говорить: «Лезь». А что делать, когда сердце ушло в пятки?
— Ладно, сейчас подсажу, — Весьмир подхватил Василису под мышки и легко, будто пёрышко, закинул в жёсткое седло. — Ну, как тебе? Нравится вид на Навь с Горыныча?
— Спрашиваешь!
— А с воздуха ещё лучше будет, когда всё позади останется.
Её сердце готово было выпрыгнуть из груди. Василиса не хотела радоваться заранее — а вдруг ещё ничего не получится? Но сложно было запретить себе чувствовать: ни над горем, ни над счастьем человек не властен…
Оставалось молиться и скрестить пальцы — на удачу.
— Ой, мы Анисью разбудить забыли, — вдруг опомнилась Марьяна и со всех ног бросилась к покоям подруги.
И надо ж было такому случиться — поскользнулась, когда пробегала мимо чугунной решётки. А змеи только того и ждали: зашипели, заклубились и бросились вперёд, крепко обвивая её руки и ноги. Марьяна сперва попыталась вырваться, но тщетно. Потом выхватила нож для фруктов, резанула, но железную змею таким разве перепилишь? Тогда она закричала что было мочи:
— Анисья, просыпайся! Беги! Бегите все!
— Марьяна, держись! — Василиса свесилась так, что чуть было не выпала из седла. Спасибо Весьмиру — вовремя подхватил.
— Эй, ну куда тебя несёт, неугомонная?
Тяжело дыша, она выбралась на стену и уже хотела броситься на помощь Марьяне, но Весьмир удержал её за руку.
— Стой, глупая. Ничем ты ей не поможешь. Чугунные змеи держат цепко. Даже если их звуками моей окарины усыпить, добычу ни за что не выпустят. Нет таких заклятий.
— Без Марьяны я не уйду!
— Ты понимаешь, что тебя ждёт? Кощей убьёт вас обеих!
— Я выкручусь. Всегда выкручивалась, — Василиса боялась, что сердце сейчас выпрыгнет из груди — так часто и больно оно билось. — Марьяна здесь из-за меня оказалась! Если мы сейчас её бросим, я себе этого никогда не прощу.
— Ты и ей не поможешь, и себя сгубишь, дурёха!
Змей Горыныч взмахнул крыльями, и волосы чародея взметнулись от порыва ветра. Руку Василисы он так и не выпустил, как та ни вырывалась, и хоть ей было совестно такое говорить, но она всё же сказала, как ударила:
— Моя жизнь — моё дело. Улетай давай! Ты мне не папочка.
Весьмир дернулся, как будто плетью по лицу получил. Сразу поник, плечи опустил, разжал пальцы и вздохнул:
— Ладно, поступай как знаешь, Василиса-краса.
Он отвернулся. Сейчас прыгнет в седло — и поминай как звали.
— Постой! — выдохнула Василиса чародею в спину. — А можешь моим родным весточку передать в Дивнозёрье?
— И что мне им сказать? — ледяным тоном осведомился Весьмир, не оборачиваясь.
— Что у меня всё хорошо, жива, здорова, пусть не беспокоятся. Скажи, что у Марьяны тоже всё отлично и что мы… любим их.
Она замолчала, давясь слезами. А решётка уже с лязгом открывалась, слышался топот ног, выкрики на незнакомом языке, бряцанье оружия. Марьяна отчаянно завизжала:
— Улетайте же, дурни!
— Значит, ты твёрдо решила остаться? — чародей развернулся к Василисе.
Она кивнула:
— Да. Прости, что сказала тебе слова резкие, глупые. Клянусь, что больше всего на свете я бы сейчас хотела убежать с тобой. Но не могу, прости. Просто не могу.
— Честь важнее жизни? Я понимаю… — Весьмир шагнул к ней, вдруг порывисто привлёк к себе и поцеловал. А Василису, между прочим, никто не целовал прежде, и она так обалдела, что сама чародея за шею обняла (от неожиданности, конечно же) и дышать позабыла. Время остановилось — она не знала, может, мгновение прошло, а может, вечность. Казалось, даже сердце замерло и перестало болеть и биться, а на губах ощущался привкус тёплого цветочного мёда. И пахло летом. Слишком хорошо. Слишком сладко.
— Это на удачу, — сказал Весьмир, когда они разорвали поцелуй. — Теперь часть моего везения с тобой будет. Даст судьба, свидимся ещё. Я вернусь за тобой, обещаю.
Он сунул Василисе в руки свою окарину и, ловко перемахнув через стену, вскочил в седло. Горыныч взмахнул кожистыми крыльями, и в лицо ударил порыв ветра, вмиг растрепавший Василисины косы.
Отрада покрепче обхватила чародея и заорала, перекрикивая вой вихря:
— Ты только живи, Васёна! Дождись на-а-ас!
Земля содрогнулась под мощными лапами, Змей присел, оттолкнулся и взлетел.
Василиса подождала пару мгновений, пока тот наберёт высоту, набрала побольше воздуха в грудь и завопила что было мочи:
— Уходят! Уходят! Ловите их, скорее!!!
Её крик не причинил бы вреда беглецам: Горынычи летают быстро. Вот уже его и стреле не достать, заклятием не сбить.
Жаль было только, что её надежда на свободу тоже превратилась в маленькую точку в небе, которая всё уменьшалась и уменьшалась, пока не исчезла совсем.
Глава тринадцатая. Хуже смерти
— А я ведь знаю дядьку Весьмира, — задумчиво произнёс Радосвет. — Только он о тебе почему-то никогда не рассказывал.
Он сначала ляпнул это, а потом прикусил язык — ой, как невежливо получилось. Наверное, Василиса хотела бы услышать совсем другое… Пришлось спешно выкручиваться:
— Ну, он вообще со мной не особо-то откровенничал. Только сказал, что не будет меня колдовству учить, и они с батей снова поругались из-за этого.
Василиса ответила не сразу — похоже, ей понадобилось время, чтобы вынырнуть из водоворота воспоминаний и вернуться из прошлого в настоящее.
— А чего ж не взялся учить-то? — наконец вымолвила она.
Радосвет скорбно вздохнул:
— Да, говорит, неспособный. Но я не отступлюсь! Всё равно буду книжки читать и чары творить. Сам, без наставника.
— Ага, и попадать в передряги, — Василиса горько усмехнулась. — Вот в такие, как
