и истинные вещи, внутренний Свет!
По мере того как Лавочник говорил, его голос становился все выше, все мелодичнее, так что к концу фразы он казался не просто напевным, а складывался в настоящую, звучную мелодию. Он задержался на последней ноте, а затем прервал ее громким, переливистым кашлем.
– Прошу прощения! – сказал Лавочник, возвращаясь к своему нормальному голосу. – Защекотало в горле.
Слушая его, Альма снова почувствовала, что квинтескоп предназначен ей. Что-то такое она и надеялась найти здесь, в этом загадочном месте: нечто особенное, волшебное. Он должен принадлежать ей, просто должен. Собравшись с духом, сделав глубокий вдох и еще сильнее вцепившись в ручку, Альма спросила:
– Может быть, вы когда-нибудь решитесь продать его? Подарить ему… ну… новый дом?
Но Лавочник резко покачал головой, отчего его каска с громким треском ударилась сперва об один край ювелирных очков, а затем о другой.
– Нет, конечно, нет! Я ни за что его не продам, – закричал он, круша надежды Альмы. А потом добавил: – Я иногда одалживаю его некоторым особенным людям. И, думаю, ты можешь стать как раз тем человеком, которого я ждал. Позволь-ка мне взглянуть!
Лавочник, пританцовывая, обогнул полку. Он опустил увеличительные стекла на очках и вытянул шею в сторону Альмы.
Она еще сильнее прижалась к двери. У нее заколотилось сердце. Альма стала поворачивать ручку и уже готова была броситься наутек, как Лавочник слегка подпрыгнул, и из его груди вырвался высокий, звонкий смех.
– Да, разумеется! В основном огонь, как я и предполагал! – пропел он. – Всего лишь искра, это верно. Но она все время растет и становится ярче.
Из всего, что сказал Лавочник, эти слова ошеломили ее сильнее всего, ведь абсолютно так же Альма говорила о той субстанции, благодаря которой она была собой. Но как такое возможно? Альма хотела спросить, что имелось в виду, и понять, кто он вообще такой. Интересно, знал ли Лавочник, что такое квинтэссенция. Но Альма была слишком взволнована и не могла собраться с мыслями. Она смогла выдавить лишь:
– Я могу немного заплатить. Я имею в виду, за квинтескоп.
– О боже, не нужно, – сказал крошечный человечек, поднимая увеличительные стекла обратно наверх. – Деньги не требуются. Я лишь прошу тебя воспользоваться им. Сделай это сегодня ночью, душечка моя… как тебя зовут?
– Альма, – ответила она. – Альма Лукас. Обещаю, я буду хорошо за ним ухаживать. И обязательно верну его!
Лавочник наклонился и поднял футляр с квинтескопом.
– Не раньше, чем все закончится, Альма Лукас, – произнес он, вкладывая футляр ей в ладони. – В самом конце ты поднимешься наверх. А до тех пор я буду неподалеку: то тут, то там. Но большую часть поиска ты должна пройти с остальными тремя элементалями.
Альма прижала к себе футляр с квинтескопом.
– Какой поиск? – спросила она. – С какими остальными тремя?
Но Лавочник уже обошел вокруг нее и теперь открывал дверь.
– Ты поймешь, душечка моя, ты все поймешь, – заверил он ее, лучезарно улыбаясь. – Главное, помни: найди элементы. Взрасти свет. Спаси Старлинг. А теперь прощай!
– Элементы чего? Кого спасти? – спросила Альма.
Лавочник взял ее за руку и развернул к двери. Его перчатка была настолько теплой, что она почувствовала жар даже через куртку.
– Мы скоро увидимся, Альма Растущего Света!
Он легонько подтолкнул ее в спину, выпроваживая за дверь на улицу, залитую лучами закатного солнца.
– Но…
– Скоро увидимся!
И южная дверь «Пятого угла» захлопнулась прямо перед носом у Альмы.
Прежде чем вернуться в офис, Альма запихнула квинтескоп под заднее сиденье машины ее родителей. Она не рассказала им о флаере и о квинтескопе упоминать тоже не хотела. Оба предмета легко могли стать частью новой стратегии по ее адаптации, еще одним занятием, с которым Альма в результате не справится.
Она хотела, чтобы эти вещи принадлежали ей и только ей.
Но вечером, за ужином, папа сказал:
– Альма, мы хотим кое о чем с тобой поговорить.
Да, ей не хотелось рассказывать родителям о флаере и квинтескопе. Но еще меньше хотелось участвовать в очередной беседе.
– Мне тоже нужно вам кое-что сообщить, – произнесла она, не дав отцу закончить. – Я собираюсь вступить в кружок, как вы и велели. По астрономии.
Папины глаза расширились от удивления, и он моргнул. Мама захлопала в ладоши:
– Альма-Лама, новости – просто фантастика!
– Так и есть, – поддержал ее отец. – Только никто тебе ничего не велел, мы просто сказали, что это поможет.
– Я так и хотела сказать, – отозвалась Альма. Да, разумеется, это было лишь предложение. Родители хотели помочь, даже если иногда ей так не казалось. – Кружок поможет мне акклиматизироваться.
– Тебе ведь всегда нравилась астрология, да? – сказала мама.
– Астрономия, – поправила ее Альма. – Астрология – это гороскопы и всякое такое.
– А, ну да, – рассмеялась мама. – Лев, Водолей, Луна во Втором доме. Да, это все, конечно, весело. Но астрономия с ее наблюдением за звездами, сверхновыми и галактиками… Что ж, тебе всегда нравилась природа и прогулки на свежем воздухе. Идеальное увлечение для тебя.
– Я думаю, так и есть, – сказал отец. – Именно это тебе и нужно было. Что-то для души. Что-то свое.
Альма улыбнулась:
– Я тоже так подумала.
Отец улыбнулся в ответ и наградил Альму таким преисполненным гордости взглядом, какого она не видела у него с того дня, как в мае окончила начальную школу.
Наконец-то Альма хоть что-то сделала правильно. Сегодня не будет никакой беседы.
– Мне там даже одолжили телескоп, – сказала она, чувствуя вину из-за лжи, но желая теперь показать его родителям. – Ну, точнее, это его особенная разновидность. Называется «квинтескоп». Он очень старый и очень грязный, но рабочий.
После ужина Альма чистила квинтескоп. Родители помогали: папа принес льняное и апельсиновое масло, чтобы отполировать дерево на футляре и конусах, мама внесла свою лепту в виде смеси из соли и лимонного сока и жесткой губки, чтобы оттереть зеленый налет с медных пряжек и обшивки.
Когда Альма забралась вечером в постель, она положила футляр рядом с подушкой. Всего лишь флаера и квинтескопа оказалось достаточно, чтобы свет внутри нее засветился сильнее и ярче.
Она уже давно не чувствовала себя так хорошо. Наконец-то Альма была собой.
Альма не могла уснуть.
Это не было для нее в новинку. Она плохо спала с тех пор, как переехала в Фор-Пойнтс.
Сперва Альма винила в бессоннице новый дом, который, в общем-то, был очень старым и скрипучим. Потом она стала винить свою новую кровать, которую купили родители вместе со столом
