е
си, матушка родимая!
Как пройдёт тому времецьку три годика,
Да пройдёт-то тому времецьку ведь шесть годов,
Да пройдёт-то тому времецьку всё деветь лет,
Да пройдёт-то тому времени двенадцэть лет, —
10 Ты бери-тко, моя матушка, золоты клюци,
Отмыкай-ко, моя матушка, ко́ваны ларьци,
Ты бери-ко-се мою-ту ведь золоту́ казну,
Ты клади-тко по ц́ерьквам,а всё по мана́стырям;
Уж ты пой-ко панафиды по мне великия,
15 Ты служи по мне обедни да всё поми́нальни.
А тибе-то, моя да ведь молода жона,
Ище́ душоцька Настасья Королевисьня,
Ай тибе-то, Настасьюшка, воля вольняя:
Хоть вдовой ты сиди да хоть заму́ж поди,
20 Хошь за князя поди ты, хоть за боярина,
За купця-гостя поди хоть за торгового,
За хрисьянина поди ты хоть за прожиточьнёго;
Не ходи же за Олёшеньку за Поповиця,
За того ли за братёлка за крестового;
25 У нас заповедь с им-то была положина:
Шьчо не делать-то нам шьчобы на зло́-то нам,
Не ёму шьчобы на́ зло-то, не мне ёму».
Ай прошло тому времени три годицька,
Да прошло тому времецьку ведь шесть годов,
30 Да прошло тому времени ведь ишше деветь годов,
Да прошло тому времени двенадцать лет;
Тут не соболиная шубоцька прошу́мела,
Как сафьяны-ти сапо́жицьки проскры́пели;
Как заходит во полатушки всё Владимер-князь,
35 Он заходит в полаты-ти, стал ведь свататц́е:
«Ты поди, поди, Настасьюшка, за Олёшеньку Поповиця!»
Говорит-то Настасья всё таковы реци:
«Я пойду за Олёшеньку за Поповиця;
Подожду ишше́ Добрынюшки из циста́ поля,
40 Подожду ишше́ Добрынюшки хошь два месеца:
Отпою ишше́ обедни да с панахидами,
Помяну ишше́ Добрынюшку всё Никитиця».
Шьчо прошло того времецька два месеця;
Отслужили обедни всё с панахидами.
45 Как приходит опеть да всё Владимер-князь:
«Ты поди, поди, Настасьюшка Королевисьня,
Королевисьня Настасья, ты дочь Никулишьна!
Ты поди, поди, Настасьюшка,б всё в замужество
За того ли Олёшеньку за Поповиця:
50 Уж я сам ездил, Настасья, во чисто́м поли́,
Я разьведывал, вести переведывал —
Ишше нету Добрынюшки Микитиця:
Он ведь всё убит лёжит во чисто́м поли.
Ёво бело-то тело всё прибитоё,
55 Всё прибитоё, всё-то лёжит пристреляно;в
Ишше буйна головушка всё лёжит отсецёна;
Я ведь сам яво предал всё ко сырой земли».
Тут поверила Настасья Королевисьня,
Тут поверила враки́ всё князя Владимера;
60 Тут пошла-то Настасьюшка всё заму́ж она.
А ведь ехал Добрынюшка ис циста́ поля;
Повалилса отдохнуть-то он во бе́л шатёр;
Не усьпел он заснуть-то да ишше крепким сном, —
Да забил-то ево-то тут ведь доброй конь,
65 Он забил-то ведь тут да ножкой правою:
«Тебе полно спать, любимой ты мой хозяин же,
Ище́ на́ имя Добрынюшка ты Никитиць млад!
У тебя-то в доми-то есь нешчасьицо:
Молода-та жона у тебя заму́ж пошла,
70 Не за князя пошла, всё не за боярина,
Не за гостя-купця пошла за торгового,
Не за бедново-нужного за хрестьянина, —
За твоёго за брателка за крестового,
За крестового братёлка за назва́ного
75 За тово ли за Олёшеньку за Поповиця».
Недосуг тут Добрынюшки долго спать-лежать;
Он ведь скоро ставал же, пробужалсэ тут,
Он ведь скоро поехал-то в красен в Киев-град;
Он ведь прямо приежаёт к матушки на подворьицё.
80 Да выходит-то матушка на красно́ крыльцё;
Он заходит Добрынюшка в ихно всё подворьицо,
Не здороваитце он-то с ро́дной матушкой.
Ише матушка тут всё приросплакалась:
«И какой-то невежа приехал на сиро́цько моё подворьицё!
85 Он ведь смело идёт ко мне без докладу всё.
Кабы было у мня бы да цядо милоё
Как бы мо́лодой Добрынюшка всег Никитиць млад,
Не завёл бы он [115] на двор-то ко мне добра́ коня».
Как сказал тогда Добрынюшка ро́дной матушки:
90 «Ты не плаць, цёсна вдова Омельфа Тимофеёвна! [116]
Не моци-ко ты своёго-то лиця белого,
Лиця белого своёго ты пристарелого.
Уж ты спрашивай ты лучше про Добрынюшку:
Мы недавно з Добрынюшкой прирозьехались;
95 Ай Добрынюшка поехал да во чисто́ полё,
Ище я-то поехал в красён Киев-град.
Уж ты дай-ко-се моё да платье цьветноё;
Наряжусь-то я ведь, маменька, скоморошиной». —
«Я не верю у тя, да доброй молодець:
100 Шьчо Добрынюшка у мня-то да был хорошенькой;
Ишше лицико было как снежку белого». —
«Уж ты шьто же ты, матушка родимая,
Как двенадцать-то лет как я езьдил по чисту́ полю, —
Загорело от солнышка лицё белоё,
105 Прирвалось у мня от лесу ведь платье цьветноё.
Посмотри-тко, моя матушка родимая:
На право́й-то у мня-то было на ножоцьки,
Ище всё было пято́нышко родимоё».
По тому ево признала-то ро́дна матушка.
110 «Ты неси-ко-се мне-ка звонцяты́ гусьли». —
«Молода-та жона, всё Добрынюшка Никитиць млад,
Шьчо пошла у мня Настасьюшка всё как за́муж-от;
Ище скоро они пойдут во Божью́ ц́ерьковь,
Ище скоро держать будут по злату веньцу».
115 А пошол-то Добрынюшка круте́шенько;
Он заходит в полаты всё княженеськия,
Он садилса Добрынюшка всё на пецьку-ту;
Ён ведь стал-то во гу́сельци всё поигрывать;
Он утешил всё князя со княгиною.
120 Ишше сам он играт-то, сам приговариват:
«Не пёкло́-то красно солнышко у вас три́ года́,
Не пёкло-то красно солнышко оно шесь годов,
Не пёкло-то красно солнышко оно деветь лет,
Не пёкло-то красно солнышко двенадцеть лет»;
125 (Молодой-то жены своей наговариват):
«Росьпекло-то красно солнышко всё росьве́тило
На тринадцэтом, Настасья, у тя годоцики».
Говорил-то ведь князь-от да всё Владимир-свет:
«Ты подьвиньсе поближе хоть, скоморошина,
130 Приутешь жениха у мня со невестою».
Тут узнала Настасья-та Королевисьня,
Говорила она всё князю Владимиру:
«Уж ты гой еси, красно ты наше солнышко,
Уж ты гой еси, свет ты Владимир же стольнё-киевськой!
135 Ты позволь, князь,
