не представлял себе, как он разжигал мое воображение!
Мать покорилась. Она привыкла к мысли, что я буду моряком, но, по нежности своей натуры, хотела смягчить мне хотя бы первые шаги в постижении этого сурового ремесла. Она принялась уговаривать отца бросить государственную службу и принять команду над судном, ходившим в Исландию, чтобы я мог начать учиться под его руководством. Мама надеялась, что в этом случае зимой, когда рыболовные суда возвращаются в порт для разгрузки, она будет видеть нас дома. Но что значат человеческие соображения и предположения перед неумолимой судьбой?..
Отец возвратился в августе. Недели три стояла тихая, хорошая погода, но в сентябре все вдруг переменилось: начались почти непрерывные ураганы. У нас только и разговоров было, что о крушениях судов: пароход «Бланшар» погиб со всем имуществом и со всеми людьми; несколько лодок из Гранвиля исчезли в пучине. Говорили, что около острова Джерсей вся поверхность моря покрыта обломками. На суше дела обстояли не лучше: все дороги были загромождены сломанными деревьями – вывернутыми с корнем и изломанными ураганом.
Все пребывали в страхе, потому что в это время обычно возвращались суда из Ньюфаундленда. Буря продолжалась около трех недель, потом все разом стихло – и на море, и на суше. Я полагал, что буря не вернется.
За ужином я спросил у отца, будем ли мы завтра закидывать сети. Сети были развешаны за домом, в бурю о них и речь не заходила.
Отец покачал головой:
– При сильном западном ветре это неразумно.
Я удивился, а отец, видя мое недоумение, пояснил:
– Солнце сегодня село в желтые облака, на небе много звезд, море бурлит, земля еще теплая… Завтра нас ждет мощный ураган!
Действительно, на следующий день мы не пошли в море, а принялись возить камни на крышу рубки старого корабля, которая защищала наш дом со стороны моря. Как и предсказал отец, с утра поднялся западный ветер, было пасмурно, грязно-серое небо иногда прорезали сполохи молний. На море был отлив, и даже вдали от него был слышен страшный шум, похожий на рев.
Отец, работавший на крыше, вдруг перестал работать и стал пристально вглядываться в море. Я тоже влез на крышу: на темном горизонте появилось белое пятно – это был корабль.
– Они идут на верную гибель, – покачал головой отец, – при западном ветре в Пор-Дье пристать невозможно!
Мы видели корабль всего лишь несколько минут, потом он исчез. Черные тучи толпились в беспорядке, то вздымаясь, то клубясь, как дым пожара, словно на горизонте разложили громадный костер.
Мы спустились в деревню. Жители уже бежали к дамбе: все видели корабль и знали, что он в опасности.
Море было покрыто пеной, точно снежными комьями; волны вздымались с глухим шумом, их грохот смешивался с воем бури, тяжелые тучи, гонимые сильным ветром, неслись так низко, точно всей своей тяжестью норовили навалиться на кипящую пену. Корабль приближался; это был бриг [2], и на нем почти не осталось парусов.
– Они поднимают брейд-вымпел [3], – сказал капитан Гуэль, – это бриг братьев Леге.
Братья Леге были самыми богатыми хозяевами судов в округе.
– Бриг просит лоцмана!
– Ага, лоцмана им… Как же к ним доберешься?
Это сказал лоцман дядя Гузар – другого у нас не было, – и на вызов корабля с берега не отвечали, потому что все знали, что к нему подойти невозможно.
В это время из деревни выбежал старший Леге. Он не учел силы ветра, упорно дувшего с запада. Лишь только он миновал угол последнего дома, как его отбросило обратно на деревенскую улицу. Едва удерживаясь на ногах, спотыкаясь, поворачиваясь к ветру то одним боком, то другим, борясь с ним, как пловец с волнами, он добрался, наконец, до скалы, за которой все мы укрылись. Ветер сбил с него шапку, но Леге и не подумал за ней гнаться. Видно было, что он сильно взволнован: мы все знали, как он не любит терять своего.
Бриг Леге был известен в нашей деревне каждому. Он был построен в Байоне, экипаж набрали из басков [4]. Корабль теперь возвращался из своего первого плавания, он даже не был еще застрахован.
– Двадцать су [5] с бочки, если вы проведете бриг в порт, – шепнул Леге, дергая Гузара за полу куртки.
– Чтобы его провести, надо сначала понять, как подойти к нему!
Волны перепрыгивали через дамбу, ветер вздымал громадные валы, которые несли пену, водоросли, песок и даже черепицу со сторожевой будки. Рваные тучи тянулись над морем и по контрасту с белой пеной казались еще черней.
Команда на бриге, видя, что лоцман медлит, наполовину развернула корабль, чтобы лавировать в ожидании. Ждать в бурном море – верное крушение, но идти без лоцмана – не менее верная гибель.
Толпа на берегу прибывала; в другое время было бы смешно смотреть, как ветер то разбрасывал бегущих, то сталкивал их, то опрокидывал и сбивал с ног. Иные женщины ложились на землю и пробирались ползком, другие двигались на четвереньках.
– Двадцать су с бочки… – не унимался старший Леге. – Сорок, сорок су…
Он бегал взад и вперед, умоляя и бранясь.
– Вы все в море, когда не надо, а когда опасность – вы прячетесь… – кричал он в отчаянии.
Никто не отвечал ему: кто стоял, насупившись, кто отворачивался.
– Вам всем грош цена, а я теряю триста тысяч франков! Вы трусы!
Мой отец вышел вперед:
– Дайте мне лодку, я подойду к нему.
– Молодец, Кальбри, молодец!..
– Если Кальбри пойдет, то и я пойду, – сказал Гузар.
– Двадцать су с бочки!.. Не отказываюсь, – вновь закричал Леге.
– Ничего не надо, – похлопал его по плечу дядя Гузар, – это не ради вас. Но если я погибну и моя старуха попросит у вас в воскресенье пару су, чтобы поставить свечку за упокой моей души, так не откажите ей…
– Кальбри, – сказал Леге, – я позабочусь о твоем мальчике.
– Сейчас не об этом, – отмахнулся отец. – Нам нужна лодка Госсома!
Эта лодка была известна под именем «Жан»; все знали, что она хорошо идет под парусами в любую погоду.
– Что ж, Кальбри, я дам вам свою лодку, – кивнул Госсом, заметив, что все глаза устремлены на него, – потому что знаю: вы ее мне вернете.
Отец взял меня за руку, и мы бросились бежать к бухте, где стояла лодка. Через минуту все было приготовлено к отходу.
Кроме отца и Гузара, нужен был еще третий моряк. Вызвался Поль, один
