тех редких случаях, когда в особняке бывали гости.
Слуги боялись леди Агнес, как огня, однако никто больше не видел бронзового колокольчика. А ещё после того, как выгнали миссис Миллер, следом за нею ушли многие слуги. В ближнем городке открылась фабрика, и платили там лучше. А те, кто пришёл им на смену, не желали верить старожилам, готовым поклясться, что у них на глазах Мейзи довели работой до смерти.
Бетти, одна из новых горничных, прибиралась в гардеробной у леди Агнес, когда наткнулась на колокольчик. Она взяла его и позвонила, улыбаясь громкому чистому звуку.
– Не смей! – закричала леди Агнес, врываясь в комнату и отнимая колокольчик у Бетти. – Глупая девчонка!
Бетти выскочила вон, а леди Агнес встала у окна. Она уже собиралась вернуться в гостиную, когда какое-то движение на лужайке внизу привлекло её внимание в надвигавшихся сумерках. Это Мейзи стояла на траве и смотрела в окно.
– Нет, – вырвалось у старухи. Она зажмурилась и потрясла головой, повторяя: – Нет-нет-нет…
Когда леди Агнес отважилась открыть глаза и посмотреть во двор, лужайка была пуста. Злорадно улыбаясь, она старательно обернула колокольчик платком, стараясь, чтобы ткань обязательно попала внутрь и наверняка лишила его возможности звонить. Затем она спрятала колокольчик в деревянную шкатулку у кровати и заперла её на ключ, который положила в карман платья.
Леди Агнес крепко спала. Её разбудил звон колокольчика. Сначала она решила, что это звонят вдалеке колокола на церкви. Она вспомнила, как в детстве, лёжа в постели, слушала колокола их деревенской церкви на другом конце поля.
Вот только звук у колокола был другой. Какой-то надтреснутый и грубый. Но этого не могло быть. Он не мог звенеть как колокольчик, который она когда-то купила у старой нищенки. Колокольчик в виде горничной. Старуха клялась и божилась, что колокольчик вернёт ей здоровье. Тот самый колокольчик, которым она вызывала мелкую недотёпу. Тот самый…
– Да, мадам, – раздался знакомый голос.
Леди Агнес подслеповато всматривалась в сгустившийся в комнате сумрак.
– Кто здесь? – сердито осведомилась леди Агнес. – Покажись!
– Да, мадам! – повторила Мейзи каким-то отстранённым сухим голосом. – Я пришла, как только смогла.
Девочка медленно выступила вперёд из теней. Её лицо и одежда были испятнаны могильной землёй. От истошных воплей леди Агнес всполошился весь особняк.
Потребовалось немало времени и хлопот, чтобы хоть как-то привести старуху в чувство, но и тогда история, перемежаемая рыданиями и всхлипами, показалась какой-то чушью. Лихорадочным бредом о колокольчике и недавно скончавшейся бедняжке горничной. Двумя днями спустя леди Агнес испустила свой последний вздох.
Её дочь сочла мудрым решением положить злополучный колокольчик в могилу леди Агнес.
Миссис Фокс помолчала, чтобы дать ребятам осмыслить историю, пока они смотрели на пустую кровать. Джейк размышлял о мерзкой старухе с её колокольчиком. Теперь стало ясно, что девочка, которую он видел в коридоре, не кто иная, как бедная Мейзи. Вообще-то представление получилось неплохим, даже слегка жутковатым. А всего-то и надо – пустить девчонку шататься по особняку и делать вид, что ничего особенного не происходит.
Джейку стало интересно, какими будут следующие шоу. Наверное, и тому парню, что ночевал в особняке, тоже их показали. Этот отель вообще мог нанять целую команду «призраков» на потеху недоумкам, явившимся сюда в поисках «чего-то этакого».
– Продолжим, – Миссис Фокс громко хлопнула в ладоши. – По-моему, всем нам придётся кстати глоток свежего воздуха!
Джейк следом за всеми вышел из «палаты». Группа потянулась вниз по чёрной лестнице за миссис Фокс, чтобы коротким путём покинуть особняк через кухню.
– Будьте любезны, не сходите с дорожек, – предупредила миссис Фокс через плечо.
По мощёной дорожке они миновали высокие ворота, а потом оказались на потрескавшихся от старости каменных ступенях. Дети остановились перед странным сооружением со сводчатой крышей в конце аллеи. Строение, затаившееся в небольшой роще, почти полностью поглотил плющ.
Массивные дубовые двери по-старинному были заложены на засов. Даже снаружи чувствовалось, какое оно сырое и заброшенное. Девочка перед Джейком зябко повела плечами и потёрла руки.
– Кто-нибудь знает, что это такое? – спросила миссис Фокс.
Мальчик поднял руку и спросил:
– Мисс, это иглу?
Остальные дети захихикали, и мальчик покраснел.
– Нет, – ответила миссис Фокс. – Но это была хорошая догадка. Так часто бывает: ты подбираешься вплотную к разгадке, сам того не понимая. Это ле́дник. Не дом, построенный изо льда, а домик для запасов льда. В прошлые времена – до появления электричества и холодильников – приходилось запасать лёд в таких вот холодных местах, как это. Зимой ле́дник набивали снегом и закрывали, и лёд в нём не таял месяцами. Лёд для прохладительных напитков получали без всяких нововведений вроде электричества. И думая об этом, я не перестаю удивляться.
Девочка рядом с Джейком брезгливо сморщила носик.
– И нужен был им лёд из старой вонючей пещеры!
Джейк продолжал улыбаться. Старая вонючая пещера! Фу, как грубо! Интересно, какой была школа у той девчонки? Уж точно совсем не похожей на их школу!
– Да, – кивнула миссис Фокс, – тут ты права. Но тем не менее этот ле́дник станет завязкой для истории о следующем призраке – Замороженном мальчике.
Это был декабрь 1893 года, страной всё ещё правила королева Виктория, однако Гримстоун Холлом теперь владело семейство Гаррисонов. Сэр Герберт Гаррисон был настоящим богачом, он зарабатывал на производстве стали. Он занимал высокий пост государственного советника. И был очень важен для правительства именно по этой причине. Сам премьер-министр, мистер Глэдстоун, дважды побывал на обеде в Гримстоун Холле.
Сэру Герберту нравилось играть роль человека из народа, и с этой целью он каждый раз на Рождество устраивал праздник для местных жителей. В деревне жила родня многих из слуг, и на несколько кратких часов званого ужина анфилады комнат освещались тёплым светом канделябров. Получалась приятная противоположность обычной негостеприимной атмосфере этого места. Сэр Герберт, как заправский бизнесмен, ни в чём себе не отказывал, но находил рутину семейного очага скучной и утомительной.
В отличие от него, Руперту никогда не давалась притворная улыбка отца, с которой тот приветствовал простонародье. Она была слишком фальшивой. Как и сам этот праздник. Руперта бесило, что крестьянские дети забегали в особняк. А отец вдобавок считал, что долг Руперта – их развлекать. Деваться было некуда. Но всё равно мальчик не пытался притворяться, будто ему нравятся эти дети – и они не собирались притворяться, будто
