до самого леса.
Одновременно пожав плечами, девочки снова тронулись в путь, однако странное происшествие никак не шло из головы. Они задумчиво одолели поворот и покатили дальше, не глядя обогнув две разноцветные кучки, лежащие посреди дороги. Одна была серо-рыжая – песчаная, вторая черная – земляная. Здесь часто проезжали машины, чем только не груженные, проходили тут и комбайны, на гусеницы которых налипала земля с полей, – неудивительно, что на дороге можно было увидеть и землю, и песок, и глину, и рассыпавшуюся солому…
Но как только девочки прокатили дальше, с дерева сорвалась не замеченная ими ворона и принялась кружить над этими кучками, внимательно их разглядывая. Потом, громко каркая, быстро полетела к лесу и скрылась в нем.
Девочки в это время разминулись со встречным трактором и за шумом мотора не услышали этого злобного карканья.
Хотя вряд ли воронье карканье бывает добрым!
Когда Адриан очнулся, Калиго Корней по-прежнему была рядом и разглядывала его с кривой ухмылкой.
Адриан почувствовал, что стоит на четвереньках, однако при этом смотрел он на ведьму не снизу вверх, а сверху вниз. И вообще он как-то вырос и потолстел. И еще довольно трудно было управиться с руками и ногами, которые дрожали и расползались. Шея болела от тяжести головы, волосы почему-то стали очень длинными и щекотали шею.
– Ну а теперь беги, глупец, ищи мой след у воды! – воскликнула ведьма и зашлась своим каркающим смехом. Она отступила в сторону. Несколько ворон, вырвавшись из ее спутанных волос, сели на створки ворот, замахали крыльями – и ворота открылись.
«Домой, домой! Она меня отпустила!» – радостно подумал Адриан, рванулся вперед из открытой загородки – и чуть не упал, не удержавшись на разъезжающихся в стороны руках и ногах.
Да что же он, дурак, бежит на четвереньках?!
Попытался выпрямиться – не удалось.
Посмотрел на руки… и упал-таки, потрясенный тем, что увидел.
Вместо рук оказались… лошадиные ноги – серые, до колен покрытые белой шерстью! Адриан с трудом повернул непомерно тяжелую голову на неуклюжей шее и обнаружил, что весь он стал серым. И это было не его тело, не его шея, не его ноги! Они принадлежали какому-то серому коню.
Какому-то?! Какому-то?!
– Нет, нет, нет! – отчаянно забормотал Адриан, но вместо слов изо рта вырвалось слабое ржание.
– Не нагляделся на себя еще? – захохотала ведьма. – Не налюбовался? Хорош, хорош, настоящий красавчик! Беги, кому сказано! Беги, ну!
Адриан с трудом поднялся, пытаясь осознать, что и серое тело, и ноги, задние сплошь серые, передние в белых чулках, и грива, которая моталась туда-сюда и лезла в глаза, и огромная тяжелая голова – все это теперь он. Вернее, он закован в неуклюжее, несдвигаемое конское тело!
Да он ни одной из четырех ног шевельнуть не может, не то что бежать куда-то!
– Ну, мне это надоело! – проворчала ведьма и, оглядевшись, шагнула к большим ящикам, стоящим у стены.
В одном был песок, в другом земля. Адриан видел эти ящики впервые, но откуда-то знал, что песком посыпали дорожки в большом манеже, где его и всех других коней тренировали по прыжкам через препятствия. А из земли разбили клумбы у ворот школы и насажали там каких-то красивых цветов: белых, с желтыми и оранжевыми тычинками. В первый же день, возвращаясь с проездки, несколько соседей Адриана по конюшне поели этих цветов и разболелись. После этого все красивые цветы выкопали, клумбы вообще срыли, а землю ссыпали в деревянный ящик.
«Откуда я все это знаю?! – ужаснулся Адриан. – Я никогда не видел этих клумб – но почему я ясно вижу эти цветы… это нарциссы, я их узнал».
«Нарцисс? – удивился кто-то в его голове. – У нас в конюшне есть конь с такой кличкой».
И Адриан вдруг понял, что это размышляет Бруйяр. Мысли и воспоминания коня слились с мыслями человека, и они стали одним существом!
Ну да, будущий лицеист Адриан Марсо стал серым конем Бруйяром…
Пока он дрожал мелкой дрожью, пытаясь осознать этот ужас, ведьма двумя руками зачерпнула песка и земли, потом разжала пальцы и дважды топнула в середину песчаной и земляной кучки. И едва успела отскочить в сторону, как перед ней появились два коня: пегий и вороной.
– Гоняйте этого дурака, пока не свалится замертво, – холодно приказала им ведьма. – Мои птицы вам помогут. Впрочем, я сама вас поведу!
Ударившись о землю, она обернулась вороной – такой же, как те, что только что вылетели их ее волос, – и, взвившись над Бруйяром, больно клюнула его в шею.
Он даже взвился от боли!
Адриан и думать забыл, что обратился в серого коня, что ему неловко, неудобно в его новом теле – он полностью доверился Бруйяру и только слабо удивился той стремительности, с какой тот пустился наутек.
Пустишься небось… да, небось пустишься, если над головой кружат черные вороны, а вслед за тобой скачут два жеребца, и хотя ты знаешь, что они призрачные, однако зубы их кусают тебя вполне реально, и вполне реально тебя бьют копыта, и толкают тебя они своими головами и сильными крупами, стараясь сбить с дороги в овраг, тоже вполне реально – и они неутомимы, они готовы гонять тебя до утра, загнать тебя до смерти!
Будь Адриан самим собой, не обладай теперь силой и инстинктами молодого животного, он бы давно уже упал замертво. Останься Бруйяр самим собой, не обладай сообразительностью человека, не гони его ужас, владеющий человеком, он бы давно уже упал замертво. В поисках спасения они метались среди деревьев, прятались в охотничьих балаганах [14], которых немало в окрестных лесах, скрывались за копнами свежего сена, врывались во дворы одиноких ферм и удирали от разбуженных и потому особенно злых собак, замирали у ручейков, делая пару торопливых глотков воды, и, завидев преследователей, снова пытались удрать. Но созданные колдовством кони, сквозь тела которых со свистом проходил ветер, и черные птицы, шумно хлопающие крыльями, снова и снова настигали их, подбадриваемые злорадным карканьем вороны-ведьмы, летящей над лесами и полями, неутомимо ведя свою стаю, непостижимым чутьем находя следы Бруйяра в самых укромных ущельях, в самых густых чащах.
Наконец небо посветлело, настало утро. Солнце поднималось все выше. Еле держась на ногах, серый конь, загнанный в глубину лесов, наконец вырвался на шоссе, и перед глазами Адриана мелькнула надпись на дорожном указателе: «Самбур, 4 км».
Самбур! От него до Френа рукой подать! Бруйяр, которому, очевидно, передалось знание Адриана, прибавил ходу, стремясь в родную конюшню, уверенный, что там найдет спасение.
