумий всего можно ожидать, — приговаривала девочка.
— Так кто же ты всё-таки? — спрашивал Игорь. — Быть может, добрая фея?
— Добрая фея? — переспросила девочка и фыркнула. — Вовсе нет. Человек я. И родилась в городе. Зовут Светой.
— И как же ты сюда попала, Света?
— Сейчас отбежим подальше, и я тебе всё расскажу.
Они пробежали ещё с сотню шагов, и только там девочка нагнулась, и отодвинула истлевшую доску, которая прикрывала совсем уж маленький лаз в стене. Первым туда протиснулся Игорь, а за ним, пятясь задом, Света. Она закрыла доской проход.
Вскоре они оказались в широком, прямоугольном помещении. В центре его высилось большое каменное надгробие, крышка которого была слегка приоткрыта.
— Никто оттуда не выпрыгнет? — опасливо косясь на надгробие, спросил Игорь.
— Уже все давно выбрались, и разгуливают наверху, — ответила Света.
— Ты здесь и живёшь?
— Угу.
— И чем же питаешься?
— Такими доверчивыми мальчиками как ты! — воскликнув так, девочка захрипела и потянулась, изогнув пальцы, к Игорю.
Мальчик вскрикнул, вжался в стену, и задрожал, выставив перед собой руки. Он бормотал:
— Нет, нет! Пожалуйста, не надо…
Тут Света рассмеялась, и уселась на надгробии.
— Что такое? — жалобно пролепетал Игорь. — Ты меня не будешь кушать?
— Нет, — Света вновь рассмеялась. — Я пошутила! Я же человек, а не монстр.
— Ну и шуточки у тебя! — обиженно проговорил Игорь.
— Какие уж есть.
— И вообще не понимаю: как в этой страшной ситуации, и в этом жутком месте можно шутить?
— А что ещё остаётся? — вздохнула Света, и теперь в голосе её прозвучала настоящая горечь. — Ты знаешь, сколько я страха за последние два дня и три ночи пережила? Я уж и рыдала, и едва с ума не сошла, и думала, что лучше уж умереть, чем такой ужас испытывать. А теперь вот пошутила, потому что решила вспомнить: как это — смеяться…
На глазах у Светы заблистали слёзы.
— Ладно, извини, — сказал Игорь.
— И ты меня извини. Напугала тебя, хотя ты и сам, наверное, страху натерпелся.
— Да уж, было дело…
— И, смею тебя заверить: впереди нас ещё больше всяких ужасов ждёт.
— Ну, ты расскажи, всё-таки, как сюда попала? — попросил Игорь.
— Сейчас расскажу, а ты пока подкрепись…
Девочка достала из-за гробницы рюкзачок. Оттуда она вынула пачку печенья, и бутылку с газировкой. Сказала:
— Съешь половину печений, и выпей половину бутылки. Еду надо экономить…
И Света начала рассказывать.
Глава 4. «О Свете и мраке»
Оказалось, что Света, также как и Игорь родилась и жила в Москве. И, что удивительно — жила в одном с ним районе, и что уж совсем невообразимо — в соседнем доме, так что они, при желании могли бы видеть друг друга, выходя на балконы, но почему-то за всё это время так ни разу и не встретились.
Света, также как и Игорь, поехала вместе с родителями на юг. Только, в отличие от Игоря, они не путешествовали с места на место, а сняли небольшой домик, в холмистой местности. Кстати, цену за этот домик попросили очень умеренную, и что было плюсом: никаких шумных курортов поблизости не было. А ближайшая деревенька отстояла от них на десять километров.
Пищу привезли с собой, на машине, и разместили частично в холодильнике, и частично в погребе. Помимо того привезли и недавно купленный горный велосипед, который, в отличие от прежнего полуразвалившегося «Школьника», был сущей прелестью.
Света гоняла по узким, неведомо кем вытоптанным тропкам среди холмов, и часто развивала такую скорость, что, если бы её увидела матушка, то, наверное, упала бы в обморок.
А Свете всё нипочём — стремительные поездки на велосипеде были её любимейшим времяпрепровождением. И с каждым разом она всё дальше отъезжала от их маленького, уютного домика.
И вот настал тот роковой день…
С утра выл пронзительный ветер. Девочка сидела на крыльце, и слушала, как шумит крона, росшего поблизости каштана-исполина. Странно так, непривычно шумела. Ветер явно принёс с собой какие-то слова, какой-то напев колдовской. А потом у Светы закружилась голова и она едва не потеряла сознание…
Ближе к вечеру ветер усмирился, а голова у Светы больше не болела. Зато девочка почувствовала сильнейшее желание усесться на велосипед, и мчатся далеко-далеко.
Хотя Света собиралась вернуться к полуночи, она всё же собрала в свой рюкзачок продуктов, которых при разумном потреблении хватило бы дня на три — это, в дальнейшем, её и спасло.
Но о том, что это желание было внушено ей ветром, Света не подумала. Она даже не предупредила родителей, что вернётся поздно, а вскочила, да и помчалась…
* * *
Сначала девочка катила по уже изъезженным тропкам, но потом попала в какой-то невообразимый лабиринт из холмов, тропок, склонов, ручейков, овражков, кустов. Она углублялась в этот густой лабиринт, а когда к ней приходила пренеприятная мысль, об обратной дороге, она отгоняла эту мысль, приговаривая:
— По солнцу определю. Мне возвращаться на закат…
Неожиданно холмы расступились, и Света вылетела на широкую, тянущуюся вдаль тропу, которую окружали исключительно мрачные, древние деревья.
Она обрадовалась этому прямому пути, и мчалась по нему, развивая скорость достойную, быть может, Олимпийских игр.
Она мчалась целый час, и за это время взмокла, устала, но всё никак не могла остановиться, так как некий безумный, лихорадочный азарт гнал её вперёд.
