Однако приличными весельями и удовольствіями, частными съѣздами къ двору старался Князь Меншиковъ благопристойнымъ образомъ въ праздные часы веселить своего Государя и зятя. А примѣръ Двора, разливаясь сперва на вельможъ а потомъ и на другихъ гражданъ, чинилъ, что и они по мѣрѣ достатку своего, а иногда и свыше старались съ обществомъ веселиться и простота нравовъ изчезла.
Наконецъ приходило время паденію Кн. Меншикова и произошло оно отъ слѣдующаго случая. Сей вельможа всячески стараясь утѣшить своего Государя и укрѣпить движеніемъ и трудами его тѣло повезъ его съ псовою охотою. Гоньба, травля и протчее что веселить въ сей охотѣ, весьма полюбилось младому Государю. Часто Кн. Меншиковъ отьѣзжалъ въ Мызу свою Оранинъ-баумъ и случилось что единажды въ небытность его въ Петербургѣ въ пасмурной и холодной день, Государь поѣхалъ на полѣ. По возвращеніи своемъ нашелъ онъ Меншикова весма раздраженна сею ѣздою, который съ тою горячностью, коковая можетъ произойти отъ желанія сохранить его здоровѣ и отъ опасности потерею онаго лишиться толь великаго союза, ему представлялъ коль неразсудительно было въ пасмурное и холодное время ѣздить и здоровьѣ свое подвергать. Хотя горячи были его изъясненія, но они оть усердія происходили. Однако младый Государь ощущалъ только въ нихъ единую горячность, и яко нарушеніе почтенія къ себѣ; однако скрылъ и то въ сердцѣ своемъ. и К. Иванъ Алексѣевичь Долгоруковъ, ищущій погибели Меншикова, дабы самому и родъ свой на ту степень возвысить, не оставилъ паче очернить всѣ слова сего вельможи.
Помнится мнѣ въ іюлѣ мѣсяцѣ поѣхалъ Кн. Менщиковъ въ Мызу свою Оранинъ-баумъ, для освящнія созданныя имъ Церкви. Сей ожидаемый уже давно случай и былъ употребленъ къ погубленію его. Государь, по совѣту К. Ив. Алек. Долгорукова, поѣхалъ въ ПетергоФъ, и окруженъ гвардіей, и повелѣно было Кн. Меншикову сказать, чтобы онъ въ ПетергоФѢ неѣздилъ, а проѣхалъ бы прямо въ Петербургъ, гдѣ тогдаже двору Государеву велено изъ дому Кн. Меншикова выбираться.
Тщетно ниспадавший сей Министръ просилъ единыя милости, чтобы видеть Государя и оправданія свои принести; тщетно княжна Катерина Александровна, его дочь, невѣста государева, писала къ Великой Княжнѣ Натальѣ Алексѣевнѣ дабы она упросила у Государя своего брата, прощеніе родителю ея. Первое, понеже опасались, чтобы сохраняемая нѣкая Кн. Меншиковымъ власть и сильныя его представленія нетронули сердце Государева, отказано было; а нелюбимыя невѣсты, отъ которой Государь избавиться хотѣлъ, просьбы такъже дѣйствія не возъимѣли, и Князь Меншиковъ, по приездѣ своемъ въ Петербургъ, назавтрѣе былъ арестованъ и сосланъ въ ссылку. Тако ниспалъ сей пышный вельможа, примѣрь перемѣны и непостоянства счастія. Изъ низкаго состоянія почти до трона дошедшій и паки въ низость и несчастіе свергнутый.
Почемъ Петръ Вторый началъ править самъ государствомъ, естли можно назвать правленіемъ правленіе юноши Государя. Кн. Ив. Алек. Долгоруковъ другъ и наперсникъ Государевъ, толь ему любимый, что даже на одной постели съ нимъ сыпалъ, всемогущій учинился. Пожалованъ немедленно былъ въ оберъ камеръ – геры, возложена на него была андреевская лента, пожалованъ въ капитаны гвардіи преображенскаго полку гренадерской роты и всѣ родственники его были возвышены, правя поизволеніямъ ихъ всѣми дѣлами Имперіи; престали науки Государевы, министры лишь для виду были допускаемы; все твердое и полезное отгонялось отъ двора, и пользуясь склонностью Государевой къ охотѣ, она всѣхъ важныхъ упражненій мѣсто замѣняла. Однако, что погубило Кн. Меншикова, то неустрашило Долгорукихъ; они употреблялись стараніе, дабы имъ родственицу свою Княжну Екатерину Алексѣевну, дочь Кн. Алексѣй Григорьевича, сестру Кн. Ивана Алекеѣевича, за Государя обручить. И въ семъ обрученіи нѣчто странное было; ибо хотя обрученіе сіе было въ присутствіи всѣхъ и всего двора, но во время обрученія Государь и его невѣста были окружены Преображенскаго полку гренадерами, которые кругъ ихъ подъ начальствомъ своего капитана, Кн. Ив. Алек. Долгорукова, баталіонъ-каре составляли.
Кн. Ив. Алек. Долгоруковъ былъ молодъ, любилъ распутную жизнь, и всѣми страстями, къ каковымъ подвержены младые люди, неимѣющіе причины обуздывать ихъ, былъ обладаемъ. Пьянство, роскошь, любодѣяніе и насиліе мѣсто прежде бывшаго порядку заступили. Въ примѣръ сему, къ стыду того вѣка скажу, что слюбился онъ или, лучше сказать, взялъ на блудодѣяніе себѣ между прочими жену К. Н. Е. Т. рожденную Головкину, и не токмо безъ всякой закрытности съ нею жилъ; но при частныхъ съ ѣздахъ у К. Т... съ другими своими младыми сообщниками пивалъ до крайности, бивалъ и ругивалъ мужа бывшаго тогда ОФицеромъ кавалергардовъ, имѣющаго чинъ Генералъ-Маіора, и съ терпѣшемъ стыдъ свой отъ прелюбодѣянія жены своей сносящаго. И мнѣ самому случилось слышать, что единажды бывъ въ домѣ сего Кн. Трубецкаго, по исполненіи многихъ надъ нимъ ругательствъ, хотѣлъ наконецъ выкинуть его въ окошко, и естлибы Степанъ Васильичь Лопухинъ, свойственникъ Государевъ по бабкѣ его Лопухиной, первой супруги Петра Великаго, бывшій тогда камеръ-юнкеромъ у двора и въ числѣ любимцевъ Кн. Долгорукова, сему не воспрепятствовалъ, то бы сіе исполнено было.
Но любострастіе его одного или многими неудовольствовалось; согласіе женщины на любодѣяніе уже часть его удовольствія отнимало и онъ иногда пріѣзжающихъ женщинъ изъ почтенія къ матери его, затаскивалъ къ себѣ и насиловалъ. Окружаюнйе его однородны и другіе младые люди, самымъ распутствомъ дружбу его пріобрѣтшіе, сему примѣру подражали, и можно сказать, что честь женская не менѣе была въ безопасности тогда въ Россіи, какъ отъ Турковъ во взятомъ градѣ.
Привычка есть и къ прсступленіямъ, а сей былъ первый шагъ, которымъ жены выступали изъ скромности и тихова житія, которое отъ древнихъ нравовъ онѣ еще сохраняли.
Отецъ его Кн. Алексѣй Григорьевичь, человѣкъ посредственнаго разума и единственно страстенъ къ охотѣ – для коронаціи Государи всегда бываютъ въ Москвѣ, то послѣ оный и присовѣтывалъ ему тамъ утвердить свое житіе, оставя навсегда Петербурга. Пріѣехалъ дворъ въ Москву, но распутство не престало; по мѣсяцу и болѣе отлученіе Государево для ѣзды съ собаками остановило теченіе дѣлъ; сила единаго рода учинила, что токмо искатели въ ономъ чины и милости получали, а другіе уже и къ грабежу народа приступали. Желавшіе угодить роскошнымъ Долгорукимъ юношамъ пиры, со всею знаемою для нихъ роскошью, дѣлали.
Воззримъ теперь, какія были сіи ѣзды Государевы на охоту, и какія были тамъ упражненія. Ибо примѣръ двора великое дѣйствіе надъ образомъ мысли и всѣхъ подданныхъ имѣетъ. Ездилъ Государь въ Боровскомъ, Коломенскомъ, и другихъ уѣздахъ, иногда и по мѣсяцу, ежедневно, невзирая ни на сырую погоду, ни на холодъ. ѣзда съ собаками была отъ утра до вечера. Окромѣ что охота Государева, при которой и сокольники находились и всѣ придворные, которые по неволѣ должны были охотниками сдѣлаться, со всей Россіи собранные, знатнѣйшіе охотники дворные имѣли позволеніе быть при охотѣ Государевой. То коль сіе должно было составить великую толпу людей и коликое множество собакъ. Всякій изъ сего себѣ представить можетъ пощажены-ли были тогда поля съ хлѣбомъ, надежда земледѣльца; стада скота хотя и отгонялись, но не могли-ли иногда съ сею толпою собакъ встретиться? А окружающіе Государя вельможи, которые были тогдаже и охотники, для удовольствія своего, не представляли младому и незнающему Государю, колико таковыя ѣзды вредъ земледѣлію наносятъ. Иззябшій возвращался Государь ввечеру на квартиру; тутъ встрѣчала его, невѣста его, Кн. Долгорукова, со множествомъ женъ и дѣвицъ, и балъ начинался, который иногда довольно поздно въ ночь былъ продолженъ. Млодыя Государевы лѣта оть распутства его сохраняли; но подлинно есть, что онъ былъ веденъ, чтобы современемъ въ распутство впасть; а до тѣхъ мѣстъ любимецъ его К. Иванъ Алексѣевичь Долгоруковъ всѣмъ самъ пользовался и утружденнаго охотою Государя принуждалъ по неволѣ представляемыя ему веселья вкушать.
Наконецъ возвратился Государь въ Москву изъ Коломенскаго уѣзду; новыя начались веселія, ежедневно медвѣжья травля, сажаніе заицовъ, кулашные бои, съ весельями придворными всѣ часы жизни его занимали; даже какъ простудяся, занемогъ весною; въ девятый день скончался и вся надежда Долгорукихъ яко скудельный сосудъ о твердый камень сокрушилась. Осталось только памяти его царствованія, что неисправленная грубость съ роскошью и распутствомъ соединилась. Вельможи и вышніе впали въ роскошь, жены стыдъ, столь украшающій ихъ полъ, стали забывать, а нижніе граждане пріобыкли льстить вельможамъ.
