— Не знаю. Да и не хочу сейчас о ней слышать.
Светлана опустила голову и, смущаясь, сказала:
— Вчера эти слова обрадовали бы меня. И я была бы довольна таким ответом, веря, что остальное придёт со временем. Сегодня я уже другая… Вспомни Гульсум… Она осуждала нас. А твои слова… Надо оправдать их — быть хорошей… — Она помолчала, потом добавила — Знаешь, я решила…
В открытое окно бесшумно влетела ночная бабочка и начала кружить на потолке у лампочки.
— Что решила?
— Прояснить наши отношения раз и навсегда. Чтобы каждый пошёл своей дорогой…
— А я не хочу этого, — как-то упрямо сказал Ваня. — Мне с тобой хорошо.
— Но это не самое главное. Ты сейчас пьян…
— Я не пьян, слегка только, чуть-чуть…
— Всё равно. И пусть этот разговор между нами никогда больше не повторится. Мы останемся с тобой просто друзьями…
Ваня перестал улыбаться, молча поднялся.
На столе, упав с потолка, зашуршала бабочка с опалёнными крыльями. Ваня, взяв её бережно пальцами, выпустил в окно:
— Лети, глупая.
Часы на стене пробили двенадцать.
— Начался новый день, — сообщила Светлана. — Нам пора по домам…
Когда Николай, женившись, перебрался на другую квартиру, в доме стало пусто. Ирина Лукинична загрустила.
— Вот растишь, растишь и отпускаешь от себя, — жаловалась она, тяжело вздыхая. — И кто-то чужой забирает сына…
— Жена, мама, не чужая, — доказывал Ваня. — Да и вечно вместе не живут… — Он улыбнулся, пригладил волосы. — Вот скоро мне подойдёт срок семьёй обзаводиться…
— Ну!.. Ты ещё погоди, Ванюша. — Ирина Лукинична внимательно посмотрела на сына — Света, похоже, не плохая девушка…
Шутливое настроение Вани пропало.
— Я погожу ещё, мама, — сказал он. — Время терпит, успею.
— Смотри сам, сынок. А я приняла бы Свету…
Жена Николая оказалась подругой Светланы. Сперва она навещала её, свою подругу, а теперь нет-нет да и наведывалась к Ирине Лукиничне. То воды принесёт, то полы помоет. Придёт Ваня домой, кинет взглядом, и всё ясно становится:
— Опять приходила?
— Да, сынок. А что здесь плохого? Пусть помогает. И ей хорошо, и мне. Девушка-то не плохая, Ваня. Так ведь?
Он соглашался:
— Хорошая…
После вечеринки Ваня всё рассказал Харису. Тот осудил его.
— Мой отец говорит: все девушки красивые, а выбирать надо одну…
Нелёгкое дело, держать в сердце одного человека и думать о другом. Нет, чтобы он ни говорил Светлане, а не забывается Тамара. Кажется, где-то рядом она — смотрит за ним обиженная, притихшая. Какое-то чувство неловкости незаметно воздвигает каменную стену между ним и Светланой.
Ваня слышал не раз, что сердце может заранее предчувствовать встречу с любимым человеком, которого ждёшь — не дождёшься. Именно такое состояние испытывал он в последнее время. И оказалось не зря…
Как-то вдвоём со Светланой были они на плавательной станции. Светлана, поднявшись на верхнюю площадку, стояла на самом краю и любовалась берегом. То и дело вскидывала руки, похожие на крылья, и глубоко, всей грудью, вдыхала воздух. Но прыгать не торопилась. Словно хотела показать себя: смотрите, мол, какая я стройная, красивая. Даже какой-то фотограф, не спрашивая разрешения, навёл в её сторону свой аппарат. Но щёлкнуть не успел: в это время Светлана замахала Ване рукой — звала его к себе, на площадку.
Нехотя, словно шёл одалживать у соседей огня или денег, направился Ваня к вышке. Весь берег усеян загорающими. Под ногами распустились, как цветы на поляне, яркие зонтики. Ребята и девушки в чёрных очках, с белым защитным носом и с ластами на ногах, похожими на растопыренные лапы лягушки.
Чёрные очки да ещё и белый нос так изменяют человека, что не узнаешь и близкого. Вон, например, девушка в синем костюме с белой чайкой на груди. Она уже давно следит за Ваней, да и сейчас провожает его на вышку любопытным взглядом. На её ногах такие же синие «лягушачьи лапы». А рядом с пей лежит на песке резиновая маска с металлической трубкой и с круглым стеклом. Должно быть, умеет глубоко нырять. Вряд ли знакомая. На плавательной станции до сих пор не было девушек с такой маской.
Ваня поднялся на площадку. Светлана улыбнулась ему.
— Ты что сегодня такой хмурый? — спросила она, как ни в чём не бывало. — Смотри, смотри, — тронула его плечо рукой, — фотограф вон щёлкнул! Давай прыгнем — пусть на лету снимет…
Слегка подскочив, Светлана вытянула руки по бокам и красиво нырнула в воду. Ваня, сделав мёртвую петлю, нырнул следом, только в другую сторону.
— Айда, закажем фотографу карточки! — предложила Светлана, когда Ваня показался из воды.
Он кивнул головой и сажёнками поплыл к берегу.
Фотограф оказался бывалым человеком. Быстро поняв, чего от него хотят, тут же повернул аппарат в их сторону:
— Сколько сделаем?
— По две, — сказала Светлана.
Фотограф метался туда-сюда по берегу, выбирая место, не раз приседал, пока наконец не щёлкнул затвором.
— Готово! Скажите ваш адрес…
Вдруг рядом, не показываясь на поверхности, что-то скользнуло, и на воде появились пузыри. Ещё, ещё. Они будто всплывали со дна роями, устремляясь вдаль.
— Погляди, кто это так забавляется, — кивнула Светлана.
Ваня тотчас нырнул в ту сторону. Широко раскрыв глаза под водой, осмотрелся. Здесь неглубоко, солнечные лучи сделали воду ярко-зелёной. А вон что-то синее. Только удивительное дело: шевелится еле-еле, как раненая рыба, и медленно плывёт на середину озера.
Ваня, поднявшись наверх, вдохнул побольше воздуха и снова нырнул. Тёмная тень, кажется, почувствовала, что её преследуют: собрав последние силы, она попыталась ускользнуть. Однако Ваня поймал её за «лягушачью лапу», затем перехватил рукой повыше и, оттолкнувшись ногами, поднял чьё-то гибкое тело на поверхность.
Это была та девушка в синем костюме с белой чайкой на груди.
Светлана, размахивая руками, что-то кричала фотографу — и тот уже направил аппарат на спасителя и спасённую.
Девушка в маске оттолкнула Ваню руками.
— Глупая, — сказал он. — Ты же чуть не захлебнулась!
— А тебе какое дело?! — возмутилась девушка. — Зачем ты меня преследовал?
Голос её был каким-то шипящим, словно простуженным.
— Извините, — растерялся Ваня. — Я подумал: вам плохо…
— Зато тебе хорошо, — усмехнулась она, сказав это уже другим голосом.
Ваня вздрогнул. Он заглянул в стекло, покрытое сверкающими каплями, но девушка тут же отвернулась и, разгребая руками воду, пошла к берегу.
— Снимите их, пожалуйста, ещё разок снимите, вот они выходят из воды, — умоляла Светлана фотографа.
— Постойте! — крикнул Ваня.
Догнав девушку, он решил взглянуть на её лицо. Набрался смелости и потянулся к маске.
— Не смей! — сказала девушка и сама сдвинула стекло на лоб.
— Тамара! — воскликнул он. — Зачем же так разыгрывать?
Она молча смотрела на него злыми глазами.
— Какая ты стала!
— Такая уж…
— Да нет… Выросла, похорошела…
Она смутилась, потом усмехнулась:
— Говорить ты всегда был мастер… Наверное, и ей пел то же самое, — кивнула она на Светлану.
— Светлане? Так это же твоя подруга.
— Была когда-то…
— Зачем ты так: она не виновата. Сама-то сколько времени пропадала. Ни адреса, ни привета.
— Тот, кто хотел, нашёл.
— Яшка?
— Не только.
Ваня взял Тамару за руку:
— Бежим отсюда.
Пошёл мелкий тёплый дождь, словно процеженный сквозь тонкое сито. За ботаническим садом по мосту мчался пассажирский поезд, окутанный дымом. А в небе над мостом и поездом появилась еле заметная радуга.
После того, как прислали повестку явиться на комиссию, Кабушкин почувствовал себя красноармейцем. Конечно же, его признали годным. А вместе с ним — Хариса и Яшку.
— Явиться послезавтра, — сказали в военкомате обрадовавшимся парням.
Итак, впереди полная романтики и отваги армейская жизнь, знакомство с настоящим боевым оружием, командирами, стать которыми они не раз мечтали сами.
На другой день утром Кабушкин с приподнятым настроением зашагал в трампарк. Слесари электротехнического цеха и рабочие депо наперебой поздравляли его. Особенно девушки смотрели с восхищением.
Прямо в депо, под открытым небом, собрались на митинг. Ваню, Хариса и Яшку пригласили в центр круга, как на сабантуе. Сказали напутственное слово, вручили подарки…
Потом домой зашёл дядя Сафиулла, за чаем вспомнил первую свою встречу с Кабушкиными в 1914 году, вздыхал об ушедшей молодости. На прощание сказал:
— Служи, Имамжан, Родине нашей честно. Будь храбрым солдатом! Ты можешь не вернуться, но имя твоё всё равно возвратится к нам. Не забудь этого, сынок!..
