всё это, по собственному желанию, из-за неё. И согласились, ещё не зная, чего от неё ждать.
Её глаза наполнились слезами, не от страха, паники или печали… Это были слёзы радости.
– Спасибо, – прошептала она, обращаясь ко всем, стоявшим перед ней: Перси, Маттиасу, Алие, мистеру Толботу, даже Ли и Трею.
Но эти слова обрели бо́льшую силу. Её шёпот пролетел в ночи, сквозь тьму. И где-то, далеко-далеко, – так ей привиделось – её услышали бабушка и тётушки.
Нина стояла рядом с Ли Грантом, выбирая кукурузу.
– Маленькие початки оставь, пусть доспевают, – предупредил Ли. – Нам нужно только набрать на угощение к сегодняшнему вечеру.
– Ничего себе «только», – засмеялась она. – Там соберётся человек двадцать!
– Значит, сорок початков, – возразил Ли. – Не так уж много. У нас дома, когда мама делала заготовки на зиму, обычно рвали…
– Что? Сорок миллионов? – поддразнила его Нина.
С тех пор, как её поймали, она жила в доме мистера Хендрикса вместе с Перси, Маттиасом и Алиёй. Но она проводила много времени с Ли и уже наслушалась с десяток рассказов на тему «у нас дома». Она не знала, что происходит в школе для девочек, но в Хендриксе мальчишки не сильно притворялись, чтобы соответствовать фальшивым удостоверениям. Больше говорили правду.
Нина сорвала ещё один початок с кукурузного стебля.
– Кстати, сорок початков не понадобится, – продолжила она. – Если ты прикидываешь по два на человека, то только тридцать восемь. Я больше кукурузу не ем, зареклась с тех пор, как ты меня на той неделе застукал в огороде с початком в зубах.
– Мне больше достанется, – заявил Ли, шутливо сгребая в охапку всю сорванную кукурузу.
Интересно, а обычные дети, кому никогда не приходилось прятаться, так же себя ведут? Кажется, теперь у неё будет возможность это узнать. Её, Перси, Маттиаса и Алию посылали учиться в другую школу, где третьи дети с фальшивыми удостоверениями учились вместе с рождёнными первыми и вторыми. Это событие сегодня и собирались отмечать, совмещая праздник и прощание.
– Судя по тому, как всё сложилось, школа Харлоу для тебя не лучшее место, – пояснил ей мистер Хендрикс.
В памяти сразу же, вспышкой, всплыло то ужасное ущелье, в котором из темноты сверкают бесчисленные глаза, молча провожающие её на страшный суд.
– Я… я могу простить девочек, – сказала она. – Теперь могу.
– А они готовы тебя простить? – спросил мистер Хендрикс. – Как бы ты их ни убеждала, как бы ни уверяла их администрация, официальные лица, всегда найдётся тот, кто заподозрит, что тебе просто удалось выкрутиться, а на самом деле ты помогала Джейсону. Они пока… не повзрослели, как ты.
И Нина поняла. Прежней, томящейся от любви, легко пугающейся девочки, ученицы школы Харлоу больше не было. Вот почему ей так нравилось теперь беседовать с Ли. Он тоже заметно повзрослел. Другие мальчишки его уважали. Они даже не звали его Ли, а в основном Эл-Джи, обращались к нему с благоговением. Нина по-прежнему звала его Ли, она не любила перемен.
– Нина, – сказал Ли, медленно снимая оболочку кукурузного початка, чтобы проверить, нет ли гнили, – прежде чем ты завтра уедешь, хочу тебе кое-что сказать.
– Что?
Ли подбросил кукурузный початок в кучу к остальным. Наверное, хороший.
– Я думал о Джейсоне, – сказал он.
Нина застыла от одного звука того имени. Она была готова простить своих друзей в Харлоу, но не Джейсона.
– И что? – спросила она.
– Я вспоминал о том, что он говорил по телефону демографической полиции в ту ночь, когда всех сдавал. Он представил всё так, будто ты с ним работаешь.
– Знаю, – ответила Нина. – Поэтому я и оказалась в тюрьме.
Она не сдержала горечи в голосе.
Ли ловко сорвал с другого стебля ещё один початок.
– Но я считаю, что Джейсон говорил это не для того, чтобы навлечь на тебя беду. Он ведь ареста не ожидал, ни своего, ни твоего. Он ждал, что арестуют нелегалов, третьих детей с фальшивыми документами. Кажется… сдаётся мне, что он пытался тебя спасти.
Нина отшатнулась, поражённая до глубины души. Ли взглянул на неё и продолжал объяснять.
– Ты пойми, – заметил он, – какой смысл Джейсону говорить, что ты с ним работаешь, если бы он хотел тебя погубить? Он-то считал, что его… и тебя… наградят. Он, скорее всего… пытался защитить тебя, чтобы тебя не выдал кто-нибудь другой. Представь, что через несколько лет кто-то тебя обвинит, что ты нелегал, а тут он и скажет: «Нина? Да вы что? Какой она экснет? Она помогала мне их сдавать!»
Ли так хорошо скопировал голос Джейсона, что Нина почти поверила. Но только почти.
– Джейсон поступал отвратительно. Он нёс зло. Посылал на верную смерть неповинных детей, – резко возразила она и так сильно дёрнула початок, что вытянула из земли весь стебель.
Ли нахмурился, но про драгоценный кукурузный стебель ничего не сказал.
– Ага. Поверь мне, я и сам зол на Джейсона. Но хочу сказать… и в нём было не всё плохо. Похоже, ему… ты ему по-настоящему нравилась, и поэтому он пытался тебя спасти.
Нина притихла, осмысливая слова Ли. Они меняли всё, о чём она думала в последние несколько месяцев. Как можно поверить объяснению Ли? Мог ли Джейсон с такими преступными намерениями стараться её спасти?
На мгновение она почти поверила, потом кое-что вспомнила.
– Мистер Толбот прокрутил мне запись, – уныло сказала она. – Признание Джейсона. Он лгал, говорил, что виновата во всём я, именно я хотела сдать экснетов.
– Ой, мистер Толбот запросто мог подделать ту запись, – возразил Ли. – Я видел, как он подделывает фотографии.
– Голос был Джейсона. Я его слышала. Я прослушала запись!
Ли повернулся спиной к огороду.
– Спроси его сама, – пожал он плечами.
Нина на мгновение остолбенела, потом, бросив початок, помчалась со всех ног. В сердце её зародилась надежда. Она ворвалась в дом мистера Хендрикса и ринулась в гостиную, где совещались мистер Хендрикс и мистер Толбот.
– Запись, – выпалила она. – Та, где Джейсон меня предаёт. Лжёт. Она настоящая?
Мистер Толбот медленно обернулся и недоумённо посмотрел на неё.
– У вас была запись, – задыхаясь, повторила она. – В тюрьме. Где Джейсон говорит, что предательство экснетов – моя идея. Что я предложила выдавать их демографической полиции. Он на самом деле так сказал? Или запись подделана?
Мистер Толбот моргнул.
– Это имеет какое-то значение?
– Ещё бы! – закричала Нина.
Мистер Толбот приподнял бровь.
– Почему? – спросил он.
У Нины было много аргументов, и все они перепутались.
– Если он меня не предал, если действительно хотел помочь… значит, любил. Тогда тётя Ценка права, любовь – это всё, и в мире много добра. И, вспоминая о нём, я буду счастлива. А если он меня предал, как мне вспоминать о том времени, проведённом вместе? Только с ненавистью. И как верить другим людям?
– Ты месяцами считала, что он тебя предал, – заметил мистер Толбот. – И всё равно поверила Перси, Маттиасу и Алие. И вроде доверяешь Ли, Трею, мистеру Хендриксу и мне. Верно?
– Да, но… – Нина не могла объяснить. – Может, мне не сто́ит вам доверять. Вы мне столько раз лгали.
Нина удивилась, когда они оба, мистер Толбот и мистер Хендрикс, расхохотались.
– И ничего смешного, – возразила она.
Мистер Толбот перестал
