что-то на свой поганый лад?..
Звану остро захотелось увидеть Дарёну – прямо сейчас! Поговорить с нею, выбросить из головы нелепые мысли!
И вдруг он… нет, живший в нем волк… почуял запах Дарёны. Она была здесь! Она куда-то шла по этой улице! Запах был слабый, почти развеялся, но волк не мог ошибиться!
Почти не раздумывая, Званко повернулся и пошел по следу.
* * *
Никогда в жизни Дарёне не было так страшно.
Даже когда она сидела в лодке под прицелом лучников-варварцев.
Даже той ночью, когда по Звенцу катился вой волка-оборотня – и девочка знала, что он ищет именно ее.
Даже тогда, когда страшная Теребиха держала ее – а на пне лежал нож, которым Дарёну должны были зарезать.
Тогда она была хозяйкой самой себе, своему телу!
А сейчас ноги сами, против воли принесли ее к небольшому прочному сараю на самой окраине Звенца, неподалеку от городской стены. От сарая крепко разило копченой рыбой. Дверь казалась запертой, на ней даже замок висел, но когда Дарёна потянула ручку, дверь открылась – засов был прилажен только для видимости.
Пропахший рыбой сарай был пуст. Дарёна вошла и притворила дверь за собой – руки тоже не слушались ее, делали то, что велел Нерад.
Если бы пришлось ждать долго, она, возможно, сошла бы с ума от ужаса и тоски. Но Нерад появился очень быстро. Вошел, прикрыл дверь, огляделся:
сквозь щели в сарай попадало немного дневного света. Заговорил спокойно, по-приятельски:
– Здесь уже ничего не коптят. Отсюда всё вынесли: и вешала для рыбы, и поддоны… ну, всё. Нам никто не помешает.
«Утешил», – злобно подумала Дарёна. Этот человек был так похож на прежнего, веселого, славного Нерада – и таким чужим, таким недобрым он был, несмотря на привычную скоморошью раскраску!
– Я тебя отсюда уведу, – все так же доброжелательно продолжал Нерад. – Но сначала ты мне расскажешь, зачем ты ищешь того торговца с ожогом на щеке. Правду расскажешь!
Губы Дарёны шевельнулись против ее воли. Девочка словно со стороны услышала свой голос, рассказывающий о Деве-Лебеди, жене князя Даримира, и о перышке, которое она подарила своей дочери.
В полумраке Дарёне плохо видно было лицо Не-рада. Да и что бы она разглядела под слоем цветной глины? Но слушал он внимательно.
– Вот оно как… – протянул он негромко, когда девочка замолчала. – Знаешь, а ведь это многое меняет… для тебя, княжна, наверное, к лучшему. Но сейчас нам пора уходить.
Он нагнулся, пошарил по засыпанному соломой земляному полу и что-то сдвинул. Дарёна поняла, что это сплетенный из ивовой лозы щит, закрывавший черный лаз. Сверху щит был засыпан соломой.
– Не бойся, – сказал Нерад. – Это подземный ход под стену, выйдем в лесу. Темно, но у меня с собою факел, внизу я его зажгу. Я спущусь вниз, а ты – следом за мной. Там ступеньки, будь осторожна.
Задвинешь за собой крышку, ровно, чтоб щели не осталось. Да смотри, нитку не сбрось!
И ящеркой юркнул в лаз.
Дарёна послушно двинулась следом…
Послушно? Ну, нет!
Она не могла убежать. Не могла остаться в сарае. Не могла сбросить с плеча проклятую нитку.
Она сделала то единственное, что могла. Одним быстрым движением выдернула из косы желтую ленточку. И, спускаясь во тьму по земляным ступенькам, задвигая за собой плетеный щит, зажала им ленточку – так, чтоб кончик торчал наружу.
* * *
Незвана была раздосадована. Куда унесло эту девчонку? Надо бежать к молочнице за молоком и сметаной, а Дарёнку хоть с собаками ищи, так не найдешь. И воды мало натаскала, и даже ведро не убрала на место, а так возле бочки и бросила!
Но от сетований работа сама себя не сделает. Не-звана позвала старую Карасиху, попросила приглядеть пока за хозяйством, взяла корзинку и побежала к молочнице.
Но в этот день немногочисленные постояльцы «Мирного очага» не увидели ни молока, ни сметаны, потому что Незване встретилась на улице ее давняя соперница Курлычиха. И сразу, не поздоровавшись, расшумелась:
– До чего твоя девчонка докатилась, приемыш твой! Совсем старших не уважает, вся в тебя!
Незвана даже самому князю не позволила бы бранить Дарёну, не то что Курлычихе! Подбоченилась (даже корзинка этому не помешала) и вопросила грозно:
– Что ты опять про ребенка выдумала? Или сон дурной привиделся? Или встала не с той ноги?
Курлычиха тоже подбоченилась, не обращая внимания на прохожих, что глазели на их ссору:
– Иду сегодня по улице тихо-мирно, никого не трогаю, а навстречу – твоя коза, бесстыжие глаза! Толкнула меня плечом и дальше пошла – не извинилась, не обернулась даже! А глаза не то неживые, не то слепые, будто ее с утра поднять-то подняли, да разбудить забыли.
– Хватит врать, ворона ты в сарафане! Сроду моя Дарёнка эдак себя не вела! Может, она тебя легонечко плечом зацепила и сама того не заметила! Или извинилась, да ты по глухоте своей не расслышала. Вон как ты сейчас орешь! Ну, точно – глухая!
– А я тебе говорю, что…
– Много ты лишнего говоришь, помолчать бы пора! Чего ты вообще этот разговор затеяла? Ждешь, что за обиду твою несмываемую мы с Дарёной тебе воз подарков привезем? Ну так жди! Сиди дома и дожидайся, как меду от мертвых пчел! Как шерсти от стриженого барана! Как от кошки лепешки!
И удалилась с победой под хохот зевак.
«Вот так! – думала она свирепо. – Ни единого словечка худого не спущу! Пусть только тявкнут!.. А коли станешь овцой, так враз волки набегут!..»
И вдруг победный азарт схлынул, потому что в памяти всплыли слова Курлычихи:
«А глаза не то неживые, не то слепые, будто ее с утра поднять-то подняли, да разбудить забыли…»
Дважды в жизни видела Незвана такие глаза.
Первый раз, когда еще жила в ученицах у старой Чернавы.
Второй раз, когда была замужем за разбойничьим атаманом.
Были такие глаза у людей, на которых навели чары.
То-то девочка даже ведро у бочки бросила, не убрала в сарай… Просто ушла, куда повел колдовской приказ…
Сама Незвана такие чары наводить не умела. Тут нужны большие знания и большая сила.
А у кого есть такие знания и такая сила?..
Незвана даже споткнулась на ходу.
Неужели эта мерзавка Теребиха решила свести с Дарёной недавние счеты? Вроде бы Незвана с нею потолковала… и Теребиха всё поняла… Может, она только прикинулась разумной да смирной? А сама решила добраться до девочки?
Ну, коли так, Незвана ее, гадину, выпотрошит да соломой чучело набьет!
Скорее к
