– Ты есть будешь? – вернула ее в реальность Надя. – Ешь давай, а то так и не вырастешь.
– Я и так не вырасту, – буркнула Марля – всякое упоминание о ее маленьком росте немедленно портило ей настроение, – но послушно стала есть.
– Оссьпидя, опять ты ноешь. Из-за Федьки расстраиваешься? Ну и что, что он там без тебя пляшет? Смотри, какие девицы рядом – он же на них не смотрит? Все в твоих руках. Действуй! Слушай меня. Ща поешь и подойди к нему. Потанцуй. Прикоснись к нему, скажи что-нибудь на ушко. Это называется «тактильный контакт». Это очень важно. Парни от этого заводятся. Возьми его за руку. Попроси медляк заказать. А что? Пусть тоже постарается ради вашей любви! Закажет он медляк у диджея. Потанцуете. Тащи его на пляже посидеть. Это такая романтика. Звезды. Море. Да что я тебе рассказываю? Сама понимаешь. Там снова поцелуетесь. И все, никуда он не денется, влюбится и женится, как говорится. Главное, не таскайтесь за нами с Петькой, хорошо? А то вчера весь вечер нам испортили.
Марля доела и послушно направилась на танцпол. Только танцевать у нее не очень-то получалось. От непривычных высоких каблуков ноги у нее зверски болели. Вчера еще как-то терпимо было, а сегодня с каждой минутой хождение все больше походило на пытку. Да и танцевать она просто стеснялась. Стеснялась себя, того, как она выглядит. Ей казалось, что она совершенно не умеет двигаться, что все только на нее и смотрят. А главное, на нее смотрит персонал заведения, и вот-вот кто-нибудь из них схватит ее за руку и спросит: «Девочка, где твои родители? Не пора ли тебе спатеньки?»
Да и Федька с Петькой ее как будто не замечали. Надя пришла в их круг – заметили, заулыбались, стали хватать ее за руки, отплясывать рядом. А ее, Марлю, как будто не видели. Как будто и не было ее вовсе. Надя же как ни в чем не бывало схватила ее в охапку и зашептала в ухо:
– Че теряешься? Давай подойди к нему! Давай!
Усилием воли Марля на ватных ногах подошла к Федьке. Взяла его за руку. Парень вопросительно посмотрел на нее…
Легко сказать: прошепчи ему на ухо! Но ухо Федьки было так высоко… По привычке Марля попыталась встать на цыпочки, но… Но на каблуках она и так стояла на цыпочках, выше встать у нее не вышло.
– Федька! Давай станцуем медленный танец, – попросила она.
– Что? – не расслышал тот.
– Танец… – растерялась Марля.
– Я не слышу, – констатировал Федька, даже не попытавшись услышать ее, наклониться к ней.
И тут… И тут что-то случилось. Внутри Марли, она вдруг резко развернулась и решительно направилась прочь из кафе. На улицу, под небо, к каштану в огоньках. Остановилась под деревом. Вдохнула полной грудью воздух. Воздух был пропитан морем…
– Ты куда? – тут же вслед за ней выскочила Надя. – Вернись! Что мы за тобой бегать, что ли, будем?! Детский сад какой-то!
А за ней уже показались и парни.
И тут Марлю прорвало:
– Не надо за мной бегать! Не надо! Мне всего этого не надо! Не надо мне твоих дурацких каблуков! – Она решительно сорвала с ног босоножки и швырнула их куда-то себе за спину. – Не надо мне твоих поучений про любовь. Любовь – это совсем не то, что ты говоришь. Любовь другая! А это все – не любовь! Что ты смотришь на меня, Федька? Что, скажешь, что ты любишь меня? Что я нужна тебе? Ни фига я тебе не нужна! А Петька так вообще меня ненавидит. За то, что я такая маленькая и со мной не во все кафешки пускают. А ты, Надя, зачем ты меня потащила сюда? Чтобы показать мне море? Чтобы у меня была романтика с Федькой, которому на меня наплевать? Тебе просто не хотелось ехать сюда одной. Тебе нужна компания. Тебе нужен кто-то, кому можно до бесконечности сливать свои душевные переживания, кого можно учить и воспитывать, чувствуя себя при этом взрослой и опытной. Только твой опыт ничего не стоит. Потому что он – ложь. Это одна большая ложь. И Петька тебе тоже на фиг не нужен. Мы тут все друг другу на фиг не нужны. Но зачем-то пытаемся изобразить, как нам хорошо, как мы круты и какая у нас любовь. А я не хочу больше играть в эту игру. Я У-ХО-ЖУ! – С этими словами Марля действительно развернулась и ушла.
Босиком по асфальту.
И никто ее не стал удерживать.
Марля всегда со всеми соглашалась. Она всегда делала то, что от нее ждали. Она никогда ни с кем не спорила и всегда всех слушалась. Но впервые – впервые! – с ней что-то произошло. В ней что-то изменилось. Она поняла, что у нее есть свое мнение и что она сама способна решать, как ей себя вести и что делать.
Она вдруг ясно увидела всю эту ложь, которая в последнее время была вокруг нее. Все эти нелепые попытки Нади кадрить всех подряд. Устраивать себе страдания – какие-то кривые отношения, которые никому не были нужны. Марля вдруг остро почувствовала, как Надя пытается быть какой-то не такой, какая она есть на самом деле. Что-то из себя строит, что-то изображает. Как будто Надя постоянно гонется за каким-то призраком, упорно и упрямо пытается догнать его, назвать любовью, доказать всем, что и у нее есть любовь, что и ее кто-то любит, и она кому-то нужна.
Но ведь парни – не вещи. Не телки́, как любила говорить Надя. Они тоже живут, что-то думают, что-то чувствуют. Они чего-то хотят или не хотят. О чем-то мечтают. Как можно верить, что за них все можно решить? Что надо просто что-то определенное сказать, как-то так хитро посмотреть, что-то сделать – и все, и дело в шляпе, и вот она любовь, получи-распишись?
Марля поняла, призналась сама себе, что и она зачем-то тоже втянулась в эту глупую игру. Стала изображать из себя ту, которой не являлась. Стала какой-то чужой, насквозь фальшивой, ненастоящей. Ради чего? Ради иллюзии любви? Ради какого-то чужого ей по сути Федьки, которому она и вовсе не нужна? Ради того, чтобы доказать себе, что она такая же как все? Как какие все? Как насквозь фальшивая Надя? Как ее подруга, причем подруга в кавычках, Нина, которая постоянно таскается хвостом за первыми красавицами класса Корвяковой и Июдиной?
А что в их жизни есть такого, чего нет у Марли? Бесконечные пробежки за парнями? Сплошные страдания и унижения? Попытки любыми способами заполучить хоть какого-нибудь парня исключительно для того, чтобы потом хвастаться в классе? А нужно ли все это ей, Марле? Счастливы ли все эти девчонки? Раньше Марля думала, что это и есть счастье. И только сейчас вдруг поняла, что к счастью все это не имеет никакого отношения.
Единственное, что в это лето было настоящим в жизни Марли, – это лошади. Они были живые, теплые, добрые. И это было счастье – бежать каждый день на спортивную конюшню, седлать Загадку, выезжать на плац. И боль в мышцах, и первые победы, и галоп, и похвала тренера Андрея. И это была ее жизнь и ее счастье. А вовсе не вся эта фальшивая любовь, придуманная Надей.
Марля шла босиком по пляжу, и сердце билось в ее груди часто-часто. Ей было и страшно, ведь она первый раз взбунтовалась, сказала то, что она на самом деле думает. И радостно, ведь она поступила так, как подсказало ей сердце. Она впервые была сама собой. Она поняла, кто она, какая она, что ей нужно, о чем она мечтает…
И при этом ей было ужасно одиноко. Марле казалось, что она разом потеряла все: подругу, парней – и осталась совершенно одна в незнакомом городе, далеко от родителей. Что делать, она не знала. Успокаивала себя тем, что утро вечера мудренее, что главное – скорее добраться до домика, залезть в кровать, накрыться с головой одеялом и уснуть.
– Э-эй! – вдруг донеслось до нее.
Марля вздрогнула, остановилась и огляделась.
На пустом пляже сидели две женщины. Две очень красивые, волшебные женщины в широкополых шляпах, в платьях и шалях на плечах. Такие, каких Марля, пожалуй, видела только в кино. И почему-то вдруг ей показалось, что именно так и должны выглядеть феи.
– Иди к нам! – позвала ее одна из женщин.
Марля стояла и не верила своим ушам: неужели они звали ее к себе?
– Не бойся, – ободрила ее вторая и улыбнулась, – мы не кусаемся.
Марля подошла к ним.
– Хочешь персиков? – спросила ее первая.
И тут Марля разглядела ведро с персиками, стоявшее рядом с женщинами. Правильно ли было подходить к незнакомкам и брать у них фрукты, Марля не знала, но ей вдруг очень захотелось персиков, и прямо сейчас.
– Садись, – предложила ей вторая, показывая рукой на песок рядом с собой. – Меня зовут Анна. А ее – Ирина. А тебя как?
– Марля, в смысле Марлен, – сказала Марля, присаживаясь рядом и принимая персик.
А сама внутренне напряглась, ожидая вопроса про возраст, поздний час и родителей. Но его не последовало. Вместо этого Ирина сказала:
– Какой удивительный вечер, не находишь? Безветренный. И море такое… ленивое. Ворочается в темноте…
– Почему ты гуляешь одна? – спросила Анна.
И Марля, сама не зная как, вдруг стала рассказывать незнакомкам всю свою историю жизни на юге. Про Надю, про Федьку с Петькой, про неудавшуюся и фальшивую любовь, про то, какая она маленькая и что никто не воспринимает ее всерьез, про лошадей, которым все равно, какого она роста, про сегодняшний скандал у кафе, про выкинутые босоножки…
