перестала играть маленькая окарина, тишина казалась такой гнетущей — аж в ушах тоненько звенело. Перед сильной грозой такое же бывает. Не вышло бы беды…
До самого полудня Василису мучили дурные предчувствия — они её редко обманывали. Не обманули и в этот раз. Кощей вдруг ни с того ни с сего решил всех жён скликать на семейный обед — повеление своё через мар передал. Отказа не приняли даже у Марьяны, которая еле-еле с постели встала: жар у неё до конца не прошёл. Отрада-то получше себя чувствовала, хотя тоже морщилась, когда неловко поворачивалась или смеялась.
— Давайте я вам зелье сварю, — Василиса решительно схватила подсвечник, который приглянулся ей вместо горелки. — На пару часов боль уйдёт, а там, надеюсь, уже и обед этот клятый закончится.
Никто, конечно, отказываться не стал. А Марьяна вдруг ещё шёпотом добавила:
— Васёна, а ты не видела мою куклу?
— Ага, на подушку рядом с тобой посадила, — отмахнулась Василиса. Она уже занята была: выбирала, какую из двух глиняных плошек, в которых как раз закончились щербет и орешки, лучше будет приспособить под варево.
— Но её там нет. Вообще нигде нет. Она пропала, Васён. Что делать будем? — жалобно пролепетала Марьяна, и глазурованная плошка выпала у Василисы из рук.
Ох, не зря говорят: беда не приходит одна…
Конечно, они искали и в спальнях, и в общей зале, и в шкафах с нарядами. Перетряхнули всё, что могли, — и ничего. Едва к столу не опоздали — но повезло: успели всё-таки прийти раньше, чем вошёл Кощей.
Навий царь, похоже, действительно собирался посидеть тихо по-семейному — даже нарядился в домашний халат из чёрного атласа с застёжками в виде серебряных змеиных голов. Он вошёл рука об руку с Алатаной. Та выглядела измождённой: под глазами залегли тени, щёки казались впалыми, а скулы — ещё более острыми, прежняя бледность тоже никуда не делась, но глаза сияли торжеством. Алатана со стоном опустилась на подушки — даже не села, а устроилась полулёжа за низким столом, ломившимся от всякой снеди. Кощей уселся во главе стола в кресле, и Алатана положила ему голову на колени — по-хозяйски так, мол, смотрите, девоньки, я тут главная и положение у меня особое.
Навий князь сперва приласкал змейку, свернувшуюся на ручке кресла, потом погладил старшую жену по волосам и бросил остальным:
— Ну, садитесь, что ли, дозволяю. Я так долго ждал этого дня, когда одна из вас родит мне сына. И вот это случилось, — он шумно втянул воздух крючковатым носом.
— Смотрите-ка, неужто и Кощей может растрогаться? — тихонько шепнула Василиса, и Анисья так же тихонько отозвалась:
— Дитачкам даже звери лютые радуются. А уж наследнику…
— Не болтайте там! — прикрикнула Алатана, не поднимая головы.
— А вроде же семейный обед у нас? — возразила ей Марьяна. — Разве у вас за столом не принято обсуждать то да сё?
Алатана смерила её презрительным взглядом:
— Слыхала я, что ты уже доболталась. Вот и помолчи!
Василиса глянула на Кощея — как он там, не гневается из-за перепалки жён? Но тот наблюдал за ними со снисходительной усмешкой. Похоже, его даже радовало происходящее — он аж ладони потирал. Ага, значит, драться им нельзя, а коли на словах — так ругайтесь на здоровье? Глупо это всё и неправильно!
И Василиса не выдержала:
— Ну вот и зачем друг дружке обидные вещи говорить? Кому от этого лучше будет? Алатана хохотнула в ответ, охнула, схватившись за бок — видимо, смеяться было всё ещё больно, — и зло бросила:
— А ты вообще заткнись, тебя не спрашивают. Я теперь княгиня — так Кощеюшка сказал. Сына ему подарила — не то что вы, крысы пустобрюхие. Теперь всё по-моему будет, ясно?
Она бросила взгляд на Кощея, мол, давай, подтверди, и тот, щурясь, словно сонный кот, кивнул.
Так вот для чего был весь этот обед? Показать им всем, кто теперь в доме хозяйка… Ясненько.
Василиса, вздохнув, придвинула к себе тарелку с жареным мясом, как вдруг под столом кто-то пребольно наступил ей на ногу. Ей едва хватило выдержки, чтобы не вскрикнуть от неожиданности. И кому только ума хватило туда забраться — столик-то совсем низкий.
Она будто бы случайно уронила платок, нагнувшись, заглянула под скатерть и едва не столкнулась лбами с вездесущей Маруськой.
— Не жри, — прошипела злыдница, страшно вращая глазами.
— В смысле? Чего не жрать? — опешила Василиса.
— Ничего не жри. Яду тебе подсыпали, — Маруська сунула платок ей в руки и, оттолкнув Василису, дёрнула скатерть вниз — типа никого тут и не было.
Ох, час от часу не легче. Конечно, после такого предупреждения она не стала ни есть, ни пить. Зато заметила, что Алатана за ней внимательно наблюдает из-под ресниц. Ну, понятно, чьих это рук дело. Наверняка без Ардана не обошлось. Одно было не ясно: ну узнала Василиса, что он к чужим жёнам клинья подбивает, — так это что, разве тайна? Кощею, вон, как говорят, тоже известно, и ничего — не отрезал ещё своему советничку голову за такие выкрутасы… Что ж, значит, теперь придётся держать ухо востро.
— А я бы хотела на ребёночка взглянуть, — робко подала голос до сих пор молчавшая Анисья. Похоже, она решила попробовать сменить тему: ну а вдруг Алатане будет приятно поговорить о сыне. Кощей вон от одного упоминания о наследнике просиял, как начищенный медный таз. Нет, ну правда — было что-то похожее: кожа-то смуглая и на острых скулах такая натянутая, что аж блестит.
Но хитрый план не сработал: Алатана вдруг вызверилась на бывших подруг ещё пуще:
— Ха! Держи карман шире. Никто к нему близко не подойдёт. Знаю я, каждая из вас моего сыночку уморить хочет.
— Зачем бы нам? — Анисья от несправедливого обвинения аж побледнела.
— Как это зачем? За дурочку меня держите? Чтобы княгиней стать, конечно же. Моё место подле
