Мне пришлось склониться над ним, потому что он сидел; выглядело, конечно, по-дурацки. Через несколько секунд он встал и обнял меня в ответ.
В конце концов он отступил на шаг или два и, придерживая меня за плечи, сказал:
– Все шиворот-навыворот. Я пришел сюда, чтобы тебя приободрить, а это ты меня утешаешь.
– Ничего, мне теперь правда лучше.
– То, что ты расстраиваешься из-за Марка и задаешься вопросом, изменит ли это происшествие нашу жизнь в «Обетовании», правильно. Но я не могу тебе сказать. Мы позволим Христу привести нас к нашим ответам. В час сомнений нет лучшего советчика, ты согласна?
– Конечно, – ответила я, хотя вовсе так не думала. Он даже не пытался ничего мне объяснить, очевидно, он сам был растерян, начал плакать, стоило ему лишь признаться себе в этом, он не был уверен, сумел ли принести хоть какой-то мир моей душе, – вот почему я так сказала. Однако эти его слова были куда честнее всего, что они с Лидией, прикрываясь Христом, могли бы изобрести, чтобы справиться с ситуацией. Не стоило усугублять положение.
– Это многое для меня значит, – сказал он и снова притянул меня, чтобы еще раз обнять напоследок. – Спасибо, что разделила мой груз. Я знаю, тебе это нелегко.
– Это нелегко для всех нас. И мне не хуже, чем другим. Не я нашла его на полу.
– Благодарю за честность. Смелый ответ.
– Да. – Мне хотелось поскорее закончить разговор. Терпеть не могу такого в «Обетовании»: почему нельзя просто сделать что-то и знать, что другие тоже в курсе, без бесконечного обмусоливания темы?
– Ты еще о чем-нибудь хочешь меня спросить?
И вдруг, сама не знаю почему, я выпалила:
– Лидия действительно приходится вам теткой?
Его лицо исказила удивленная гримаса, но он тут же рассмеялся:
– Не ожидал. По правде говоря, так оно и есть. Джейн, должно быть, сказала тебе, да?
– Да. Сразу после того как я приехала сюда. Но я не знала, стоит ли ей верить.
– На этот счет – вполне. Лидия приходилась сестрой моей маме.
– Приходилась. Больше нет?
– Мама умерла несколько лет назад.
Я молча кивнула.
– Простите, – сказал я. Мне еще много чего хотелось бы знать о Лидии, о них двоих, о его мертвой маме, но время было не самое подходящее, да и Эрин влетела в комнату, не подозревая, что здесь кто-то есть.
– Ой, извините. Я вернусь, когда закончите, – сказала она, заметив Рика.
– Я думаю, мы уже закончили, верно? – Вопрос предназначался мне.
Я кивнула.
– Ты останься, а я пойду поищу Стива, – сказал он уже Эрин, стоя в дверях, затем слегка приобнял ее за талию. – Сегодня тяжелый день, верно?
Эрин кивнула, но развивать тему не стала.
– Встречаемся в часовне через двадцать минут, – сказал Рик, облокотившись на дверной косяк. Он бросил взгляд на свои простенькие часы, те, которые мне нравились: с белым циферблатом и полосатым коричневым с синим матерчатым ремешком.
– Да? – спросила я.
– Да. Лидия объявила об этом на кухне, – подтвердила Эрин.
Я перевела взгляд на Рика, он наклонил голову, прощаясь, улыбнулся, дважды похлопал по дверному косяку и вышел.
Эрин хотела поговорить о Марке, а я нет. Я мечтала лишь об одном: забраться в постель прямо в одежде и уснуть. А еще лучше, чтобы у меня под рукой оказались видеомагнитофон и стопка видео и я могла бы крутить их, кассету за кассетой. Подробностей Эрин не знала. Она лишь слышала, что Марк нанес себе какую-то травму, но сейчас его состояние стабилизировалось. Я не стала заполнять пробелы, потому что знала, что в конце концов это сделает кто-то другой. У меня больше не было сил обсуждать это.
Однако весь остаток дня прошел под знаком Марка. Вне установленного распорядка мы собрались в церкви – помолиться за Марка, его семью и за Адама, с которым нам не удалось ни словечком переброситься до начала службы. Потом мы молились за нас. Всем желающим было предоставлено слово, и, кроме меня и Джейн, почти все воспользовались своим правом что-то сказать. Когда настала очередь Дейна, он выглядел намного спокойнее, чем утром, и я задалась вопросом, не накачали ли его лекарствами. Идея Лидии держать в доме запас успокоительных «на всякий случай» казалась, на первый взгляд, смехотворной, но если подумать… Потом у нас было свободное время. Нормального ужина в тот день не было, потому что ученики, дежурившие по кухне, были отозваны раньше положенного. Преподобный Рик съездил к Эннис за пиццей – прощальный подарок от Марка, только вот повод был слишком трагический. Кто-то, вероятно Лидия, включил «Звуки музыки» в комнате отдыха. Это был один из трех нерелигиозных фильмов в видеотеке «Обетования», но я не могла насладиться им, когда вокруг меня – на полу, на диванах, везде – столько учеников с красными опухшими глазами то тяжело вздыхали, то ерзали на диване. В конце концов Джейн, Адам и я просто встали и ушли. Нам всем нужен был косяк. Без лишних слов мы взяли куртки и направились к хлеву. Падал снег. Бабуля назвала бы такой «уютным тихим снежком». Жирные хлопья медленно кружили в воздухе. Земля по-прежнему была покрыта довольно-таки толстой коркой, но первое весеннее солнце припекало весь день, и все вокруг таяло. Тропинка, скованная льдом под слоем воды, была до ужаса скользкой. Не сделав и нескольких шагов, я не удержалась и звучно шлепнулась, отчего мои бежевые брюки мгновенно намокли. Адам схватил меня за локоть, приподнял и сказал:
– Сильно ударилась, торопыга?
Я улыбнулась:
– Все нормально. А ты как?
– Бывало получше.
Он взял меня под руку, и остаток пути до хлева мы проделали так. Было приятно.
Внутри оказалось холодно, с сеновала тянуло сыростью. Мы сбились в кучу и сунули ноги под одеяла, которые припрятали там еще с осени. Было темно, несколько ламп внизу не могли осветить даже лужайку. У меня болели голова и бедро в том месте, где я на него приземлилась, покрасневшие руки совсем заледенели – просто жалкий обломок. Все мы были жалкими обломками.
Какое-то время мы молча курили, передавая друг другу косяк, но, когда до прихода оставалось несколько затягов, Джейн сказала:
– Я и не догадывалась, что Марку нужно бриться.
– Нет. – Адам забрал у Джейн самокрутку и изящно зажал ее меж тонких пальцев. – Он весь покрыт пушком, этот Марк, словно персик. Это была моя бритва. Из моего косметического набора. Хорошая тяжелая бритва, не какая-нибудь одноразовая. Отец подарил ее мне на день рождения в прошлом году. Я иногда брил ей ноги, но, конечно, сейчас
