реци:
«Уж вы гой еси, братьиця Петровици,
90 Вы Петровици, братьича всё Бродовичи!
Не стыдитесь стыду, стыду, братцы, се́стрина,
Не пристыдили шьчобы́ вас молоды жоны!»
Не досиживали тут всё пиру Петровици;
Они скоро брали́-то шляпы со спичецьки,
95 Они скоро молились всё Богу-Господу,
Они матери Божьёй да Богородицы,
Благодарили ведь ласкова князя-то Владимира
Со кнегиной с Опраксеей-то с Королевисьнёй;
Они кня́зям, боярам низко кланелись,
100 Енералам-то всим они, предводителям,
Они всем-то могуцим да всем бога́тырям;
Они только сердиты-ти были на Олёшеньку Поповиця.
Приежают они-то всё к широку́ двору;
Их стрецяют ведь ихны молоды жоны́,
105 Говорят они им-то всё таковы реци:
«Уж вы шьчо вы сегодне, вы братьиця Петровици,
Вы Петровици, братьиця всё Бродо́вици,
Уж вы скоро приехали со цёсна́ пиру?»
Как молцят они всё-то, им не сказывают.
110 Они скоро дожьдали́сь тут ноцьки тёмною,
Они стали-то к сестры́ всё к высо́ку те́рему;
Тут ведь пришло тому-ту в ноцьку времени;
Как пришли-то ведь братьиця под окошоцько,
Как кинали комоцик сне́жку белого.
115 Ище тут отпират скоро Настасьюшка окошоцько:
«Я прошу-то тебя-то, Олёшенька Поповиць млад,
Шьчо зайди ко мне теперь во высо́к тере́м
Шьчо попить-то, поесть мне с тобой, покушати;
У мня кушаньё севодне всё приготовлёно».
120 Тут нейдёт к ей в окошоцько всё Олёшенька;
Говорит-то она всё таки реци:
«Поцёму осердилсэ ты на меня-то всё?»
Тут ведь скоро загремели замоцьки крепкия;
Как приходят родимы ’е [117] всё братьиця;
125 Ище брали они всё ей за русу́ косу,
Да хотят ей вести-то ей во чисто́ полё,
Отрубить у ей по плець хотят буйну голову.
Уж как вывели ей братья на широкой двор;
Да Настасьюшка сле́зно всё уливаитц́е,
130 Как Петровна-то плацёт, как река идёт,
Как река-та идёт да как руц́ей бежит;
Во слёзах-то говорит она таковы реци:
«Уж вы гой еси, родимы вы милы братьиця!
Не могите миня вы скоро рубить-казнить,
135 А не можно ли миня-то всё помиловать?
Вы не бойтесь моего-то всё стыду се́стрина,
Вы побойтесь своёго-то вы стыду женина!
Росскажу-ту я про ваших молодых ведь жон:
Не своим-то умом его я приглашала тут;
140 Мне дозволили ваши всё молоды жены
Пригласить мне-ка Алёшеньку-свет Поповиця;
Потому они велели, шьчоб я вам не сказала про их:
Вы постойте, покараульте у своих у молодых ведь жон —
(Как ведь старша твоя-та любит молода жона)
145 Изменили вас, братьиц́ей всё Петровиц́ей:
Как ведь старша-та любит Цюрила-света Пле́нковиця,
Как за то ево любит — за походочку,
Как походочка ево да очунь модная;
А веть младша-та любит — скажу я тебе, братёлко, —
150 Пересьмяки-то родимого всё племянницька,
За ухватку ево любит богатырьскую,
За красу-ту ево любит молодецькую».
Ише скоро про то-то всё роздёрнулось,
(розошлось по городу),
Как доходит до Олёшеньки Поповиця,
155 Шьчо повозят Петровици родну́ сестру,
Шьчо отсе́кци хотят у ей буйну голову.
Тут пришол-то Олёшенька всё Поповиць млад:
«Не секите-ко у Настасьюшки буйну голову;
Вы отдайте-тко Настасьюшку за миня заму́ж».
160 Они скоро ёму ниско поклонилисе:
«Ты бери-тко, Олёшенька ты Поповиць млад,
Ты бери у нас Настасьюшку с ц́ести, с радости,
Ты избави от стыду-ту от великого».
Ишше тут ведь Олёшенька поехал с Настасьюшкой во Божью́ церковь;
165 Принимали они-то скоро закон Божий,
Обдержали они скоро по злату веньцу;
Да повёлсэ у их тут пир на радости;
Посьле етого пиру́ домой приежают тут.
Как уехали Петровичи во чисто́ полё;
170 Испытать они хотят своих молодых всё жон.
Они жили во по́ли трои сутоцьки;
Приежают в полноць-ту ноцьки тёмною;
У большой седит Цюрилушко всё Пле́нковиць,
У меньшой седит Пересьмя́кин родной племянницёк.
175 Говорит-то Цюрилушко таковы реци:
«Уж ты гой еси, Пересьмякин всё племянницёк!
Нам ведь полно сидеть долго, проклаждатисе!
Мы гостим ведь, сидим у их третьи сутоцьки:
Не прошла шьчобы весть, не пронеслась-то ведь
180 Как до тех ли Петровиц́ей до Бродо́виц́ей.
Мы пойдём-ко домой, разьве станем собиратисе».
Говорят-то всё ихны молоды жоны:
«Не приедут сёгодне наши Петровици,
Не приедут сёводне наши Бродовици».
185 Как Петровици-Бродовици всё во ту пору —
Проговорили у их кони язы́ком человец́еским:
«Вам ведь полно, Петровици, спать в белы́х шатрах!
У вас в доми всё сделалось нешчасьицё:
Изменили ваши вас-то всё молоды жоны́,
190 Пригласили к себе-то дружков милыих:
Во перьвы́х-то Цюрилушко госьтит Пле́нковиць,
Во вторых-то госьтит Пересьмякин млад племе́нницёк».
Недосуг тут Петровицям розговаривать;
Они скоро-то тут да всё поехали;
195 Как идут-то скоро́ они в новы горьници.
А Цюрилушко-то всё он был хитро́й-мудро́й,
Он хитро́й-от, мудро́й все был догадьливой;
Он охвоць ходить за бабами был, за девками;
Он ведь скоро брал со спицьки пухову́ шляпу, —
200 Он услышал топот всё кониную;
Он выскакивал косисцятым всё окошоцьком,
Он бежал-то Цюрилушко всё ведь Пле́нковиць,
Он оставил перцятоцьки всё шолко́выя.
Пересьмякин-от был да всё племянницёк
205 Молодёхонёк был ише всё глупёхонёк;
Тот сидит-то, сидит, с има розговариват.
Да пришли-то всё братьиця тут Петровици,
Да схватали дородьня-та добра молодца,
Как схватали ёго-то за белы́ руки;
210 Богатырь-от был-то всё пресильния —
Розмётал-то всих братьиц́ей Петровиц́ей,
Выбегаёт на широ́ку-ту светлу улоцьку.
Они брали своих-то молодых всё жон —
Как узнали Цюрилушка по перцятоцькам, —
215 Да срубили у их взели буйны головы.
С того горюшка было, ведь с той круцинушки
Шьчо лишились ведь города, славна Киева,
Записались во город-от во Ц́ернилов-от;
Они стали поживать там, всё здрастовать.
