- Пусть сходит. Это же очень важно...
И сбросил вниз моток веревочки.
- Пошли тогда все вместе, - сказал я.
Валерка хмуро объяснил:
- Вчетвером - это в четыре раза дольше. А время лабиринта на исходе.
Я не понял насчет лабиринта. Понял только, что должен идти кто-то один. Значит, Володька, потому что другие не отыщут в темных кустах штормовку.
- Но он же заблудится!
- Не так уж это сложно, - сказал Валерка и крикнул Володьке: - Когда пойдешь вперед, держи за лунным зайчиком. А обратно...
- А обратно я по веревочке! Как Том Сойер в пещере! - откликнулся Володька.
Я увидел, как он привязал конец веревочки к якорному кольцу.
- Не хватит же! - крикнул я.
- Ой уж!.. - ответил снизу Володька и, разматывая шнурок, исчез среди скал.
Я приготовился ждать и тревожиться. Видимо, Третьей Сказке необходимы и такие минуты... Я стал смотреть, как опускается к морю солнце.
Ждать и тревожиться почти не пришлось. Володька вернулся стремительно. Я не видел, как он появился из-за скал, а сразу услышал гулкий топот на лестнице.
Володька шумно дышал. На нем была штормовка с темными звездочками дождя. От нее пахло сырыми листьями.
В первый миг я от радости чуть не облапил Володьку. Но сдержался и спросил, чтобы скрыть слишком явный восторг:
- Ну, все в порядке?
- Угу... - сказал Володька. - Васек, возьми карандашик.
Братик взял карандашный огрызок и зубами расколол его на продольные половинки. Вынул грифель.
Я вытянул из кеда проводок, служивший шнурком. Валерка палашом соскоблил с проводка изоляцию. Очищенной проволочкой мы примотали к железным клювам графитовые стерженьки.
- Готово? - прошептал Валерка.
- Да. Только отойдите. Надо осторожно.
Я знал, что жемчуг вспыхнет. Он не мог не вспыхнуть. Сама Сказка привела к этому: и старый маяк, и подарок доброго краба, и мысль, что должны мы оставить память о дружбе...
И не зря же Володька шел в одиночку по звездному лабиринту!
Я медленно, почти торжественно сдвинул рычаги, ожидая разряда. Вспыхнул белый огонь! И в этот миг что-то черное хлестко ударило меня по лицу. Я отлетел и грохнулся спиной о железную раму маячной линзы.
Из-под купола крыши с темных перепутанных балок на нас падали с шелестящим шумом громадные летучие мыши!
Или это были не мыши? Странные и страшные существа - безголовые или, может быть, наоборот, состоящие из одной головы. Они походили на мягкие мешки из мокрой кожи - размером с боксерскую грушу. И на каждом мешке было лицо! Отвратительное, но человечье! С осмысленной ненавистью в тусклых желтых глазах. А из щек росли перепончатые крылья!
Откуда они взялись, эти чудовища? Наверное, ждали своего часа, притаившись на балках, а мы не заметили их. Мы же не смотрели вверх, когда пришли сюда, не до того было.
Злобная стая атаковала нас, и было жутко от хлопанья крыльев и мелькания страшных темных лиц. Что-то знакомое уловил я в этих лицах: то ли жестокость маски Хаки Баркариса, то ли злое отчаяние Канцлера, с которым я дрался в поединке...
Братик и Володька вскрикнули, покатились к стеклянной стенке "фонаря". Потом вскочили. Володька сорвал с себя пластинчатый поясок и стал яростно отмахиваться от летучих гадов, придерживая левой рукой штаны. Братик сдернул рубашку и отбивался ею. Мне под руку попался стальной прут, и я с гневной радостью и отвращением почувствовал, как от моих ударов хрустят и ломаются перепончатые крылья.
Но выручил нас, конечно, Валерка. Его тонкий палаш начал рассекать воздух, и несколько "летающих мешков" с отвратительным шмяканьем ударились о каменный пол. Остальные взмыли на балки.
Бой продолжался с полминуты, не больше. Однако мы все дышали тяжело и прерывисто. Очень неожиданным было нападение, и слишком отвратительным показался враг.
Три разрубленных "мешка" на полу вздрагивали мокрой кожей и шевелили крыльями. Я не мог смотреть на их перекошенные умирающие лица.
- Ну и твари, - сказал я, передергивая плечами.
- Крылатые нежити, - сквозь зубы ответил Валерка. - В старину считали, что это души убитых злодеев. Я думал, они давно вымерли. Откуда они...
Отчаянный крик Василька перебил его:
- Жемчуг!!
По слегка наклонному полу прямо к двери катился светлый шарик. Видимо, налетевшие враги сбили его крыльями.
Почему мы не бросились за жемчужиной? Почему оцепенело смотрели, как она убегает от нас? Бывает так: видишь, как что-то падает, а подхватить не можешь, замираешь...
Лишь когда жемчужина исчезла в дверном проеме, и мы услышали несколько звякающих ударов по ступенькам, оцепенение прошло. Мы бросились на лестницу...
Искали мы долго и отчаянно. На ступеньках, в нишах, на полу первого этажа. Прощупали каждую щель. Когда солнце ушло за горизонт и лучи его, пробивавшиеся в башню, погасли, мы раздули на берегу остатки костра и сделали из веток факелы. Но и огонь не помог.
По правде говоря, мы с Валеркой понимали с самого начала, что не найдем жемчужину. Такой крошечный шарик в громадном каменном колодце с закоулками и щелями... Но Володька и Братик, странно переглядываясь, упрямо обшаривали щели между каменными плитами. Наконец все ветки сгорели.
Мы вышли на воздух.
Над морем горел желтый закат. Мы стояли у якоря и смотрели на это ясное свечение. У Василька и Володьки лица стали смугло-золотистыми и совсем одинаковыми. Одинаково строгими и хмурыми.
- Ну ничего, - заговорил Валерка. - Не плакать же теперь. Ладно, ребята, все равно что-то было...
"Что-то было, - подумал я. - Но наверное, ничего уже не будет. Грустная Сказка идет к концу".
И, словно отвечая мне, Валерка сказал:
- Нам пора.
- Искупаемся напоследок, - попросил я и увидел благодарные глаза Володьки и Братика.
- Но у нас мало времени. Скоро лабиринт исчезнет, - откликнулся Валерка.
- Откуда ты знаешь? - как-то капризно спросил Володька.
- Чувствую. Я же сам его строил.
- Мы только окунемся, - жалобно попросил Братик.
- Давайте, - коротко сказал Валерка.
Он бросил у якоря куртку, Володька швырнул на нее штормовку, и мы побежали к морю.
У самой воды я оглянулся. Закат отражался в стеклах маячного фонаря, и они горели, словно маяк все-таки зажегся.
11
Волны были теперь янтарными и стали еще теплее и ласковее. Они будто смыли с меня горечь неудачи. По крайней мере, когда я выбрался на песок, то прежней досады не чувствовал.
Но наступали минуты, о которых я боялся думать.
Я машинально натягивал матроску и думал о странной природе человеческих привязанностей. Ну кто мне эти двое ребят? Ведь не братья. И даже давними друзьями не назовешь. Что же так связало меня с ними? То, что они из другого мира? Чушь какая! Да если бы они оказались мальчишками с соседней улицы, я был бы самым счастливым на свете! Может быть, дело в том, что мы рисковали друг для друга? Но это бывало со мной и раньше. В кавказском походе мы с приятелем выволокли из ледяного потока двух парней. Ну и что? Теперь только под Новый год открытками обмениваемся. А Валерка и Братик... Почему же сердце останавливается, как подумаю, что сейчас разойдемся?
Если вспомнить, мы и знакомы-то в общей сложности не больше трех дней. А Володька с Васильком - те лишь сегодня увиделись. И вот прикипели друг к другу.
Я посмотрел на них. Братик помогал Володьке застегнуть хитрую пряжку блестящего пояска, и они о чем-то шептались. Быстро и деловито. Они словно не собирались прощаться. Они вели себя как два одноклассника, которые договариваются завтра пойти в кино.
Может быть, не почувствовали еще до конца, что сейчас расстанутся навсегда? Или не подавали виду?
Они же крепкие ребята...
Валерка тоже смотрел на Василька и Володьку. Я вдруг вспомнил, что сегодня впервые узнал его настоящее имя.
- Дэни... - тихо сказал я.
Валерка обернулся. У него были ласковые глаза, и он хотел сказать что-то хорошее.
И вдруг он вздрогнул. Поднял голову, будто услыхал далекий сигнал.
- Время убегает.
Мы начали торопливо зашнуровывать кеды.
- Скорее, - нетерпеливо попросил Валерка.
Мы бросили шнуровать и торопливо зашагали к маяку.
- Еще скорее надо, - уже с открытой тревогой сказал Валерка.
Володька и Братик переглянулись.
- Тогда побежим! - предложил Володька, и мы рванули вверх по склону.
Но Володька вдруг ойкнул и ткнулся в траву.
Я подскочил.
- За камень зацепился, - сказал Володька, глядя на свой локоть. - Вот...
Кожа была содрана, по руке текли темные струйки.
Я скинул матроску, зубами рванул нижний шов, с треском отодрал от подола узкую ленту, смутно вспоминая, что однажды так уже было. Начал заматывать Володькину ссадину. Валерка стоял рядом. Я чувствовал, что все жилки звенят у него от страшного нетерпеливого беспокойства. Но что я мог сделать, если у Володьки кровь?
Я затянул узел.
- Бежим!
Володька вскочил и снова сел.
- Нога, - хмуро сказал он. - Кажется, подвернулась.
