Почему они убивают. Как ФБР вычисляет серийных убийц
Пролог. Данблейн
Почему он это сделал?
Я был в Шотландии, когда услышал про стрельбу в школе.
Сегодня среда, 13 марта 1996 года, и я нахожусь в телевизионной студии в Глазго – участвую в рекламном туре со своей книгой «Охотник за разумом», по приглашению нашего британского издателя. Целый час мне задают вопросы о профилировании в криминологии ведущие программы «Сегодня утром» на канале ITV, очаровательные Ричард Мэдли и Джуди Финнеган. С чего мы начинали? – спрашивают они. Как я научился тому, что знаю, и у кого? Как пришел мой Отдел поддержки расследований в Куантико, Виргиния, к разработке и использованию профилей неизвестных субъектов, или НС, как их принято называть в ФБР и правоохранительных органах? На всем протяжении тура меня поражает интерес британцев к моей карьере: розыску и изучению убийц, насильников, террористов – людей, чьи жестокие преступления выходят за грань человеческого воображения. К счастью для жителей Великобритании, их обществу не присуща такая жестокость, как нашему, в США; однако интерес, который они проявляют, мне понятен. Первый в истории серийный убийца – Джек-потрошитель – терроризировал лондонский Ист-Энд более века назад, но его загадка так и осталась неразгаданной. Меня регулярно спрашивают, можно ли сейчас составить профиль убийцы, вычислить его личность и закрыть это дело. Я отвечаю, что указать на конкретного человека спустя такое количество времени не получится, но даже через столетие мы можем составить достоверный профиль субъекта и с высокой степенью уверенности определить, каким человеком он был. На самом деле, говорю я им, я уже неоднократно составлял профиль Джека-потрошителя – и на практических занятиях в Куантико, и на телешоу с Питером Устиновым несколько лет назад.
Я сижу в зале отдыха телеканала, когда туда входит продюсер. Наверное, она пришла поблагодарить меня за участие; но нет, лицо у нее мрачное, а голос напряженный.
– Джон, вы можете вернуться в студию?
Я только что провел там целый час – что еще могло им понадобиться?
– А зачем? – спрашиваю я. – Что случилось?
– В Данблейне произошло ужасное убийство.
Я никогда раньше не слышал об этом месте. Оказывается, Данблейн – это тихая деревушка с 7300 жителями на полпути от Глазго до Эдинбурга, основанная еще в Средневековье. И у меня всего пять минут до возвращения в студию, за которые я должен изучить телеграфное сообщение, которое продюсер мне передала.
Там говорится, что в начальной школе Данблейна произошло массовое убийство детей. Сведения обрывочные, почти без подробностей: человек с оружием проник в школу примерно полдесятого утра и начал расстреливать детей от четырех до шести лет на площадке. Выстрелов было много, совершенно точно убито несколько детей. Многие ранены, учительница – смертельно. Репортеры пока не знают имени или возраста убийцы, но у него с собой было несколько видов оружия – причем все крупнокалиберное, военного образца.
Судя по этим данным, там произошло нечто страшное. Будучи отцом троих детей – даже несмотря на свою работу, – я не могу не содрогнуться при мысли о том, как в малышей стреляли на площадке перед их собственной школой.
Пока что это вся информация, и мы возвращаемся в студию, по-прежнему в шоке от новостей. Эфир начинается с сообщения о стрельбе, после чего Ричард Мэдли разворачивается ко мне и спрашивает:
– Итак, Джон, что же у нас тут?
– Для начала: мы имеем дело с массовым убийцей, – отвечаю я, после чего объясняю, чем массовый убийца отличается от серийного или цепного. Серийный убийца охотится на людей ради сексуального возбуждения, которое испытывает в процессе, и будет делать это снова и снова, считая, что может перехитрить полицию и его никогда не поймают. Цепной, или «запойный», убийца убивает большое количество жертв в разных местах за короткий период времени – несколько часов или дней. Массовый убийца играет на поражение. Вступив на этот путь, он не рассчитывает остаться в живых. Он либо совершает самоубийство после того, как «заявит о себе», либо идет на так называемое самоубийство руками полицейского, то есть провоцирует ситуацию, в которой полиция или бойцы спецподразделения вынуждены открыть огонь. Я высказываю предположение, что из дальнейших сообщений мы узнаем о гибели преступника. Такие убийцы настолько неадекватны, что не могут допустить, чтобы другие взяли над ними контроль или предали правосудию.
– Но что за человек мог пойти на такое? – спрашивает Джуди Финнеган, искренне потрясенная.
– Что ж, – отвечаю я, – первое, что нам требуется понять, – это мотив, а ключом к нему является виктимология.
– Кого он избрал своими жертвами и почему? Выбор был случайным или тщательно продуманным?
– Обычно массовые убийцы – мужчины, белые, в возрасте примерно от тридцати пяти до сорока пяти лет. В вашей стране чернокожего населения меньше, поэтому кандидатура белого мужчины еще более вероятна. Однако даже у нас, где чернокожих больше, это все равно будет белый мужчина, асоциальный одиночка. Наверняка так и окажется в вашем случае.
Подобные вещи не происходят в вакууме. Я знаю, что хотя на данный момент у нас нет никаких подробностей, очень скоро мы сможем сформировать некоторый паттерн, и уже сейчас могу его отчасти предсказать. Личность преступника, заявляю я, не станет сюрпризом для остальных жителей деревни. Это человек, который уже ввязывался в неприятности. А поскольку своей мишенью он выбрал школу, проблема заключается в детях, самой школе или в родителях. Связь наверняка есть.
– В подобных делах, – говорю я, – обычно имеется причина; он выбрал школьников потому, что его жизнь как-то связана с ними. И место он выбрал то, где чувствует себя уверенно.
Бывает, что дети становятся жертвами массовых убийств, но обычно это происходит случайно (например, при стрельбе в ресторане быстрого питания) или когда они являются членами семьи, на которую нападает преступник. Тогда речь о другом типе преступления, и тот, кто его совершает, демонстрирует другой поведенческий паттерн. Перед преступлением эти люди становятся очень раздражительными и очень злыми. Преступник из Данблейна наверняка писал жалобы – директору или завучу школы, в местные газеты или властям. Людям вроде него проще общаться письменно – поэтому они ведут дневники, куда выливают свою злобу и где описывают, что их раздражает. Когда они понимают, что этого недостаточно, происходит эскалация – они адресуют свои жалобы на высший уровень. В США они могут писать президенту. В Британии – королеве или премьер-министру. Они доходят в жизни до той точки, когда решают, что никто не обращает на них внимания. Тогда и происходит преступление.
Я говорю телеведущим, что стрельба в Данблейне кажется мне своего рода местью. Поскольку жертвы – совсем маленькие дети, это, видимо, расплата за некоторую несправедливость – реальную или воображаемую – в адрес убийцы. Дети слишком малы, чтобы убийца считал их виновными в собственных бедах. Учительница тоже не является для него главной мишенью, иначе он просто застрелил бы ее и сбежал. Скорее всего, она защищала детей, и он устранил ее, чтобы добраться до них. На мой взгляд, его целью является невинность как таковая – он словно решил отобрать самое ценное либо у родителей, либо у руководства школы, либо у тех и других.
Наверняка он одинок, утверждаю я, и не имеет никаких значимых отношений с женщинами своей возрастной группы. Он работает с детьми – как учитель или, что более вероятно, скаутский вожатый или волонтер. Это единственная разновидность сексуализированных отношений, в которых ему комфортно; он не доверяет своим ровесникам, а они ему. Он может быть гомосексуалом и предпочитать мальчиков девочкам, но не обязательно, поскольку жертвы еще не достигли полового созревания. Но родители или учителя уже подозревали его, причем настолько, что лишили возможности контактировать с детьми. Он счел это несправедливым и оскорбился – в конце концов, он только хочет дарить им свою любовь и внимание. Об этом и говорится в его письмах: он жалуется, что его репутацию очернили.
Никто его не слушает, и он понимает, что его жизнь больше
