class="p1">– За моих новых друзей, благополучно приведших нас сюда.
Всё внимание они посвятили еде. Жевать и глотать было настолько приятно, что никто не отвлекался на разговоры, пока они не дошли до сердцевины яблок, выгрызая последние сочные кусочки между семечками.
Потом Нина сказала то, что ей пришло в голову во время долгого безмолвного похода с Алиёй.
– Вы, трое, привыкли к бродяжьей жизни, – заметила она. – Не знаю, где вы жили до ареста, но это было явно на улице. И не знаю как, но вы добыли удостоверения для третьих детей. За ними-то Перси и Маттиас и отправились прошлой ночью. А потом вернулись с фонариком.
Нина подождала, пока те трое обменялись взглядами. Алия едва заметно кивнула мальчикам.
– Да, – тихо сказал Перси. – Ты права.
– Почему вы не сказали мне, что у нас есть удостоверения? – спросила Нина. – Если нам не надо прятаться, то мы могли пойти куда-нибудь ещё. Туда, где есть стены, крыша и пол.
– Куда? – спросил Маттиас. – Удостоверение не съешь. И денег по нему не получишь. Это не взрослые, которые ответят за тебя на вопросы правительства. Удостоверения – всего лишь кусочки пластика.
Нина пожала плечами. До ареста у неё не было нужды в еде, убежище или заботе взрослых. Всё, чего ей не хватало, это признания законом. Она попробовала другую тактику.
– Я бы пожертвовала всем, когда меня заметила демографическая полиция, – сказала она. – Поскольку я не знала, что вы достали мне удостоверение личности, я собиралась закричать и убежать. Тогда они бы узнали…
– Ты решила, что те парни были из демографической полиции? – недоверчиво спросил Перси. – Демографическая полиция умеет искать беглецов. Те парни были местные полицейские. Низшая лига. Небось так же ненавидят демографическую полицию, как и мы.
Нина пыталась переварить новость.
– Но…
– Слушай, демографическая полиция никому не сообщит, что кто-то сбежал из тюрьмы. Это было бы… как удар по их репутации. Им нравится, когда другие считают их непобедимыми, неуязвимыми. Поэтому и искать нас будет только демографическая полиция. А если они спросят местных полицейских, те не расскажут им, что встретили двух девочек на северном шоссе на выезде из города. Так что нам ничто не угрожает, – заявил Маттиас.
Нина засомневалась, как можно быть таким уверенным.
– Раньше мы жили на улице, – тихо сказала Алия. – В городе. Мы знаем, как всё происходит.
Нина пыталась это представить. Неудивительно, что те трое такие грязные. Но как они жили? Как доставали еду? Как годами избегали ареста?
– Кто же о вас заботился? – спросила Нина.
– Бог, – ответила Алия. – Мы молились, и он о нас заботился. Так же, как в тюрьме: мы молились, и он послал нам тебя, чтобы вытащить нас оттуда.
Нина раньше слышала о Боге. Бабушка, например, молилась дома, даже хотя тётя Листра её высмеивала.
«Вот в этом правительство не ошибается, – говорила тётя Листра. – Если бы Бог существовал и о нас заботился, думаешь, мы так бы жили?»
Слово «так» включало всё: от протекающей крыши до долгоносиков в муке и длиннющих очередей за капустой.
«Ты веришь во что хочешь, и я верю во что хочу, – всегда отвечала бабушка. – Я, к примеру, вижу в жизни кое-какие чудеса».
Нине нравилось, как при этом бабушка останавливала на ней взгляд. Даже когда Нина была совсем крохой, чтобы понимать слово «чудо», оно ей нравилось, и нравилось, как бабушка говорила о Боге.
Но она не понимала, как Бог заботится об этих одиноких, маленьких уличных детях.
– Пить хочется, – объявил Перси, бросив на Алию предостерегающий взгляд. – Пошли искать воду и заодно чуть-чуть разведаем местность.
Остальные быстро собрались. Нина натянула ботинки и, с трудом соображая, пошла следом. В конце концов они ей всего не рассказали. И она тоже не сказала ни слова о своем прошлом.
Первые несколько дней в лесу показались сплошным праздником.
Они грелись на тёплом, не слишком жарком солнышке, развлекались, блуждая по лесу, осматривая окрестности. Ночи тоже были тёплыми, и они спали под звёздным небом. Нина не забыла предательство Джейсона и кошмар тюрьмы, но все ужасы будто бы остались далеко в прошлом.
Она всё меньше беспокоилась о том, что её поймают. Когда она каждое утро открывала глаза и видела нежно колышущиеся ветви и мозаику кленовых листьев на фоне неба, как-то не верилось, что можно снова попасть в тюремное подземелье.
Перси, Маттиас и Алия тоже с удовольствием проводили время в лесу, словно наступили нескончаемые каникулы. Они не вспоминали о тюрьме, о жизни до тюрьмы. Лазали по деревьям, бросали камешки в ручей, рисовали прутиками картинки в грязи.
Но однажды утром, за завтраком, Нина опустила руку в мешок с едой – и ничего не обнаружила. Она пошарила в мешке, и её желудок свело от голода. Достав маленькую помятую коробочку с хлопьями и пустую скорлупку от арахиса и выложив их на колени, она снова полезла в мешок.
Ничего. Совсем ничего. В мешке не осталось даже заплесневелой крошки.
– Еда кончилась! – ахнула Нина.
Все застыли посредине завтрака: Перси с недоеденным овсяным батончиком у рта, Алия с яблоком. Только Маттиас продолжал жевать хлопья.
– Что? – спросил он с полным ртом.
– У нас больше нет еды! – повторила Нина. – То, что вы сейчас едите, – последнее!
– А как же твой сад? – небрежно спросил Перси. – Ты говорила, что вырастишь здесь сад.
Нина изумлённо посмотрела на него.
– Я не… Я имела в виду…
Что она наобещала в отчаянии тогда в тюрьме, когда они планировали побег? Неужели они на самом деле думали, что она обеспечит их едой?
Почему они не упоминали об этом раньше?
– Алия, дай мне семечки из того яблока.
Алия покорно врезалась ногтями в сердцевину яблока и вручила Нине три грязных коричневых семечка. Нина взмесила грязь ногой и выкопала три ямки на одной линии. Потом набросала грязи сверху на семечки, пока они не исчезли из виду.
– Ну вот, – сказала она. – По крайней мере, яблоками будем обеспечены.
– А сколько на это уйдёт времени? – спросил Перси.
Нина уставилась на грязь, надеясь, вдруг волшебство случится немедленно. У неё были подозрения, что для выращивания яблони времени потребуется больше, чем несколько минут. А чтобы яблоня и плодоносила…
– Не знаю, – жалобно ответила она.
Она подозревала, что дело затянется на дни, недели, месяцы. Годы.
– Я ничего не знаю про выращивание еды, – призналась она. – Я просто считала, что мы… что-нибудь придумаем, когда окажемся на месте. Это же лучше тюрьмы, верно?
– В тюрьме кормили, – тихонько заметила Алия.
– И собирались нас убить, – резко возразила Нина.
Алия опустила голову. Перси и Маттиас переглянулись. Нина не выносила, когда они переглядывались.
– Послушайте, я ведь обыкновенный ребёнок, – взмолилась она. – И ничего ни о чём не знаю. Обо мне всегда заботились бабушка и тётушки. Потом, когда я пришла в школу… Ну, там нас не учили приспосабливаться и жить самостоятельно. Еда была всегда, три раза в день. И мы не задумывались, откуда она берётся.
Трое детей молчали. В тишине Нина слышала, как ветер шевелит ветки деревьев.
– Ты нам не рассказывала о бабушке и… тётушках, – наконец сказала Алия. – И про школу не говорила.
– Не знала, можно ли вам
