Императрица Анна не имѣла блистательнаго разума, но имѣла сей здоровый разсудокъ, который тщетной блистательности въ разумѣ предпочтителенъ. Съ природынраву грубаго, отчего и съ родительницею своею въ ссорѣ находилась и ею была проклята, кажъ мнѣ извѣстно сіе по находящемуся въ архивѣ Петра Великаго одному письму отъ ея матери, отвѣтственному на письмо Императрицы Екатерины Алексѣевны, чрезъ которое она прощаетъ дочь свою сію Императрицу Анну Грубой ея природной обычай несмягченъ былъ ни воспитаніемъ, ни обычаями того вѣка, ибо родилась во время грубости Россіи, а воспитана была и жила тогда какъ многія строгости были оказуемы; а сіе учинило, что она нещадила крови своихъ подданыхъ и смертную мучительную казнь безъ содраганія подписывала; а можетъ статься еще къ тому была побуждаема и любимцемъ своимъ Бирономъ. Не имѣла жадности къ славѣ, и потому новыхъ узаконеній и учреждений мало вымышляла, но старалась старое, учрежденное, въ порядкѣ, содержать. Довольно для женщины прилежна къ дѣламъ и любительница была, порядку и благоустройства; ничего спѣшно и безъ совѣту искуснѣйшихъ людей государства неначинала, отчего всѣ ея узаконенія суть ясны и основательны. Любила приличное великолѣпіе Императорскому сану, но толико, поелику оно сходственно было съ благоустройствомъ государства.
Не можно оправдать ее въ любострастіи ибо подлинно, что бывшій у нее Гофѣ – мейстеръ Петръ Михайловичь Бестужевъ имѣлъ участіе въ ея милостяхъ, а потомъ Биронъ и явно любимцемъ ея былъ, но наконецъ, при старости своихъ лѣтъ является, что она его болѣе яко нужнаго друга себѣ имѣла, нежели какъ любовника.
Сей любимецъ ея, Биронъ, возведенный ею въ Герцоги Курляндскіе, при россійскимъ дворѣ, имѣющій чинъ оберъ-камергера, былъ человѣкъ, рожденный въ низкомъ состояніи въ Курляндіи, и сказываютъ, что онъ былъ берейторъ, которая склонность къ лошадямъ до смерти сохранялась. Впрочемъ былъ человѣкъ одаренный здравымъ разсудкомъ, но безъ малѣйшаго просвѣщенія, гордъ, золъ, кровожаждущъ и непримирительный злодѣй своимъ непріятелямъ. Однако касающее до Россіи, онъ никогда не старался, во время жизни Императрицы Анны, что либо въ ней пріобрѣсти, и хотя въ разсужденіи Курляндіи снабжалъ ее сокровищами россійскими, однако зная, что онъ тамъ отъ гордаго курляндскаго дворянства ненавидимъ, и что онъ инако, какъ сильнымъ защищеніемъ Россіи не можетъ сего герцогства удержать, то и той пользы пользамъ Россіи подчинялъ. Впрочемъ былъ грубъ яко свидѣтельствуетъ единый его поступокъ, что ѣздивъ на малое время къ границамъ Курляндіи и нашедъ мосты худы, отчего и карета его испортилась, призвавъ сенаторовъ, сказалъ что онъ ихъ вмѣсто мостовинъ велитъ, для исправленія мостовъ, положить. Сіе первые правительства присутствующіе, къ которымъ Петръ Великой, толикое почтеніе имѣлъ принуждены были отъ любимца чужестранца востерпѣть безмолственно. Толико уже упала твердость въ сердцахъ Росіянъ. Правленіе Императрицы Анны было строгое а иногда и тираническое. За самыя малѣйшія дѣла сажали въ Тайную Канцелярію, и въ стѣнѣ сдѣланныя казармы Петербургской крѣпости недовольны были вместить сихъ нещастныхъ; казни были частыя, яко Долгорукіе, бывъ прежде за тщаніе ихъ ограничить власть Монаршу сосланы, а потомъ за туже вину изъ Сибири перевезены и переразнены въ Шлюсельбургѣ, и бывший и не сосланъ Кн. Сергій Григорьевичь Долгоруковъ, назначенный уже въ Польское посольство, за то что увѣдано было, что Долгоруковъ Князь Алексѣй Григорьевъ съ сыномъ и другіе сочинили духовную, которой, якобы при смерти своей Петръ Второй признавалъ, что имѣлъ сообщеніе съ Княжною Екатериною Алексѣевною и оставлялъ ее беременну, я сего ради оказывалъ свое желаніе возвести ее на престолъ – духовную сію переписывалъ, но тогдаже силою своихъ представленій учинилъ сіе безумное сочиненіе безчещущее Княжну Долгорукову безъ всякія пользы уничтожить, также смертную казнь токмо за переписку претерпѣлъ; – и учиненъ былъ указъ дабы Долгорукихъ непроизводить. Было гонѣніе и на родъ Голициныхъ. Кн. Дмитрій Михайловичь, человѣкъ разумнѣйшій того вѣка, былъ сосланъ въ ссылку и напрасное его осужденіе довольно видно по самому Манифесту его сосланія; дѣти его Кн. Сергій Дмитр., дабы отдалить его отъ двора, сосланъ былъ въ Казань въ Губернаторы, а Кн. Алексѣй Дмит. бывшій тогда уже Штатскимъ Дѣйствительнымъ Совѣтникомъ, посланъ нижнимъ ОФицеромъ въ Кизляръ.
Кн. Петръ Михаил. Голицынъ, который и услуги Бирону показалъ, безъ всякаго суда изъ Камеръ – Геровъ посланъ былъ въ Нарымъ въ управители; а наконецъ Артемій Петровичь Волынскій, Оберъ – Егеръ – мейстеръ, по единой его ссорѣ и непріязни Бироновой, былъ съ принужденіемъ имъ воли самой Государыни, мучительными пытками пытанъ, а потомъ казненъ. Дѣло его толь жало доводило его до какаго наказанія, что мнѣ случилось слышать отъ самой нынѣ царствующей Императрицы что она прочетши съ прилежностью, запечатавъ, отдала въ Сенатъ, съ надписаніемъ, дабы наслѣдники ея прилежно прочитывали оное и остерегались бы учинить такое неправосудное безчеловѣчіе.
Но можно сказатъ съ единымъ стихотворцемъ.
На пышные верхи громъ чаще ударяетъ.
Хотя трепеталъ весь дворъ, хотя небыло ни единаго вельможи, которыйбы оть злобы Бирона неждалъ себѣ несчастія; но народъ былъ порядочно управляемъ. Не былъ отягощенъ налогами, законы издавались ясны, а исполнялись въ точности, страшилися вельможи подать какую либо причину къ несчастію своему, а небывъ ими защищаемы, страшились и судьи что неправое сдѣлать, мздоимству коснуться. Былъ управленъ кабинета, гдѣ безъ подчиненія и безъ робости единъ другому каждый мысли свои изъяснялъ, и осмѣливался самой Государинѣ при докладахъ противурѣчить; ибо она неимѣла почти никогда пристрастія то или другое сдѣлать, но искала правды; и такъ покрайней мѣрѣ месть въ таковыхъ случаяхъ отогнана была; да можно сказать и не имѣла она льстецовъ изъ вельможей; ибо просто наслѣдуя законамъ дѣла надлежащимъ порядкомъ шли. Лѣта же ея и болѣзни ей неоставляли время – что другое предпріимать. Чины и милости всѣ по совѣту или лучше сказать поизвеленію Бирона, Герцога Курляндскаго, истекали; имѣла она для своего удовольствія нѣсколько женщинъ, а именно: Княгиню Аграфену Александровну Щербатову, къ которой, какъ по веселому ея нраву, такъ и по другимъ причинамъ привязана была; Анну Федоровну Юшкову и Мельгариту Федоровну Манахину, которыхъ еще Императрица знала въ молодости своей, когда онѣ были при дворѣ простыми дѣвушками. Любила шутовъ и дураковъ и были при ней Кн. Никита Федоровичь Волконскій, Балакиревъ и Кн. Михаило Голицынъ, которые иногда и шутками ее весилили. Се вящій знакъ деспотичества, что благороднѣйшихъ родовъ люди, въ толь подлую должность были опредѣлены. Но вмѣсто ее, всѣ вельможи дрожали передъ Бирономъ; единый взглядъ его благороднѣйшихъ и именитѣйшихъ людей въ трепетъ приводилъ; но толь былъ грубъ и неприступенъ, что ниже и мести мѣста давалъ; однако были нѣкоторые преданные, то есть ГраФъ Остерманъ, котораго онъ другомъ почиталъ и уважалъ его по дѣламъ, принимая оть него совѣты, и Князь Александръ Борисовичь Куракинъ, оберъ-Шталмейстеръ угождалъ ему лошадьми, яко умный человѣкъ льстилъ ему словами и яко веселый веселилъ иногда и Государыню своими шутками, и часто сдѣланныя имъ въ пьянствѣ продерзости, къ чему онъ склоненъ былъ, ему прощались; Петръ Федоровичь Балкъ шутками своими веселилъ Государыню и льстилъ Герцогу, но ни въ какія дѣла впущенъ небылъ.
Сказалъ уже я выше, что Императрица Анна Ивановна любила приличное своему сану великолѣпіе и порядокъ, и тако дворъ, который еще никакаго учрежденія не имѣлъ, былъ учрежденъ, умножены стали придворные чины, сребро и злато на всѣхъ придворныхъ возблистало, и даже ливрея царская сребромъ была покровенна; уставлена была придворная конюшенная канцелярія и экипажи придворные все могущее блистаніе того времени возымѣли. Италіанская опера была выписана, и спектакли начались, такъ какъ оркестра и камерная музыка.
При дворѣ учинились порядочные и многолюдные собранія, балы,торжества и маскарады.
