По каралловой плите ползал взад-вперёд осьминог, но значительно крупнее и темнее нашего, а из норы за ним внимательно следил хозяин. Он смотрел на пришельца, выставив глазные бугорки и поворачивая их, как перископы.
Потом над краем расселины засновали кольчатые присоски, приподнялась пятнистая спина, и вот уже оба осьминога сидят друг против друга, возбуждённо свивая и развивая щупальца.
"Быть драке! Драке за самое главное, самое святое для каждого обитателя морского дна - за охотничий участок, за свой дом".
Противники медленно покрывались бурыми пятнами. Что-то похожее на зелень вспыхнуло в коже пришельца и погасло. Потом начал бледнеть наш знакомый. Они так и сидели - глаз в глаз, нога в ногу, поочерёдно то наливаясь краской, то приобретая пепельно-серый цвет.
Но драки не произошло. Пришелец, видимо, понял, что насиженное место хозяин дёшево не отдаст, вздрогнул, потемнел, приподнялся над камнем и поплыл прочь.
Он плыл, раздувая и сокращая тело, набирая в себя воду и с силой выталкивая её. Два щупальца он держал на отлёте, как крылья, а шестью остальными, сложенными в плеть, размахивал, как хвостом.
Проплывая подо мной, он уменьшил частоту и силу толчков, ещё шире развернул щупальца-крылья и, планируя, как птица, которая садится на землю, опустился на дно.
Он угадал прямо на кучу камней, не мешкая, направил в щели между ними щупальца и исчез, растаял, словно его увлёк туда ток воды.
- Упрямая голова! - сказал я, обращаясь к его противнику. - Видел, как надо плавать? А ты?
Маленький осьминог не удостоил меня даже взглядом. Раскинув щупальца по плите, он сгребал камешки, собирал обломки раковин, подтаскивал их к норе - был занят сооружением оборонительного вала на случай новой опасности.
По коже его волнами пробегали розовые и зелёные искры - он с трудом успокаивался: ведь это очень страшно - потерять свой дом, уступить место, которое ты однажды занял на рифе.
И З Р А С С К А З О В О К О Р А Л Л О В О М Р И Ф Е
ПРИМЕЧАЙ!
Под водой есть всё, что есть на земле.
Есть равнины - однообразные и унылые, есть горы - нагромождение скал и отвесных стен.
Есть пустыни - песок, песок, докуда хватает глаз.
Есть болота - вязкий, полужидкий ил, в котором утопает нога.
Наконец, есть леса - непроходимые заросли густых водорослей, обнажённые, как после пожара, стволы кораллов, медленное раскачивание похожих на веера горгонарий.
И как в пустыне, как на болоте, как в лесу - всюду следы.
Вот на верхушке голой, побелевшей от времени коралловой глыбы круглое ровное колечко.
Кто-то тщательно вырезал его и ушёл.
Здесь сидела раковина-блюдечко, с одной створкой, похожая на формочку, какими дети лепят из песка куличики. Плотно притёрся, присосался к известковой поверхности хозяин раковины, вертелся-вертелся, царапал острыми краями раковины камень - получилось колечко. Но чем-то не понравилось ему место - ушёл. А может, сглотнул его кто? Отковырял от камня, перевернул мягкой ногой кверху - и нет хозяина раковины.
На боку зеленоватого коралла - белые рубцы: кто-то обглодал бок. Ещё курится голубоватый дымок - только что передо мной тут проплывали две рыбы-попугая. Один клюнул на ходу, второй - и уплыли. Остались на коралловом боку отметины.
На белом песке у подножия камня - тоже след. Будто прошёл трактор. Только странный - с одной гусеницей и маленький - весь след шириной в два пальца. Никакой не трактор - был тут ещё один обитатель песчаного дна. Проползал хозяин ещё одной раковины - пёстрой, свёрнутой в кулёчек. Повертелся около каменной стены - не взобраться! Дай, думает, зароюсь! Забрался в песок, утонул, от всех врагов спрятался. Ползёт вместе с раковиной под землёй, ищет в песке добычу, чмокает, а над ним горбится песок, ломается на кирпичики. Укладываются кирпичики в ряд.
А вот ещё след: яма в песке, посреди ямы крабья клешня.
Здесь подстерёг раззяву скат. Зарылся хищник в песок, забросал себя по самые глаза, хвост-кнутик спрятал, притаился.
Ждал, ждал и дождался.
Бежал мимо краб, суставчатые ноги переставлял, не заметил, как взбежал на песчаный бугор. А бугор как лопнет! Фонтаном взметнулся песок конец крабу.
Тут же на песчаной полянке ещё один след. Ямка. Рядом - блестящая, словно вылизанная изнутри, двустворчатая раковина.
Видел я уже не раз такие ямки.
Шла здесь морская звезда. Шла, упиралась в податливое дно оранжевыми ножками.
Стоп! Почуяла под собой поживу. Остановилась, потрогала песок.
Так и есть, закопался кто-то.
Припала к песку всеми пятью лучами, давай ножками песок убирать. Хватают ножки песчинки одну за другой, друг дружке передают. Летят в сторону песок, мелкие камешки. Всё глубже под звездой ямка, всё ближе добыча.
А вот и она - моллюск. Спрятался в свою раковину, створки захлопнул. Зарылся, думает - от всех убежал.
Обняла звезда раковину, присосалась к ней, на все пять лучей приподнялась - вытащила беглеца. Раскрыла, принялась есть.
...Плыву над песком, над коралловой рощей плыву.
Повсюду на морском дне следы. Каждый след - случай, приключение, загадка. Только примечай да разгадывай.
У ПЕЩЕРЫ
Однажды в полдень, когда большинство рыб прячется в укрытия, мне довелось проплывать мимо одной пещеры. Маленькие рыбки, которые сновали тут, были необычайно возбуждены. Они метались взад-вперёд у входа в пещеру, словно ожидая чего-то.
Я остановился.
В глубине чёрного входа шевельнулась тень и показалась губастая рыбья морда. Огромный каменный окунь высунулся до половины из пещеры и замер.
Рыбёшки совсем посходили с ума. Они то отплывали от окуня, то бросались к нему. Самые неосторожные ухитрялись прошмыгнуть у самых губ.
"Сейчас распахнёт пасть, и всё: провалитесь в глотку!" - подумал я.
Великан действительно разомкнул губы. Но сделал он это так осторожно и медленно, что ни одна рыбёшка не была проглочена. Огромная рыбина стоит распахнув рот и топорща жабры, словно удивляясь!
И тогда произошло невероятное: ближайшая рыбка сама отправилась окуню в пасть.
Не успел я подумать: "Одна есть!" - как она выплыла и тотчас юркнула туда вновь. За ней в пасть к великану отправилась вторая. Рыбёшки отважно заплывали в огромный рот, копошились там, расталкивая друг друга, и выскакивали, неся в зубах белые крошки...
Так вот оно что! У толстяка - полуденный туалет. Добровольные дантисты и санитары чистят его.
Окунь терпеливо ждал. Только когда последняя рыбёшка покинула пасть, он осторожно свёл губы, опустил жаберные крышки и, не поворачиваясь, задним ходом забрался назад в пещеру.
Рыбья мелочь, не сговариваясь, поплыла прочь.
РЫБЬЕ ОБЛАКО
Я люблю наблюдать за рыбьими стаями: стая живёт по своим законам и даже ведёт себя порой как одно большое живое существо.
Вот из-за большого плоского, похожего на стол коралла выплывают два серебристо-лиловых хирурга. Плоские, похожие на блюдечки, с жёлтыми кинжальчиками на хвостах рыбы плывут, строго выдерживая курс. За первой парой показывается вторая. Хирургов уже стайка. Все следуют в направлении, указанном первой парой. Стайка растёт, из-за оранжевой коралловой глыбы показываются всё новые и новые рыбы. Их уже десятки, сотни. Огромная стая тянется, как шлейф дыма, рыбы плывут, никуда не сворачивая, они приближаются ко мне всё ближе... ближе.
Моё неосторожное движение - и по стае распространяется волна тревоги. Почти незаметная, она достигает противоположного конца стаи, и вдруг рыбы, плывущие здесь - хотя они и не видят меня! - поворачивают, ускоряют ход. Словно листья, подхваченные ветром, несутся они прочь, возникает струя быстро плывущих рыб. Увлекаемые невидимым потоком, все хирурги изменили направление. Нет стаи...
А вот ещё одно удивительное умение.
Прямо на меня плыла стая рыб. У каждой - жёлтые галунчики плавники. Кубинцы называют этих рыб "кахи".
Кахи плыли не торопясь, каждая соизмеряя своё движение с движением стаи. Они тянулись нескончаемой процессией.
И вдруг среди ближайших ко мне рыб произошло движение - к стае приближалась большая зеленоватая морская щука-барракуда. Нижняя челюсть опущена, жёлтые торчащие вверх зубы обнажены... "Ну, конец, - подумал я, сейчас полетит брызгами чешуя!"
И барракуда бросилась в атаку.
Но тут произошло неожиданное - щука промахнулась! Когда она врезалась в стаю, рыбы расступились. Хищница сделала бросок вправо, щёлкнули зубы промах. Жертв было слишком много, они суетились перед глазами, появлялись перед самым носом, сбивали прицел.
Барракуда выскочила из стаи, описала дугу и кинулась в повторную атаку. И снова промах!
Огромная стая, не торопясь, стала отступать, а обескураженная хищница, приподняв жаберные крышки и часто раскрывая рот, смотрела ей вслед. Кахи исчезали, поблёскивая жёлтым и белым. И только тогда барракуда заметила меня, изогнулась, посмотрела бесцветными холодными глазами и пошла прочь. Она плыла, едва заметно двигая хвостом, постепенно приходя в себя и набирая скорость.
