Теребихе!..
* * *
Дарёна не могла бы сказать, долго ли она шла подземным ходом вслед за факелом безмолвного Нерада. Путь показался ей бесконечным. Тело двигалось само, а в голове билась лишь одна мысль: «Я умерла, я совсем умерла, это уже Навь…»
Только когда Нерад сдвинул второй плетеный щит у себя над головой и, выбравшись наружу, помог подняться Дарёне, девочка поняла, какой тяжелый земляной дух царил внизу. И только тогда она поверила, что всё-таки жива. Возможно, ненадолго, но жива.
Дарёна увидела редкий лесок, а справа – обрывистый берег реки. Должно быть, Гремячая…
– Не бойся, – приветливо сказал Нерад и глянул на ее плечо. Дарёна заметила этот взгляд и догадалась: проверяет, на месте ли колдовская нитка.
– Я должен был отвести тебя… в одно нехорошее место, – продолжил Нерад. – Но передумал. Ты еще мне пригодишься, Дарёна свет Даримировна… Иди за мною. Не говори ни слова. И не снимай нитку.
Он повернулся и пошел берегом. Девочка молча двинулась за ним. В ней пробудилась надежда.
«Дарёна Даримировна… Да, я рассказала ему, чья я дочь… Может быть, он хочет продать меня отцу?»
И тут идущий впереди Нерад споткнулся о корягу. Нет, не упал: с гибкостью скомороха удержал равновесие. И досадливо взмахнул у своего лба кулаком, словно отшвыривал что-то от себя.
С отчаянием Дарёна узнала жест, каким варварцы отгоняют неудачу…
* * *
– Знать не знаю ничего про твою девчонку и ведать не ведаю! – зло сказала Теребиха. – Больше ее искать негде, только у меня? Все дороги возле моей избушки сходятся?
– Ну да, ну да, – ехидным голосом откликнулась Незвана. – На волка поклеп, это зайцы кобылу съели!
– Уйди по-хорошему, дурища недоученная, не зли меня! Сижу себе, ем спокойно пирог – и вдруг ты вваливаешься…
– Никуда не уйду без Дарёны! Буду у твоего порога стоять, пока корнями в пол не прорасту, храни меня чуры-предки!
Незвана держалась неуступчиво, но не бушевала.
Да, она бежала сюда, собираясь свернуть шею мерзкой Теребихе. Но, к счастью, по пути остыла и вспомнила ночной лес, поляну и густое полотнище из паутины, которое окутало ей руки, закрыло рот…
У Теребихи наверняка еще не одна хитрость припрятана. Надо признать: она действительно сильная, матерая ведьма. А Незвана немного нахваталась по верхам, не умеет толком ничего. К тому же Чернава когда-то сказывала, что у себя дома любой колдун сильнее. Не зря говорится: дома и стены помогают.
Поэтому Незвана рук не распускала, да и язык старалась держать на привязи. Но стояла на своем: она пришла за Дарёной! А если Теребиха и впрямь непричастна к пропаже девочки, то пусть поможет ее отыскать.
На самом деле Незвана не верила, что старуха ей поможет. Но она заметила, что Теребиха время от времени кидает взгляды в распахнутое окно. Ждет кого-то? Может, это связано с пропажей Дарёнки?
– Я-то недоучка, но ты-то всё ученье превзошла. Может, хоть погадаешь, в миску с водой глянешь?
– Я не колдунья, я травница.
– Расскажи это моему коту. Или вон той сороке… – Незвана кивнула на птицу, опустившуюся на подоконник. – Может, кто из них и поверит.
Теребиха чуть подумала и кивнула:
– Так и быть. Попробую в воду поглядеть. Но потом ты сразу уйдешь.
«Правду ты, голубушка, мне все равно не скажешь, – подумала Незвана. – Если бы и впрямь решила погадать – потребовала бы плату. А сейчас наврешь мне с три короба и выставишь меня отсюда. Я сделаю вид, что поверю, а сама затаюсь да погляжу, кого ты ждешь…»
Старуха отвернулась к полке, чтобы снять с нее небольшой глиняный таз.
Наглая сорока, воспользовавшись этим, влетела в комнату и села на край стола, выглядывая маленькими черными глазками, чего бы стащить. На стоящую неподвижно Незвану сорока не глядела – или делала вид, что не глядит.
Незвана, как многие, не любила сорок. Трещотки и воровки. Может, и правду о них говорят, что они воруют младенцев из колыбели и любят клевать человечину… И, пожалуй, не зря один из подручных кладовика, охраняющий спрятанные сокровища, зовется Щекотуном и стрекочет по-сорочьи.
Но Незвана лишь мельком вспомнила о том, как добывала клад, как пугали ее Лаюн и Щекотун. Сейчас она глядела на большую пеструю птицу, которая бочком, вприпрыжку, подбиралась к недоеденной краюхе пирога. Женщина вспоминала о том, что ей рассказывала Чернава: сильный, умелый колдун может глядеть глазами зверя или птицы. Прыгает белка по веткам или бежит собака по городу, а ее глазами смотрит колдун.
И еще припомнилось Незване, как в ту ночь на Черном ручье, когда Теребиха собиралась принести Дарёну в жертву Велесу, из мрака кричала дневная птица сорока – словно предупреждала старуху об опасности.
Неспроста это! Ох, неспроста!
Незвана осторожно поднесла руки к шее и развязала узел платка.
Теребиха тем временем налила в таз воды из ковша, склонилась над тазом и забормотала заговор.
Птица нагло цапнула краюху пирога, но взлететь с добычей не успела. Незвана, словно кошка, метнулась вперед, хлестнула по столу сорванным с себя платком – и сорока забилась в накрывшей ее ткани.
Теребиха обернулась на шум – и лицо ее исказилось от ужаса.
– Ты что делаешь?!
– Птицу поймала, – ответила Незвана, поудобнее перехватывая свою спеленатую добычу.
Сорока заорала во всё свое птичье горло.
– Отпусти сейчас же!
– С чего бы это? – зло ухмыльнулась Незвана. – Я этой птичке хочу шею свернуть.
– Не смей!
– Она тебе нужна, эта сорока? А мне нужна Дарёна. Жизнь за жизнь. Помоги найти мою девочку.
Старуха с явным усилием взяла себя в руки и сказала почти спокойно:
– Если помогу – отпустишь птицу?
– Да отпущу, не похлебку же из нее варить… Ты успела что-то увидеть в воде?
– Успела, – мрачно ответила колдунья. – Реку увидела, берег Гремячей. Да не просто берег, а развалины старой мельницы. Слыхала про такую?
– Доводилось слышать.
– Либо твоя девчонка туда идет, либо уже там. Беги, перехватывай.
– Я-то побегу, да не одна, а вместе с тобою. Ты обещала мне помогать? Вот и пойдем.
– Сдурела? Зачем мне это надо?
– Не тебе, а мне. Почему Дарёна ни с того ни с сего пошла в это проклятое место? Что ей там, медом намазано? Баба, которая Дарёну видела на улице, говорит, что у девочки глаза вроде как слепые. Или мертвые. Тут без колдовства не обошлось, а я чары снимать не умею. Вот ты мне и поможешь.
– Да никуда я не пойду.
– Пойдешь, – жестко и властно сказала Незвана и вытянула перед собой замотанную в платок птицу. Сорока
