сохранилась лишь во взоре. С другой стороны камина стоял его сын, Эрик.
Они ждали, когда мудрый лекарь объявит о рождении ребёнка Эрика, который, в свой черёд, однажды станет править всей страной. Сесил пришёл в Корнуолл, когда тот был землёй голодающего простонародья, ужасающих чудовищ и ещё более ужасных великанов. Его мудрость, даже более, чем сила его рук, вычищала зло, пока Корнуолл не стал приятным местом для обитания. В своё время его единственный сын, Эрик Золотой, женился на Брэде Черноволосой, валлийской принцессе. Это был странный брак, муж — златовласый гигант и жена — маленькая черноволосая женщина с огромной любовью в сердце и смехом эльфов в душе.
Старик погладил золотой ключ, висящий у него на шее на толстом шёлковом шнурке. Он взглянул на сына.
— Я беспокоюсь за Брэду и её ребёнка, — молвил он. — Много лет назад я прибыл в эту землю из Франции, хитростью одолел Людей-Жаб и стал властелином страны. В той битве права с силой и света с тьмой, мой друг вручил мне этот ключ. На нём выгравированы слова расы, погибшей столь давно, что никто не может их прочесть, но значение тех слов таково:
Тот, кто владеет сим золотым ключом
Всегда владыкой Корнуолла будет.
Пока что пророчество на ключе было верным. Так или иначе, я удерживал эту землю для тебя и тех, кто придёт после. Мы заключили мир с окружающими нас соседями, укрепили наши границы против тех, кто живёт мечом. Наши лорды правят мудро и весь народ доволен.
Но вчера я видел сон. Возможно, это было лишь предчувствие зла, вызванное излишним беспокойством о твоей леди и её родовых муках, но мне показалось, что несколько Людей-Жаб ещё живы, чтобы вредить мне и моим близким. Я считал, что все они погибли, но может статься, что зло никогда полностью не умирает. Ты слышал, что я прежде говорил о ключе, но сохрани в памяти эти древние слова. Расскажи о них сыну и проследи, чтобы он передал своему сыну. Пока мы владеем этим ключом — мы владеем Корнуоллом, но, если его утратить, Корнуолл скатится к варварству, в котором я его и обнаружил.
Сесил мог сказать и больше, но его прервал старый лекарь. Он подошёл к огню и встал там, потирая иссохшие руки, хотя стояла весенняя пора и воздух прогрелся. Наконец он обратился к Эрику и, будто отвечая на вопрос, промолвил:
— Ваша леди будет жить, принц Эрик, но она больше не сможет родить вам детей.
Золотоволосый гигант подскочил к нему, грубо встряхнул его и вскричал,
— Что с ребёнком? Это мальчик? Он будет жить?
Лорд Сесил наклонился вперёд, его руки сжали подлокотники из слоновой кости. Лекарь рассмеялся.
— Это мальчик и он будет жить, хотя, когда ты увидишь его, то подумаешь, что лучше бы он умер. Через него мы отомстили за тех Людей-Жаб, которых безвременно погубил той ночью Сесил, бедный поэт, превзошедший нас своей гордыней.
Властитель Корнуолла поднялся, прошептав.
— Возраст заставил меня утратить мудрую осторожность. Я должен был догадаться. — Резко развернувшись, он крикнул своему сыну, — Отпусти этого человека, Эрик. С тобой ничего не должно случиться!
Медленной, но твёрдой поступью он приблизился к старому лекарю. Старцу некуда было отступать, кроме как в пылающий огонь. Затем они сошлись, схватились, закачались и рухнули, Властитель Корнуолла внизу. Одна рука лекаря обхватила тело, а другая горло правителя, но Сесил выглядел довольным, обеими руками сжимая шею противника. Эрик сорвал кинжал с пояса и нагнулся, чтобы вонзить его в Человека-Жабу, когда его запястье удержала необоримая хватка. Обернувшись, он увидел незнакомца, который просто улыбнулся и прошептал,
— Не вмешивайся. Твой родитель — гордый человек и я знаю, он достаточно мудр, чтобы воспользоваться единственным способом, которым можно победить. Он не желал бы спасения от любого из нас, даже если бы он в нём нуждался, но, думаю, этого не потребуется.
Сесил медленно приближал своё лицо к лицу противника; медленно впился устами в его уста и удерживал так, высасывая дыхание жизни из его тела. Тот человек извивался над ним, пытаясь подняться, освободиться от своего палача, но медленно обмякал и наконец, несколько раз мучительно дёрнувшись, умер. Когда смерть пришла к нему, его тело стало меняться, пока, в конце концов, не превратилось в огромную жабу, облачённую в человеческое платье, но тем не менее жабу, мёртвую и бездыханную. Незнакомец разделил живого и мёртвого, а затем стал на колени подле Властителя Корнуолла.
— Мне следовало прийти гораздо раньше, дорогой друг, — произнёс он хриплым от волнения голосом. — Я был занят серьёзными обязанностями в Гоби и лишь сегодня узнал, что ты в опасности; я прибыл на крылах света и едва успел тебе на помощь. Но не успел спасти мальчика. Теперь он таков, каков есть и никто не может сделать его иным. Но его отец может присматривать за ним, а впоследствии, возможно, мальчик сможет перемениться. Я очень мудр и теперь знаю, что ещё остался один из племени Жаб, чтобы вредить нам; но я не всеведущ и поэтому не знаю, где он или в каком виде появится зло, чтобы причинить зло тебе и твоему роду. Ты ужасно ранен; сдаётся мне, яд, источаемый этим адским отродьем, зачарован на твою погибель. Но все отважные мужи когда-нибудь уходят и ты можешь быть спокоен, зная, что ушёл с честью.
Так отошёл Сесил, первый Властитель Корнуолла и Эрик Золотой стал хранителем золотого ключа и править на земле своего отца. Посланцы пронесли сломанный лук и беспламенный факел по всей стране, и на третий день множество благородных из близких и дальних краёв явились почтить этого мёртвого человека. Но простой народ безутешно сидел по своим хижинам и гадал, что же теперь с ними будет.
Лишь когда гости на погребение уже отбыли и незнакомец вернулся в Гоби, Эрик нашёл время или даже желание навестить жену и сына. Он часто спрашивал о них и всегда получал ответ, что они хорошо себя чувствуют. Теперь, в покинутом гостями замке, он взял новые бархатные одежды и отправился к реке, где плавал, пока с него не смыло большую часть горя и глубокой скорби. Затем он облачился в нарядный придворный костюм и, негромко напевая, возвратился в замок, в комнату, где лежали его жена и ребёнок.
У ложа Брэды Черноволосой он опустился на колени. Это было высокое ложе, но и он был высоким мужчиной и даже на коленях возвышался над своей женой. Он взял
