Я положил на ладонь зеленую былинку, которую ботаник назвал полярной ивой. Это было крошечное деревце, длиною в спичку. По форме листочков в нем можно было узнать нашу иву, уменьшенную почти до микроскопических размеров.
Признаков гусиного гнездовья мы не нашли ни на берегах мутного потока, бежавшего из поднимавшегося над нами высокого ледника, ни в двух пресноватых озерках, блестевших в глубине каменистой долины. На обратном пути к оставленной на льду шлюпке нам пришлось преодолевать новые, негаданные трудности. Наши следы, по которым мы надеялись найти кратчайшую дорогу к покинутой шлюпке, расплылись по снегу так, что их почти нельзя было заметить. Много новых трещин, наполненных водой, образовалось в разрушавшемся от солнечных лучей льду. Надо было опять перепрыгивать со льдины на льдину и переходить вброд глубокие лужи, скопившиеся на льду, кристально-прозрачной пресной воды.
Пробираясь по льдинам и перепрыгивая через трещины, мы не сразу обратили внимание на ожидавшую нас нечаянную неприятность. За время нашего путешествия тяжелая шлюпка, которую мы вытащили на льдину, соскользнула в воду и отошла от края. Первый заметил стрясшуюся беду шагавший впереди Григорий Петрович.
— Черт возьми! — воскликнул он, останавливаясь и показывая на море, где, шагах в десяти от края, окруженная стайкой любопытствующих чистиков, покачивалась наша шлюпка с шубой доктора, отправившегося на берег налегке.
Негаданное приключение озадачило нас. Было трудно понять, как сама собою могла сползти на воду тяжелая шлюпка, которую мы с таким трудом выволакивали на припай. Быть может, нагретая солнцем, под нею раскололась или растаяла льдина. Такие шутки льды нередко вышучивают над неосторожными путешественниками.
Потеря шлюпки, предоставленной в наше распоряжение начальником станции, порядочно нас огорчала. Особенно досадовал Григорий Петрович, самый опытный из нас путешественник. Из создавшегося положения нам оставался единственный выход — возвращаться на своих двоих в обход бухты Тихой. Это была довольно значительная прогулка. Однако мешкать было некогда: мы рисковали совсем потерять шлюпку, которую течение могло угнать во льды, и, не обращая внимания на трещины, преграждавшие нам путь, во всю прыть пешком пустились в обратную дорогу. Пот градом катился по нашим лицам, рубахи прилипали к спине. Это было наше первое серьезное путешествие по льду. Мы бежали напрямки через лед в обход бухты Тихой. Помню, на пути я успел застрелить слоновокостую чайку, сидевшую на вершине покрытого снегом тороса. Эта замечательная чайка белизною своего оперения совершенно сливалась с ослепительной белизной снега. Две капельки крови, точно рубины, повисли на ее серебристо-белой груди.
Мы прибежали на станцию под вечер и, никому не признаваясь в стрясшейся над нами беде, поспешили переправиться на ледокол, чтобы немедленно взяться за поиски шлюпки. С мостика корабля я с трудом наглядел в бинокль у гряды подвижных льдов чуть красневшую, терявшуюся на волнах точку.
На большом подмосковном аэродроме к отлету на север готовится огромный, с красными крыльями, тяжелый транспортный самолет, способный выдержать любое дальнее путешествие. С любопытством наблюдаем, как в объемистых крыльях гигантского самолета исчезает громоздкий груз: ящики с экспедиционным снаряжением и приборами, перевязанные веревками тюки с зимней обувью и одеждой, обшитые мешковиной тяжелые чемоданы с примелькавшейся надписью: «Озеро Таймыр».
Весь день проходит в головокружительной суматохе. Своим неумолкаемым шумом шумит, грохочет многолюдная Москва, куда-то торопятся, бегут неугомонные москвичи. На просохшем, окрепшем после весенней распутицы обширном аэродроме зеленеет молодая трава. Трепля флаги и траву, упругий ветер наносит с окрестных полей знакомые запахи пробудившейся земли.
Укрываясь от ветра полою, закуривая папиросу, кто-то из нетерпеливых пассажиров высказывает шутливое предположение:
— Думаю так, дорогие товарищи: если не вылетим из Москвы сегодня пожалуй, завтра вылетать совсем не придется.
— Почему?
— Примета худая. Завтра — тринадцатое мая, нехорошее число. Летчики народ суеверный. Непременно найдут предлог задержаться.
— Этого не может быть.
— Уж будьте уверены…
Предсказание недоверчивого пассажира, к счастью, не оправдалось. Советские полярные летчики приметам давно не верят. Поздним вечером нам сообщают строжайший наказ быть к семи утра в полном сборе. Закончив погрузку, взяв горючее, самолет отправляется в рейс без задержки…
Значит, еще раз увидим Москву! И опять — мчатся, мчатся навстречу шумные московские улицы, празднично наполненные народом. Женщины одеты уже по-летнему. Раскрывшейся нежной листвою радостно зеленеют на бульварах молодые деревья. Весна, весна — дорогое, чудесное для страстных охотников время!
С некоторым грустным сожалением думаю о потерянном сезоне весенней охоты. В золотой вечерний час хорошо бы постоять в пробудившемся лесу. Над окутанной зеленою дымкой березовой опушкой тихо спускается вечер. Прелым листом пряно пахнет земля, уже проросшая зелеными иглами растений. На золоте неба чеканится над головою охотника тончайшее кружево покрытых почками веток. В лесу на вершинах берез голосисто распевают весенние гости — дрозды; захлебываясь, кукуют кукушки. В лучах закатного солнца, лениво перебирая позолоченными крылами, влажно хоркая, над кружевными макушками тянет первый вальдшнеп…
Шум московских улиц заглушает приятные охотничьи воспоминания. Мы подъезжаем к гостинице, освещенной бесчисленными огнями. В светлой и просторной комнате нам устраивают постели. После утомительного шумного дня, суматошной беготни и долгого ожидания необходимо выспаться, отдохнуть перед далеким и продолжительным путешествием.
По рассказам бывалых людей, по описаниям и докладам еще до отъезда я старался заглазно представить далекую полярную страну, в которую мы теперь направлялись. Знакомые путешественники рассказывали о богатствах нетронутой природы, изумлявшей их своей красотою. В своем воображении я видел каменные горы, пустынные берега, глубокие, таинственные озера. Нога человека еще не ступала в неведомые пространства далекой земли. Люди рассказывали о бесчисленных стадах диких оленей, о царстве непуганых птиц, прилетающих гнездиться на свою холодную родину. Увлекательные рассказы разжигали желание самому полюбоваться сказочной природой. Готовясь к далекому путешествию, составляя планы будущих походов, радостно мечтали мы о географических открытиях, новых научных находках. Воображению охотника представлялась прекрасная родина птиц, неведомая страна песцов и оленей, сиявшая нетронутой своей красотою.
— Страна изумительная! — говорили будущие спутники и экспедиционные друзья. — Для охотников, ученых — почти непочатый край. Не думайте увидеть безжизненную и голую пустыню. В центральных районах Таймырского полуострова еще первые путешественники любовались суровою красотою гор, озерами и реками, протекавшими в зеленых, цветущих долинах. Изумительна живая природа далекой страны! Представьте себе нежнейшие с виду растения, нередко с красивыми, благоухающими цветами. Эти нежные растения переносят многомесячную полярную зиму, в период цветения и роста терпят жестокие заморозки и холода. Некоторые из них весною выходят из снега с почти распустившимися цветами, а через два месяца зимняя пурга снегом заносит раскрывшиеся яркие цветы. В течение короткого лета жизненные процессы в природе происходят особенно интенсивно. В полярных районах обнаружены растения, существование которых в холодных странах считалось невероятным. Многие растения уцелели еще от доледниковой эпохи, многие перекочевали на север с далекого юга. В центре полуострова ботаники находили дикий лук, любовались прекрасными незабудками, в отличие от обычных, непахнущих незабудок источавшими тончайший аромат. На берегах озера в полярных широтах участники экспедиции лакомились великолепными грибами, обыкновенно растущими в подмосковных лесах. Самое замечательное, что и в холодной безлесной стране эти грибы растут в миниатюрных березовых рощах. Попробуйте представить такую картину: крошечные полярные березки, высотою десять — пятнадцать сантиметров, а над ними — высоченные круглые шляпки грибов, «надберезовиков», как в шутку их там называли. Сказать кстати, никто не видел червивого или испорченного гриба. Миллионы птиц — уток, гусей, куликов, куропаток — прилетают гнездиться на бесчисленных реках и озерах. Непуганые птицы разгуливают под ногами. Осенью и весною по тундре кочуют дикие северные олени, рыщут волки, песцы. В нетронутых реках и озерах множество рыбы. Эту рыбу можно ловить даже на голый крючок, сделанный из простого гвоздя. И какая ловится рыба! Вкуснейший голец, сиг, чир, омуль. Уха из такой рыбы — объедение. Для вашего брата — рыболовов, охотников — золотое дно. Обязательно поезжайте!..
