Марьяна, ахнув, покорно склонила голову.
— Твоя правда, княже. Да только пошто добру зазря пропадать? Можно деткам ляльку отдать, пущай играют. Небось, мало у кого в Нави были игрушки из самого Дивнозёрья?
Похоже, эти слова Кощею по нраву пришлись. Он хмыкнул, поскрёб ногтем острый подбородок и, немного подумав, решил:
— Ладно, Лютомилу подарю. Пущай дитя порадуется.
Он снова сунул куколку себе в карман, и Василиса, кажется, только после этого смогла вдохнуть полной грудью. Ай да Марьяна! Кремень-девка! Главное теперь успеть сбежать из замка, пока Кощей не вздумал повнимательнее рассмотреть сыновнюю игрушку. А то точно быть беде…
К их превеликому счастью, навий князь вскоре заскучал и начал зевать так, что аж челюсть трещала. А Василиса подумала, что ни в жисть не видать ему интересной собеседницы или собеседника, так и будет от одиночества маяться. Ведь он же сперва стращает людей, а потом удивляется, чего это при нём все пикнуть боятся?
— Ну что, насмотрелась на подруженек? — Кощей тронул Алатану за плечо и, не дожидаясь ответа, добавил: — Пойдём, душа моя. Пора кормить дитятко.
— Но ещё не подошло время…
— А я сказал, пора!
Конечно, она встала и пошла, изо всех сил стараясь держать голову прямо. Злыдница Елица ковыляла позади, неся её шлейф, — Алатана на неё единожды обернулась, скривилась, словно от колик в животе, и больше уже не оборачивалась.
В Навьем княжестве даже княгиней стать — радость весьма сомнительная. И Василиса, вспомнив о своих недавних планах на место рядом с Кощеем, в который раз за сегодня содрогнулась. Ну, спасибо, хоть от этого боженька уберёг.
До женских покоев всех трёх жён провожала Маржана. Нет, не какая-то другая мара с похожим лицом — это была именно она. Василиса сама не знала, как ей удаётся отличать старшую сестру-кошмарицу от прочих, но вот просто отличала, и всё.
Не то чтобы это делало их отношения хоть сколько-нибудь особенными, но Василиса всё-таки осмелилась спросить:
— Послушай, а не видала ли ты дивьего чародея, что в гости к Кощею пожаловал?
— Может, и видала, — хмыкнула мара. — А тебе-то что до него?
Эх, была не была! За спрос вроде не бьют. Пока что. Василиса, зажмурившись, выпалила:
— Передай ему, что та, кого он ищет, мертва.
— И всё? — кажется, Маржана ожидала продолжения.
— Да, только это, больше ничего, — Василиса надеялась, что обо всём остальном Весьмир догадается сам. Чай, не дурачок какой, а чародей великий.
— Дык погоди, он что, за Елькой приехал? — ахнула Анисья. — Ой, бедненький… Вот не повезло-то. А она ему кто? Сестра али суженая? Ой, не, ерунду я говорю — парень-то у неё какой-то другой был. Его ж Кощей сгубил, когда споймал полюбовников, я забыла.
— Не знаю я, — Василиса мотнула головой. — И давайте не будем об этом больше, ладно? Слишком грустная история…
Она специально так сказала, чтобы в коридоре не болтать о всяком запретном. Тут и у стен есть уши, знаете ли: змейки-кощейки так и кишат по-везде.
Маржана глянула на неё искоса, но промолчала — не отказала в просьбе, но и передать ничего не обещала. Что ж, пришлось Василисе довольствоваться и этим: она сделала всё, что могла.
Уже на своей половине, когда чугунная решётка закрылась за из спинами, она, отойдя подальше от фонтанчика, где любили отдыхать разномастные чешуйчатые гады, нашептала каждой подруженьке на ухо, мол, будьте готовы в любой миг утекать. Марьяна даже ничего расспрашивать не стала, только кивнула, дескать, всегда готова. А вот Анисья начала задавать вопросы, мол, как, куда, с кем, но Василиса погрозила ей пальцем и одними губами произнесла: «Змейки». Пришлось той умерить своё любопытство и прикусить язык.
Ближе к закату они снова услышали металлический лязг змеиных ворот — оказалось, это мары вернули Отраду Гордеевну. Василиса боялась, что та и стоять не сможет после очередного наказания, но воительница гордо шла на своих ногах. Неужто Кощей смилостивился и пожалел непокорную жену?
Верилось слабо. И, конечно, эта надежда не оправдалась. Василиса просто не сразу увидела, а как пригляделась, ахнула: вся правая часть лица Отрады была залита кровью, а льняные кудри слиплись в сосульки возле уха, которое воительница крепко зажимала ладонью.
— Покажи-ка мне! — Василиса схватила не израсходованные в прошлый раз бинты.
И Отрада показала, как и просили. Ох…
Уха считай что не было — острый кончик и половину раковины словно ножом срезало. Впрочем, почему «словно»? Может, и взаправду ножом.
— Кто это сделал? Кощей?!
— Нет, его бабушка, — рот Отрады скривился в горькой усмешке. — В следующий раз, сказал, за любое непокорство второе готовь. А там, глядишь, и до носа дело дойдёт…
— Ой, девоньки, мне чой-та дурно, — Анисья отвернулась. — Звиняйте, пойду-ка я прилягу…
Она стремглав унеслась к себе, из-за закрытой двери ещё долго слышался её кашель и судорожные всхлипывания. Слаба девка, что с неё взять?
К счастью, Марьяна оказалась более стойкой: сразу метнулась за кувшином воды, омочила платок и принялась стирать кровь с щеки воительницы.
— Боюсь, кудри остричь придётся, — она отжала платок над чашей, и вода окрасилась розовым. — Жаль такую красоту портить, но уж поздно: запеклась корка.
— Волосы — не уши, отрастут, — фыркнула Отрада и сунула ей в руки ножик для фруктов. — Режь!
— Да разве этой фитюлькой что-нибудь отрежешь? — Марьяна с сомнением поджала губы.
— Дай я сама! — Отрада вырвала ножик из её руки и, пока никто не опомнился, отхватила клок волос и уже занесла руку, чтобы дальше резать, но тут уж Василиса остановила её (пальцы едва сошлись на мощном запястье воительницы).
— А ну перестань! Я тут знахарка, так что делать будешь, что я велю. Тут у тебя такая рана, прямо за ухом… ну, за тем, что от него осталось. В общем, шить придётся. Марьяна, неси быстро
