id="id18">– Да ну, жалко – может, мы их от нечего делать когда-нибудь почитаем, – возразила Лиза. – Тут есть очень интересные! Например, я вон на ту полку Жюльетту Бенцони [16] поставила. А это что такое, ты только посмотри! – И она вытащила из коробки небольшую книжку в мягкой обложке, на которой были нарисованы женщина в длинном черном платье, с распущенными черными волосами, украшенными птичьими перьями, и мрачный человек в сером монашеском балахоне, но не очень похожий на монаха. Он выглядел как настоящий богатырь, а в руках держал заостренный кол, направленный на женщину. Над головами у этих двоих реяла стая ворон.
На обложке было написано «Доминик Съекль. Суеверия департамента Йонн».
– Ух ты! – восхищенно воскликнула Таня, выхватывая у сестры книжку. – Смотри, эта ведьма похожа на ту даму, которую мы сегодня видели около моста!
– Да, что-то есть, особенно вороны похожи, – хихикнула Лиза. – Ну ладно, по-моему, мы на сегодня уже наработались. Предлагаю устроить небольшой антракт и для разнообразия немножко почитать. А то родители вечно ворчат, что мы в айфоны утыкаемся и про книжки забываем.
Таня радостно кивнула и запрыгнула на большую софу с выцветшим покрывалом, купленным недавно на вид-гренье. Честно говоря, на это покрывало ни девочки, ни их мама даже не взглянули, но мсье Верьер, который очень любил старинные и просто старые вещи, покрывало купил и торжественно застелил им софу – кстати, тоже старую или даже старинную, как и вся мебель в доме.
Лиза уселась рядом с сестрой, и девочки принялись перелистывать страницы. Вскоре они поняли, что в руки им попало настоящее сокровище! Похоже, автор очень любил лошадей, потому что им посвящалось много удивительных историй. Скажем, там был рассказ о белой лошади, при встрече с которой ночью следовало трижды топнуть пяткой и загадать желание, и оно должно было непременно исполниться. Были истории про водяных лошадей: например, про маленькую черную лошадку, которая приманивала к себе детей, но стоило кому-то на нее сесть, как она уносила ребенка в воду – и он уже никогда не возвращался обратно.
Среди всех таких рассказов один посвящался оборотню по прозвищу Николя-из-под-моста. Он среди ночи вдруг выныривал из-под какого-нибудь моста на реке Серен и просил случайного путника помочь ему выбраться из воды. Сведущий человек засмеется и пойдет своей дорогой, а несведущий руку подаст – и вытащит золотоволосого юнца с мало того что лошадиными, да еще и коленями назад вывернутыми ногами. Ох и страху натерпится прохожий, хотя зла Николя-из-под-моста никому не сделает. А по ночам он играет на скрипке. На невидимой скрипке! Сидит на мосту, водит рукой по воздуху – и раздаются чудесные тихие звуки. Говорят, если его попросить, он может обучить желающих играть – только неизвестно, где невидимую скрипку раздобыть.
Таня над этой историей здорово повеселилась, вспоминая того Николя, с которым Лиза перемигивалась во время верховой прогулки по берегу реки Серен. Она с таким ехидством спросила, не заметила ли Лиза у этого мальчишки вывернутых лошадиных ног, что та сердито выхватила у сестры книжку и уткнулась в нее с обиженным видом. Но если честно, Лиза как раз думала про этого самого Николя. Он рыбачил стоя в воде, которая доходила ему почти до края высоко подвернутых штанов. Кто знает, что там с его коленями?! Волосы у него цвета спелой пшеницы – их вполне можно назвать золотыми…
– Ну, давай дальше! – нетерпеливо воскликнула Таня и, в свою очередь, выхватив у Лизы книжку, перелистала несколько страниц и принялась читать список примет, собранных Домиником Съеклем. В основном они были довольно дурацкие, например: «Если женщина переступит через удочку, рыба перестанет клевать», или: «Если хорошо мыть руки по утрам, будешь защищен от ведьм и колдовства», или: «Если хотите встретиться с пауком, приурочьте эту встречу к вечеру, потому что утренний паук – к огорчениям, а вечерний – к надежде».
– Не могу даже представить человека, который по доброй воле захочет встретиться с пауком, да еще и время будет выбирать! – передернулась Лиза. – У нас вон они круглыми сутками по дому бродят.
И в самом деле – в этом старинном доме по углам обитали какие-то тощие, словно высохшие за давностью лет, длинноногие паучки, которых мадам Верьер называла средневековыми интеллигентами. Но паутину эти «интеллигенты» плели как ткачи-профессионалы, и почти каждое утро для хозяев начиналось с обметания паутины в углах, под потолком и в проемах окон.
– А эта примета еще лучше, – засмеялась Таня: – «Если во время дождя светит солнце – значит, ведьмы жарят блины»! А вот еще, слушай: «Если на дороге вдруг оказалась лента или небольшая веревочка, трогать ее нельзя, поскольку там притаилась ведьма».
– Надоело про приметы, – зевнула Лиза, перелистывая еще десяток страниц. – О, вот, смотри! Это интереснее! Рассказ называется «Ведьма Калиго Корней и колдун Дэвэн Марсо». Наверное, это они нарисованы на обложке!
– Странно, что колдуна зовут Колдуном, – ухмыльнулась Таня. – Ну ладно, давай почитаем.
Девочки наклонились над книгой – и с первых же слов забыли обо всем на свете!
«Как говорят в народе: если человек чихнет и никто не скажет ему «Да благословит тебя бог!» – власть над ним приобретет ведьма. Не иначе что-то подобное произошло с родителями Калиго Корней! Не пойму, что было у них в голове, когда они дали ей такое имя! Судя по некоторым сведениям, ее отцу – а он служил писарем у какого-то графа, ну и возомнил себя ученым – очень нравилась латынь. Почему из множества красивых латинских слов он выбрал то, которое означает «тьма», не знаю. Не пошла ему на пользу ученость, да и дочке беду принесла!
Калиго всегда была странная, дикая какая-то, хоть и красивая – по слухам, глаз не отвести. С людьми и животными она не очень-то ладила, зато любила птиц. Однажды вылечила сову со сломанным крылом, и та в благодарность научила Калиго птичьему языку и рассказала ей все, что знала сама. Совы летают ночью, а потому им ведомо многое из того, что непостижимо людям. Калиго тоже научилась летать… Говорят, что ведьмовство было у девчонки в крови: якобы ее прабабка считалась сильной ведьмой, одной из тех старух, которые живут в лесу и наводят порчу на добрых людей. Но слушая сову, Калиго узнала также и как принять обличье птицы! Фамилия ее отца была Корбо, что значит Ворон. А Калиго стала называть себя мадемуазель Корней, то есть мадемуазель Ворона. Этих птиц Калиго особенно любила и часто украшала свои густые волосы их черными перьями.
О воронах много чего рассказывают! Мол, те, которые
