Нельзя покинуть Гибралтар, не сказав, что было сделано для того, чтобы я полюбил это гостеприимное место. Ежедневно из роскошных адмиральских владений мне доставлялось молоко, а два раза в неделю овощи.
— На «Спрее»! — раздавался адмиральский оклик.
— Слушаю…
— Завтра ваш овощной день!…
— Есть, сэр…
Я много бродил по старому городу, и сопровождавший меня артиллерист прошел со мной по пробитым в глубине скал галереям так далеко, как это дозволено иностранцам. Во всем мире нет подземных военных сооружений, подобных здешним по их замыслу, по технике исполнения. Осматривая эти грандиозные сооружения, трудно себе представить, что это сделано на ничтожном, как точка в азбуке Морзе, географическом пункте.
Перед моим отплытием я был приглашен на пикник, в котором принимали участие губернатор, офицеры гарнизона и командиры расположенных здесь военных кораблей. Все было обставлено по-царски!
Миноносец № 91 со скоростью 22 узла прокатил участников пикника к марокканскому побережью и обратно. День был настолько хорошим, что никто не захотел сойти на берег. Наш миноносец трепетал, как осиновый лист, когда на
предельной скорости летел по морю. Но младший лейтенант. Буше — по виду зеленый юнец — вел корабль с умением опытного моряка. На следующий день я завтракал у губернатора генерала Керрингтона в здании Лайн-Уолл-Хауза, ранее бывшим монастырем францисканцев. Это своеобразное здание хранит реликвии четырнадцати осад, которые выдержал Гибралтар. А еще через день я ужинал у адмирала в его резиденции, которая прежде была казармой наемных солдат. Повсюду я чувствовал дружеские рукопожатия, дававшие мне силу преодолеть предстоящие долгие дни плавания в одиночестве. Должен заметить, что прекрасная дисциплина порядок и жизнерадостность были другим чудом этой огромной крепости, где все делалось спокойно, словно на отлично слаженном судне, плывущем в спокойном море. Никто не повышал голоса, за исключением, конечно, боцмана.
Когда консул Соединенных Штатов в Гибралтаре почтенный Горацио Спраг посетил 24 августа «Спрей», он был приятно поражен отношением ко мне со стороны наших британских сородичей.
ГЛАВА 5
Отплытие из Гибралтара при помощи английского буксира. “Спрей” меняет курс и направляется, не через Суэцкай канал, а к мысу Горн. Меня преследует марокканский пират. Сравнение с Колумбом. Канарские острова. Острова Зеленого Мыса. Морская, жизнь. Прибитое в Пернамбуку (Ресифе). Счеты, с бразильским правительством. Подготовка к встрече со штормами в районе мыса Горн
В понедельник 25 августа «Спрей» вышел из Гибралтара, щедро вознагражденный за допущенное им отклонение от первоначально задуманного маршрута экспедиции. Буксир британского военно-морского флота вывел его в зону, где дует устойчивый ветер. Наполнив паруса, он снова понес «Спрей» в Атлантику, где вскоре превратился в жестокий шторм.
Первоначально я предполагал плыть по Средиземному морю и далее через Суэцкий канал, продвигаясь непрерывно на восток. Впоследствии я изменил свое намерение, послушавшись советов опытных офицеров, плававших в здешних водах. Мои советчики говорили, что здешние берега кишат разбойниками, и вскоре я убедился, что нахожусь среди пи-ратов и грабителей.
Мой план сводился к тому, чтобы держаться возможно дальшеот берегов, служивших прибежищем пиратам, но не успел я отплыть достаточно далеко, как заметил отделив-ввуюся от берега фелюгу, которая начала следовать за Спреем».
Я лег на другой курс, но на фелюге сделали то же самое. Оба судна шли полным ходом, но расстояние между ними нее уменьшалось. «Спрей» старался изо всех сил и был выше всех похвал, однако этого было мало. Кроме того, «Спрей» нес слишком много парусов, и предо мной стояла дилемма: либо взять рифы, либо лишиться мачты. Выхода не было, и мне пришлось взять рифы, хотя это и угрожало необходимостью вступить в рукопашный бой с пиратами.
За пятнадцать минут, которые мне понадобились на взятие рифов, фелюга настолько приблизилась, что я мог четко видеть чубы на головах моих преследователей, те самые чубы, за которые, как говорят, Магомет тащит злодеев на тот свет. Грабители приближались ко мне со скоростью ветра, и было ясно, что меня преследуют потомственные пираты, а по их движениям я понимал, что они готовятся нанести удар. Но внезапно ликование на их лицах сменилось выражением страха и гнева: фелюга, несшая слишком много парусов, взлетела на гребень огромной волны, которая, как неожиданный пушечный выстрел, изменила весь ход событий. Еще через три минуты та же самая волна со всей силой ударила по «Спрею», оборвала стропку гика-шкота и повредила грот-гик. С молниеносной быстротой я бросился к кливер-фалу и спустил кливер. Лишившись переднего паруса, «Спрей» резко повернул к ветру. Страшно волнуясь, я опустил грот и закрепил все, включая сломанный гик. Право, не понимаю, как мне удалось ухватить гик прежде, чем парус не был разорван, но ни один стежок паруса не пострадал. Закрепив грот и снова подняв кливер, я бросился в каюту, схватил заряженное ружье и запас патронов.
Быстро подсчитав, что за это время пираты успели выровнять свое положение и находятся рядом со мной, я решил смотреть на них только через прицел ружья. Взяв ружье на изготовку, я осмотрелся кругом, но пиратов не было видно. Та же волна и тот же порыв шквала, которые повредили гик у «Спрея», начисто снесли мачту на фелюге, и вскоре я увидел, как десяток, если не более, пиратов тщетно пытались спасти сорванный такелаж. Аллах заставил почернеть их лица!
Дальнейшее путешествие я продолжал с полным комфортом, подняв кливер и стаксель. Затем я скрепил гик, наложил на него шкало (бандаж), свернул и уложил парус, отвернул «Спрей» на два румба от берега, чтобы не попадать близко к береговому течению и сильному прибою. При таком курсе ветер дул с правого борта и наполнял ходовые паруса. Пока я все это делал, уже совсем стемнело, и тут на палубу шлепнулась летающая рыба. Сначала я решил зажарить ее на ужин, но вскоре заметил, что зверски устал и не хочу заниматься стряпней. Право, я не могу вспомнить ни одного дня в моей жизни, когда я себя чувствовал таким усталым, как сегодня. Я лишился даже сна и лежал пластом. Только после полуночи я заставил себя встать, вскипятить чай и приготовить рыбу. Теперь я больше чем когда-либо понимал, что мое путешествие потребует отмени огромного напряжения сил.
27 августа я не видел ни марокканцев, ни их берегов. Исключение составили две горные вершины, обрисовывавшиеся на востоке в прозрачном утреннем воздухе. К моему великому удовольствию, после восхода солнца вершины исчезли в дымке.
