часа назад ядро супергиганта взорвалось.
– Три, – прошептал Лавочник.
Раз это уже произошло, оставалось только ждать.
– Два.
Большая красная звезда сильно задрожала, а затем…
– Один.
… она взорвалась.
Небеса внезапно залил ослепительный свет, когда Элементы, пыль и Квинтэссенция брызнули наружу, закручиваясь завитками интенсивного излучения.
– Великолепно! – вскрикнул Лавочник. – Великолепно!
Он знал, что конец этой Звезды предвещал новое начало. Из появившейся туманности [3] родятся новые Звезды. Теперь во Вселенной появились Элементы, которые невозможно создать никаким иным способом.
А Квинтэссенция звезды продолжит свое существование и тоже получит новую жизнь – вероятно, даже на той самой крошечной планете, которую он теперь называл домом.
Лавочник бросил последний долгий взгляд на то место, где произошел взрыв. Затем он направил квинтескоп ниже: туда, куда не простирался свет и где не было звездной пыли, в ту область Вселенной, которая еще оставалась темной и нетронутой.
Он опускал прибор все ниже и ниже, пока не нашел то, что искал: юную Звезду медного цвета, которая все падала, падала и падала.
– А вот и Старлинг.
У Альмы дыхание перехватило от вида звезд.
С квинтескопом она видела намного больше, чем без него. Тысячи, миллионы звезд прятались там, где, казалось, было темно и пусто.
А еще они были не просто серебристо-белыми. Через квинтескоп Альма могла разглядеть их мельчайшие детали. Звезды сияли льдисто-голубым цветом, ярко-желтым и огненно-красным, а в центре каждой находилась светящаяся золотая сфера. Небо напоминало шкатулку с драгоценностями или фейерверк, который простирался без конца и края. Он никогда не заканчивался и длился вечно.
Несмотря на то что квинтескоп был старым, казалось, он отзывался на каждое ее едва заметное движение, указывая ей путь во Вселенной. Альма немного полюбовалась на Луну, исследуя ее кратеры и ямки, а затем стала путешествовать от звезды к звезде.
Она остановилась на небольшой точке медного цвета с золотым центром. Ее окружали другие звезды, и, если не считать сильного свечения, она ничем особенным не выделялась. Альма смотрела на нее и представляла, что с каждым мерцанием она отправляет какое-то послание.
– Что ты хочешь сказать, звездочка? – поинтересовалась она. – Ты видишь меня?
Затем через долю секунды – даже меньше – звезда пропала, поглощенная стремительно расширяющейся вспышкой яркого света.
Альма отпрянула от неожиданности, и квинтескоп завертелся вокруг своей оси. Она бросилась к нему и так сильно прижалась глазом к окуляру, что почувствовала, как на ее коже отпечатался кружочек от него. Пальцы неуклюже и слишком быстро завертели ручку фокусировки, размазывая свет по темному небу, когда Альма пыталась заглянуть слишком далеко. Она притормозила и развернулась вместе с квинтескопом.
В том месте, где раньше была звезда, теперь появился океан света: огромный, хаотичный и полный пыли, прямо как лучи, проникающие в «Пятый угол». Альма знала, что это безумное, ужасное, но прекрасное явление, свидетельницей которого она стала, как-то называется, но у нее не получалось припомнить, как именно.
Затем Альма увидела ту звезду, которую приметила раньше. Она была медного цвета с золотым центром и стремительно неслась вниз, оставляя позади свет и пыль.
Звезда падала.
И пока Альма наблюдала, следя за траекторией света, она заметила, что теперь это уже была не просто звезда. В золотой сфере было что-то еще – нечто яркое, горящее, что заставило ее охнуть от удивления.
Потому что звезда походила на человека.
На золотого человека, падающего с неба.
Звезда спускалась все ниже, ниже и ниже, пока не стала достаточно большой и не приблизилась настолько, что Альма отпрянула от квинтескопа. Прямо перед собой она увидела огненное облако и светящийся шар, а внутри него оказалась фигура. Она была уже не золотой, а огненно-медной и, несомненно, человеческой.
И не просто человеческой.
Это был ребенок – вероятно, девочка.
– Девочка в звезде, – шепнула сама себе Альма. – Ста… Старлинг!
Альма не могла припомнить точные слова, но она была уверена, что Лавочник упоминал это имя в конце. Тогда он сказал много такого, чего Альма не поняла. Старлинг – если это действительно была звезда – опустилась уже ниже облаков и приближалась к Земле. Альма могла различить длинные волосы, развевающиеся над головой девочки, и темные пятна там, где должны находиться глаза и рот. Ее тонкие ручки и ножки раскинулись в стороны от маленького компактного тельца.
Казалось, что мир вокруг замер. Альме почудилось, что абсолютно все вокруг перестало двигаться, кроме этого падающего, блестящего, светящегося существа.
Затем Старлинг достигла верхушек деревьев, росших позади нового дома Альмы, и она услышала треск листьев и веток.
А потом – тишина.
Альма осталась стоять на коленях на крыше темной безмолвной ночью.
Она глотнула воздух, осознав, что все это время не дышала. У нее тряслись руки и все тело.
– Что делать? – спросила Альма, и ее голос тоже задрожал.
Первое, что пришло ей в голову – это слова: «Спаси Старлинг». И сейчас Альма вспомнила, что именно это сказал ей Лавочник. Она должна спуститься с крыши, пересечь двор, на который ни разу не ступала ее нога, и дойти до опушки леса, откуда доносился звук и где было видно свечение. Ей нужно пойти и помочь Старлинг.
Но эту мысль было слишком тяжело принять. От нее у Альмы заколотилось сердце, а горло в ужасе сжалось. Соседи, как и ее родители, могли увидеть свет и услышать шум. Что, если они выйдут проверить? Она не должна находиться на крыше посреди ночи. Ей не стоило открывать ту дверь в «Пятый угол», не говоря уже о том, чтобы ждать и слушать сумбурные, непонятные речи Лавочника о квинтэссенции, Старлинг и элементах.
Что делать?
– Ничего, – ответила она себе. – С этим ничего не поделаешь.
Альма больше не стала смотреть в квинтескоп. Дрожащими пальцами она разобрала его, побросала все на мягкую красную обивку и накрепко защелкнула футляр.
Затем Альма пробралась обратно через окно, закрыла его как можно тише и залезла в постель. Сна не было ни в одном глазу, и она лежала там, стараясь не думать о золотом ребенке, упавшем с неба.
А еще лучше было вообще ни о чем не думать.
Часть 3
Кружок астрономии
Когда следующим утром Альма очнулась от полусна, события прошлой ночи казались сумбурными и непонятными. И она решила прибегнуть к самому разумному и безобидному объяснению. Возможно, все, что произошло, ей просто приснилось.
– Это был сон, – говорила Альма себе, пока чистила зубы.
– Это был
