Если вы признаёте обязательства солидарности, возникающие из принадлежности к какому-то сообществу, ответ очевиден: у Израиля есть особая обязанность спасать эфиопских евреев, и эта обязанность выходит за рамки обязанности Израиля (и всех других стран) оказывать помощь беженцам вообще. У каждой страны есть обязанность уважать права человека, и эта обязанность требует, чтобы все страны оказывали в меру своих возможностей помощь людям, страдающим от голода, гонений или насильственного перемещения. Это — универсальная обязанность, которую можно оправдать на кантианских основаниях, как обязанность, которую мы несем по отношению к другим людям как к собратьям по роду человеческому. Вопрос, который мы пытаемся решить, таков: несут ли государства особые, большие обязанности заботиться о своих гражданах? Назвав эфиопских евреев «нашими братьями и сестрам», премьер-министр Израиля воззвал к знакомой метафоре солидарности. Если вы не признаёте подобные концепции, вам будет очень трудно объяснить, почему Израиль не должен был эвакуировать людей, отобранных путем лотереи. Но вам также будет трудно защищать патриотизм.
Является ли патриотизм добродетелью?
Патриотизм — нравственное чувство, вызывающее много споров. Некоторые люди считают любовь к своей стране неоспоримой добродетелью, а другие видят в патриотизме источник бездумного повиновения, шовинизма и войн. Я ставлю более конкретный вопрос: имеют ли граждане по отношению друг к другу обязательства, выходящие за рамки обязанностей, которые они несут по отношению ко всем людям, где бы они ни проживали? И если такие обязательства есть, то можно ли их учесть в рамках парадигмы одного лишь согласия?
Жан-Жак Руссо был горячим защитником патриотизма. Он утверждал, что общинные приверженности и идентичности необходимым образом дополняют универсальную человечность людей. «Похоже на то, что чувство человечности выдыхается и ослабевает, если оно должно охватывать все на свете, и что бедствия в центре и на севере Азии или в Японии не могут вдохновлять нас в такой степени, как бедствия какого-нибудь европейского народа. Надо каким-то образом сосредоточить интерес и сострадание, чтобы придать им большую действенность». «Патриотизм, — предполагает Руссо, — принцип ограничения, усиливающий чувство общности». «Хорошо… что человечность, сконцентрированная в кругу сограждан, обретает в них же новую силу, укрепляемую привычкою постоянно видеть друг друга и общими интересами, их объединяющими» [345]. Но если сограждане связаны узами лояльности и общности, это означает, что друг другу они обязаны сильнее, чем посторонним.
«Мы желаем, чтобы народы были добродетельны? Так научим же их прежде всего любить отечество. Но как им его полюбить, если оно значит для них не больше, чем для чужеземцев, и дает лишь то, в чем не может отказать никому?» [346]
Страны дают своим народам больше, чем дают иностранцам. Граждане США, например, имеют право на многие формы государственного покровительства: на государственное образование, пособия по безработице, на профессиональную подготовку, социальное страхование, на государственную бесплатную медицинскую помощь в старости, продовольственные талоны и т. д., на которые иностранцы права не имеют. В сущности, люди, выступающие против более либеральной иммиграционной политики, беспокоятся о том, что вновь приехавшие в США воспользуются преимуществами социальных программ, оплаченных американскими налогоплательщиками. Но это вызывает вопрос: почему американские налогоплательщики несут перед своими нуждающимися соотечественниками большую ответственность, чем перед всеми прочими.
Некоторым людям не нравятся все формы государственной помощи, и они хотели бы свернуть государство благосостояния. Другие люди считают, что нам следует быть более щедрыми в оказании иностранной помощи людям, живущим в развивающихся странах. Но почти все признают различие между государственными пособиями нуждающимся и помощью иностранным государствам. И большинство американцев согласны с тем, что мы несем особую ответственность удовлетворять потребности наших сограждан, и эта ответственность не распространяется на другие страны мирового сообщества. Имеет ли такое различие моральное оправдание или же это просто фаворитизм, наш предрассудок? Каково в действительности моральное значение национальных границ? Если говорить с точки зрения абсолютной нужды, то миллиард людей в мире, живущих менее чем на 1 долл., в день, находятся в гораздо худшем положении, чем американские бедняки.
Ларедо в штате Техас и Хуарес в Мексике — города-соседи, разделенные рекой Рио-Гранде. Ребенок, родившийся в Ларедо, имеет права на все социальные и экономические блага, которые дает американское государство благосостояния, и, достигнув определенного возраста, имеет право искать работу по всей территории США. А ребенок, родившийся на другом берегу реки, не имеет никаких прав на все эти блага. Разумеется, этот ребенок не имеет и права пересекать реку. Ничего сами не делая, два ребенка получают совершенно разные жизненные перспективы просто благодаря факту своего рождения.
Неравенство стран осложняет дело национального сообщества. Если бы все страны обладали сопоставимыми богатствами, а каждый человек был бы гражданином той или другой страны, обязанность проявлять особую заботу о собственных гражданах не создавала бы проблемы — по крайней мере, с точки зрения справедливости. Но в мире, где между богатыми и бедными странами существуют огромные различия, требования сообщества могут противоречить требованиям справедливости. Отражением этой напряженности являются быстрые изменения, которые претерпевает вопрос об иммиграции.
Пограничные патрули
Реформа иммиграции — политическое минное поле. Пожалуй, единственным аспектом иммиграционной политики, пользующимся широкой политической поддержкой, является решение обеспечить защиту границы США с Мексикой для ограничения притока нелегальных иммигрантов. Техасские шерифы недавно изобрели новый способ использования интернета, помогающий им следить за происходящим на границе. Они установили видеокамеры в точках, где, как известно, люди нелегально переходят границу, и следят за границей в режиме реального времени на сайте. Граждане, желающие помочь в пограничном контроле, могут зайти на этот сайт и выполнять обязанности «виртуальных помощников техасской полиции». Если такие помощники видят, что кто-то пытается пересечь границу, они отправляют отчет об этом в офис шерифа, где принимают меры, иногда прибегая к помощи Пограничной службы США.
Когда я узнал о существовании этого сайта из передачи Национального государственного радио, то заинтересовался вопросом, что же мотивирует людей, сидящих за своими компьютерами и следящих за границей? Работа эта должна быть довольно утомительной и нудной, характеризующейся долгими периодами бездействия и не приносящей никакого вознаграждения.
Один репортер взял интервью у водителя грузового автофургона из Южного Техаса. Этот человек — один из десятков тысяч людей, добровольно оказывающих помощь полиции. После долгого рабочего дня водитель «приходит домой, устанавливает 180-сантиметровый, 100-килограммовый монитор перед компьютером, открывает банку „Ред Булла“… и начинает охранять свою страну». Репортер поинтересовался, по какой причине он так поступает. «Это дает мне чувство легкого превосходства, — ответил водитель. — Словно я делаю что-то для обеспечения правопорядка и для нашей страны» [347].
Возможно, это несколько странное проявление патриотизма, но оно вызывает вопрос, стоящий в центре споров об иммиграции: на каких основаниях оправдан отказ стран в приеме новых членов национального сообщества?
Наилучший довод в пользу ограничения иммиграции — общинный. Как пишет Майкл Уолцер, «суть независимости сообщества» — способность регулировать условия членства в нем, устанавливать условия приема в сообщества и исключения из него. В противном случае «было бы невозможно существование сообществ характеров, исторически устойчивых, постоянных ассоциаций мужчин и женщин, имеющих определенные взаимные обязательства и особое чувство общей жизни» [348].
