Алан и Анджела старались пить как можно меньше и, ссылаясь на свою молодость, обязательно разбавляли вино водой. К несчастью, это показалось забавным окружавшим их гулякам, и те с новым усердием принялись угощать молодых людей.
- Эти мальчишки что-то уж слишком степенны! - кричал один.
А другой тут же откликался:
- Ну-ка, выпей, синьор студент! Доброе вино развяжет тебе язык, и мы послушаем, как ты там изъясняешься по-гречески!
Конечно, угощение им предлагали от чистого сердца, но они предпочли бы обойтись без него. Алан, как и большинство английских юношей, редко пил что-нибудь крепче домашнего пива и еще не привык к вину. Анджела, правда, как это. было принято в Италии, с детства пила вино, разбавленное водой,, но дом Альда отличался бережливостью, и даже взрослые там редко пробовали такие крепкие вина, какими теперь ее непрерывно потчевали.
- Вот ужас! - хихикнув, шепнула Анджела на ухо Алану. И он, решив, что хмель ударил ей в голову, бросил на нее грозный взгляд.
- Нет, не бойся, я не пьяна, - добавила девушка невозмутимо.
- Ну, не знаю, - возразил Алан. - Я видел, сколько раз наполнялась твоя кружка.
- Так, значит, ты не видел, как она опорожнялась! - И Анджела показала глазами на лимонное деревце в темном углу двора. - Наверное, у этих лимонов, когда они созреют, сок будет совсем хмельным.
Он чуть было не сказал "умница девочка!", но вовремя спохватился и торжественно произнес:
- Друг Александр, это ты превосходно придумал!
После чего он не преминул последовать примеру девушки, и на корни деревца пролилось еще много вина, которым их угощали непрошеные друзья.
Они, конечно, могли бы выйти на улицу, но это их не спасло бы - весь городок веселился, на площадях танцевали и повсюду горели костры, на которых жарились целиком бараньи туши. Притвориться усталыми и лечь спать также не имело смысла: собутыльники, которым они так полюбились, несомненно, вытащили бы их даже из постелей.
Впрочем, найдя способ не пьянеть, Алан и не хотел уходить: рукопись была в полной безопасности под его курткой, и он все время ощущал прикосновение ее переплета. Анджела вела себя разумно, почти не пила и была так же трезва, как он сам.
Раздвинув толпу, к ним подошел улыбающийся Чентано.
- Твой приятель разыскал тебя? - спросил он Алана.
- Какой приятель? - удивился Алан, так как Анджела по-прежнему была около него.
- А может, и не приятель, - рассеянно ответил купец. - Просто он расспрашивал про тебя слугу в гостинице, а слуга спросил меня.
- Что он говорил?
- Хотел узнать, не едет ли со мной молодой немец, по имени Аларих. Сам я его не видел, но, кажется, это был венецианец. Ну, если ты ему нужен, так он тебя разыщет.
- Да, - с горечью сказал Алан, - если я ему нужен, ой меня разыщет.
Чентано отошел, и Алан повернулся к девушке.
- Мне это не нравится.
- Неужели... неужели это сообщник Чезаре?
- А кто же еще?
- Но каким образом? Я хочу сказать - как...
- Швейцарец мог рассказать.
- Про что?
- Про то, как он встретил странного немца, - угрюмо объяснил Алан. Белобрысого, но не знающего по-немецки ни словечка.
- Что же нам делать?
- Ничего. Только быть еще осторожнее. Вновь пускаться в путь вдвоем не имеет смысла. Мы уже этого попробовали. Лучше остаться с Чентано. Как ты думаешь, ему можно довериться?
- Конечно, - кивнула она.
- Тогда утром мы скажем ему, что нам грозит опасность. Можно будет даже признаться, что мы везем Альду ценную книгу. Мне не хотелось бы и на минуту расставаться с Алексидом, но в железном сундуке Чентано он будет в большей безопасности.
- Может быть, поговорим с ним сейчас же?
- В самый разгар веселья? Да к тому же он не слишком трезв. Ну ничего, эту ночь я спать не буду.
- Я могу посторожить половину ночи, - заявила Анджела. - Дай слово, что разбудишь меня.
- Хорошо, - обрадовано согласился Алан. Он понимал, что после такого вечера не заснуть будет трудно, однако следовало принять меры предосторожности - опасность опять стала грозной.
Тут их разговор был прерван. Во двор ворвалась еще одна шумная компания, и веселье разгорелось с новой силой.
Дюжий крестьянин, щеголявший серебряной цепью и алым кушаком, взгромоздился на бочку и принялся распоряжаться.
- А ну! - заревел он, словно довольный бык. - Всех угощаю, всех до единого!
Тут уж не помогло бы и лимонное деревце. Алан с Анджелой хотели было тихонько ускользнуть в дом, но к ним подскочил неизвестно откуда взявшийся хохочущий человечек с длинными серьгами и с флягой в руке. Алан твердо решил больше не пить, но человечек ничего и слушать не хотел.
- Лучше соглашайся, - шепнула Анджела. - Не то вспыхнет ссора. Ты ведь знаешь, какие они тут все гордые!
Да, это он знал. И понимал также, что ссора им совсем ни к чему. Кто-то вообразит себя оскорбленным, удар - и начнется общая свалка. А уж слуги Ястреба не преминут ею воспользоваться - если, конечно, они тут, в толпе. Однако он сделал еще одну попытку.
- Мы просим извинить нас, - сказал он вежливо. - Мы с моим другом пьем только разбавленное вино, а как ты сам видишь, кувшин пуст.
- Это не помешает вам утолить жажду, - ответил человечек. - Найдутся и другие кувшины, а уж воды хватит, можешь не тревожиться. Ее не слишком-то пьют сегодня.
Он оглянулся и, смеясь, кликнул слугу. Тот принес из гостиницы кувшин с водой, и человечек с глубоким поклоном протянул его Алану.
- Разбавляйте на свой вкус, молодые люди. Он налил себе вина из той же фляги и выпил. И только тогда осторожный Алан пригубил свою кружку.
На следующее утро Анджела села на постели, зевая и протирая глаза.
- А-у-а! До чего я устала! Послушай, ты же обещал разбудить меня ночью и не разбудил. Это нечестно!
- Что?! - Алан мгновенно проснулся и, спрыгнув с постели, бросился к своей сумке.
- Значит, ты заснул! - сердито сказала Анджела.
- Да, кажется... Но ничего страшного не произошло - она тут.
Однако, еще не вытащив ее из сумки, он уже понял, что его пальцы сжимают не Алексида, а совсем другую книгу, более толстую и тяжелую.
Глава двадцатая. СНОВА В ВЕНЕЦИИ.
- Значит, в ваше вино подсыпали снотворного зелья? - негромко спросил Альд, выслушав их рассказ.
- Не в вино, дядюшка, а в воду, - поправила Анджела.
- Это было ловко подстроено. И Алексид теперь заперт в библиотеке герцога Молфетты?
- Наверное, - грустно сказал Алан.
- Ну, не надо унывать! - воскликнул книгопечатник, хотя ему и не удалось при этом совсем скрыть собственное горькое разочарование. - Вы вернулись целыми и невредимыми - твои родители совсем извелись от тревоги, Анджела, хоть я и говорил им, что в тебе даже не девять жизней, как в кошке, а все двадцать. Ведь, в конце концов, жизнь все-таки важнее литературы.
На несколько минут в комнате воцарилось молчание. За открытым окном приветливо шумела Венеция, плескалась в канале вода, вдалеке перекликались гондольеры, ворковали голуби.
- Боюсь, мы бессильны, - снова заговорил Альд. - Вы не сумеете доказать, что рукопись у вас украли именно слуги герцога. Да к тому же с точки зрения закона она и не была вашей, так как вы тайно похитили ее из Варнского монастыря.
- И правильно сделали! - горячо заявила Анджела.
- Не спорю, дорогая моя. Вы сделали то, что следовало сделать, - другого выхода у вас не было. Однако ты видишь, что мы не можем обратиться в суд. Впрочем, меня заботит не то, кому принадлежит рукопись. Я ведь хотел только одного - напечатать ее. А теперь на это нет ни малейшей надежды. Герцог заклятый враг книгопечатания и бывает счастлив только тогда, когда ему удается раздобыть рукопись, второго экземпляра которой нет ни у кого в мире.
- Его следовало бы прозвать не Ястребом, а Собакой на сене, - вспылил Алан.
- Ну, кем бы он ни был, - сказала вдруг Анджела, - скоро его ждет неприятная неожиданность.
Альд с беспокойством посмотрел на нее: когда Анджела говорила этим решительным тоном, ее родные всегда пугались.
- Надеюсь, дорогая, что ты не сделаешь никакой глупости. Какую, собственно, неприятную неожиданность ты имеешь в виду?
- Ты все равно напечатаешь "Овода".
Они уставились на нее в полной растерянности. Первым обрел дар речи Альд.
- Каким образом? Герцог ни за что не разрешит.
- Обойдемся без его разрешения.
Альд печально покачал головой и сказал ласково:
- Боюсь, ты еще не оправилась от этой страшной поездки. Вот выспись хорошенько, и тогда...
- Нет, я не помешалась, - перебила его Анджела. - Я понимаю, что говорю.
- В таком случае помешался я. По вашим же собственным словам выходит, что единственная сохранившаяся рукопись комедии попала в руки герцога. И, следовательно, Алексида больше не существует.
- Вовсе нет, дядюшка, он существует.
- Тогда, во имя всего святого, где он?
Анджела ответила не сразу, наслаждаясь его недоумением.
Потом она ликующе засмеялась и объяснила план, который ей самой только что пришел в голову.
